«Танковый погром 1941 года», «Год 1942 — «учебный»», «Десять сталинских ударов» и «Ленинградская оборона» — все это книги историка Владимира Бешанова, гостя программы «Цена победы» радиостанции «Эхо Москвы». Вместе с ведущими Виталием Дымарским и Дмитрием Захарововым Владимир Васильевич обсуждает профессиональную подготовку военных кадров Советского Союза и Германии накануне войны.
На советскую военную доктрину большой отпечаток наложила гражданская война, которая идеализировалась и пропагандировалась на всех уровнях. Когда еще в 1920-е годы шел спор о военной доктрине, товарищ Фрунзе написал, что будущая война будет войной гражданской, мы придем на помощь пролетариям других стран, они поднимутся на восстание против эксплуататоров, и будущим фронтом наших действий будет весь европейский континент.

Из высказываний многих советских военачальников следуют две противоречивые идеи: с одной стороны, говорили, что предстоящая война будет легкой и быстрой, с другой — насаждалась идея победы любой ценой. Например, замнарком обороны, маршал Кулик говорил: «Там, где лес рубят, там щепки летят. Плакать над тем, что где-то кого-то пристрелили, не стоит». В общем-то, человеческая жизнь в советской стране, особенно в 1930-е годы, после великого перелома, коллективизации, повального голода, большой чистки и так далее, ценилась дешево. Соответственно, и в индивидуальную подготовку бойца особо не вкладывались, что в дальнейшем сыграло драматическое значение.

В 1930-е жизнь советского солдата стоила дешевле катушки кабеля

Несколько слов о подготовке вермахта. Основа основ — это пехота. В вермахте после 1935-го продолжительность занятий в пехотных подразделениях составляла 16 часов в день. Солдаты стреляли практически ежедневно, учились бегать, рыть траншеи, ориентироваться на местности, устанавливать связь, устанавливать взаимодействие между соседними подразделениями, связь между родами войск и так далее. То есть подготовка занимала весь световой день и даже вечернюю часть суток. Поэтому, как писал Дитер Нолль, солдаты кляли цинковки с патронами, которые они каждый день таскали на стрельбища, они до бесконечности бегали, до бесконечности ползали, учились врываться в землю, и так продолжалось с 1935-го по 1944 год.

Что касается нашей армии, то любой призывник, служивший в ней, знал, что основное оружие советского солдата — это лопата. По большей части советский солдат занимался хозяйственными работами (почти всегда), строевыми занятиями и политической подготовкой. Вот несколько цифр по качеству нашего командного состава среднего и младшего звена. В пехотных частях на 1 мая 1940 года не хватало 20% (примерно одной пятой) начальствующего состава. Качество подготовки командиров военных училищ было такое: 68% командного состава в звене «взвод-рота» имели лишь краткосрочную пятимесячную подготовку курсов младшего лейтенанта, высшее военное образование к началу войны с Германией имели лишь 7% офицеров, 37% не имели полного среднего образования, примерно 75% командиров и 70% политработников работали в своих должностях не свыше одного года.

Что касается высшего командного состава, то у многих военных историков красной нитью проходит мысль, что если бы не репрессии против маршалов (по разным оценкам, жертвами сталинских репрессий конца 1930-х стали примерно 40 тысяч офицеров разного уровня), то у нас была бы боеспособная армия с великолепными командирами. Эти репрессии имели моральные последствия: они выбили из голов военачальников всякую лишнюю мысль, самостоятельность, инициативность. И все это при наличии массового количества техники и вооружения. Это отмечают и немцы: «У нас такое складывалось впечатление, что они (советские командиры) никогда не научатся этим инструментом пользоваться».

Сталинские репрессии конца 1930-х имели моральные последствия

Несколько слов о подготовке летчиков. У немцев подготовка летчика-истребителя занимала три года. Было три школы «А-Шуле», «Б-Шуле» и «Ц-Шуле». В первый год летчика учили летать, держаться в воздухе, доводить подготовку до уровня мышечной памяти. Второй год они учились стрелять. И если у нас стрельба была очень редким развлечением для летчиков, то с того момента, как все занятия на земле были пройдены (на тренажерах), начиналась практически ежедневная стрельба: пилоты «мессершмиттов» стреляли по привязанным на веревочках в нескольких метрах от земли воздушным шарам.

В этот же год отрабатывалась ориентировка на местности, ночные полеты. А третий год подготовки — это уже была как бы состыковка всех приобретенных навыков и тактическая подготовка к ведению воздушных боев, которая уже после начала войны велась наиболее результативными летчиками, которые приезжали в школы. Получается, что немецкий пилот минимум за годы учебы имел налет 200 часов. В предвоенные годы зачастую он достигал 600 часов.

Приблизительно та же ситуация наблюдалась в танковых войсках. Для примера — одна цифра: норматив, количество выстрелов экипажа танка «Тигр», Т-6, — это 12 выстрелов в минуту. Если экипаж эту норму не выполнял, к боевым действиям он просто не допускался.

В СССР на подготовку механика-водителя отводилось 5 часов вождения, так как экономили горючее. Новую технику осваивать не успевали. Здесь, конечно, надо учитывать и еще одну вещь: все-таки страна была малограмотная. Если сравнивать с вермахтом, то там основу армейских рядовых составляли немецкие рабочие достаточно высокой квалификации, которые прошли некую подготовку еще до армии. У нас же преобладали жители деревень, которых фактически пересадили с лошади на танк. Еще не расстрелянный Уборевич в 1937-м докладывал, что из каждых ста призывников 35 неграмотных приходит.

Надо сказать, что и высшее военное руководство гениями не были. Тот же Ворошилов, который был очень долгое время наркомом обороны, его военное умение, военное искусство ограничивалось гражданской войной. И это понятно, так как после революции, гражданской войны все высшие посты поделили победители, поэтому у большинства наших полководцев образование 2, 3, 4, 5 классов. А все остальное — курсы. Вот командарм Дыбенко. У него в биографии написано, что он закончил две академии: академию советскую и академию германского генштаба. При этом американского языка он не знал. Генерал Масленников пришел в академию, имея 3−4 класса образования…

Большинство советских полководцев было малограмотно

Впрочем, экономия перед войной горючего, снарядов, патронов принесла значительно больший ущерб, чем недостаток образования. Оказавшись лицом к лицу с врагом, выяснилось, что советские танкисты не умеют стрелять, не умеют ремонтировать собственную технику. Вся Украина и Белоруссия были завалены брошенными танками. Офицеры вспоминали, что в перерывах между боями учили своих бойцов стрелять из пушек, что-то разбирать и собирать.

Возникает вопрос: каким же образом наша плохо обученная армия вышла победительницей и все-таки сломала шею подготовленным немцам? Как писал Виктор Астафьев, «мы завалили немцев горами трупов и залили реками крови». В 1941-м мы потеряли только пленными где-то 3 миллиона 600 тысяч человек. Еще миллион или полтора разбежались по лесам, дезертировали, осели в деревнях где-то у вдовушек, кто-то в партизанах оказался. А боевые потери составили около 400 тысяч. При этом мы потеряли почти все 23 тысячи танков, 6,5 миллионов единиц стрелкового оружия.

На момент нападения на Советский Союз в составе люфтваффе было 5 с половиной истребительных дивизий: 52-я дивизия (Крым, Кубань), 54-я (Ленинградский фронт), 5-я (Мурманск, Архангельск), 51-я и 3-я (Центральный фронт). Еще в 1941-м при наступлении на Москву придавался один учебный полк — 27-я дивизия. Больше истребителей на нашем фронте у немцев не было. Вот они и сбили те тысячи и тысячи самолетов и в 41-м, и в 42-м, и в 43-м, и далее.

В народе говорят, что победителей не судят. Да, но если подумать, что эти победители несколько десятков миллионов, которые просто полегли из-за неумения нашего военного начальства, военного руководства, политического руководства, из-за того, что ими действительно просто усыпали дорогу к победе, то неизвестно, здесь судят — не судят.

Остановимся на небольшом эпизоде. Генерал в 59-й армии Катышкин с восхищением вспоминал: «Привели две роты маршевого пополнения на Волховский фронт — узбеки и таджики. (…) Ничего не знают по-русски, ни слова, привезли, ничего не умеют. Пошел агитатор политотдела. За час научил их разбирать-собирать винтовку, стрелять. И я спрашиваю этого агитатора: «А как же вы, откуда вы знаете узбекский язык?» А он отвечает: «Да я не знаю». «А как же вы с ними общались?» «Какие ж мы будем коммунисты, если мы не найдем общий язык с людьми?» И эти две роты пошли в тот же день в бой, прямо с этой поляны». Вот стоило за две тысячи километров везти парней вот в эти леса волховские, чтобы их тут же бездарно угробить? Притом, по воспоминаниям ветеранов Волховского фронта, эти ребята, они со степей, они боялись леса, они собирали немецкие гранаты, бросали в костер для обогрева, то есть абсолютно бездарно уничтожены люди собственным командованием. Таких примеров масса. Судят за это или нет?..

Виктор Астафьев: «Мы завалили немцев горами трупов и залили реками крови»

Так воевали. Известно, что когда Эйзенхауэр спросил у Жукова: «Как вы учитываете потери, когда надо преодолеть минное поле? У нас большое внимание этому вопросу, смерть от разминирования». Тот ему ответил: «Да мы наступаем по минным полям, как будто их нет, а потери списываем на пулеметный огонь противника».

Несколько слов о приказе 227 («Ни шагу назад») и заградительных отрядах, которые существовали и до этого приказа, и не только в нашей армии. Если почитать воспоминания начальника штаба 4-й армии Сандалова, то он расставляет заградительные отряды позади своих войск уже на третий день войны, 25 июня. А сам приказ 227… Да, он узаконил штрафные батальоны, штрафные роты. Но ведь Жуков и в сентябре 1941-го из пулеметов расстреливал свои войска под Ленинградом без всякого приказа 227.

http://diletant.media/articles/28250965/

«Иной раз битвы выигрываются до того как упадет первый солдат»

Старая мудрость.

Во главе любого успеха в военной кампании лежат прежде всего хорошая подготовка, качественное вооружение, знание всех планов и секретов противника.

Последнюю функцию выполняют люди называемые разведчиками и шпионами. Шпионы вопреки всеобщему мнению не только добывают секретную информацию, но фактически служат инструментом лоббирования интересов другого государства.

Работа шпионов развивается по трем направлениям:

• Сбор секретной информации
• Вербовка людей для сотрудничества с иностранной разведкой
• Сдерживание военно-технического развития своей страны, против которой работает шпион

Если шпионская сеть работает правильно, продуктивно она может обеспечить победу агрессору в будущей войне

……………..

Перед нападением на СССР, по приказу верховного командования Германии была усилена разведывательная работа против СССР.

Ключевую роль играла военная разведка, которая делилась на две части

• Абвер, руководимый адмиралом Канарисом
• Разведка Генштаба, в СССР её осуществлял генерал Кестринг

Об втором пункте известно довольно мало. Об этом имеется глухое упоминание в дневнике Гальдера в записи от 18 июля 1940 г.:

«Кестринг выполнил данное ему задание в отношении России»

Франц Гальдер прямо писал что Кестринг выполнил какое-то задание по России, но в детали не вдался

…………

На этом фоне стоит привести рассказ Ивана Соломоновича Сакриера. Кем он был?

С мая 1931 преподаватель, начальник кафедры стрельбы той же академии. Организовал в академии подготовку военных специалистов по новой отрасли военной техники — военным приборам. Создатель и первый начальник соответствующих лаборатории и кафедры. С июля 1932 начальник факультета приборов управления артиллерийским огнем Артиллерийской академии РККА. С апреля 1934 начальник Управления военных приборов Артиллерийского управления РККА.

С февраля 1936 начальник Управления авиационного вооружения ВВС РККА. С 1938 заместитель начальника, а затем начальник Управления вооружения ВВС РККА. В 1940 учёный совет Артиллерийской академии присвоил И. Ф. Сакриеру ученую степень доктора технических наук (по совокупности работ), становится профессором.

Арестован 21 апреля 1941. Обвинялся в шпионаже и участии в военном заговоре.

Обо всем расскажет следующий документ

…………………….

Спецсообщение В.Н. Меркулова И.В. Сталину о И.Ф. Сакриере с приложением протокола допроса

15.05.1941

№ 1674/м

При этом направляю Вам протокол допроса И.Ф. Сакриера от 11.V.1941 г.

Следствие по делу продолжается.

Народный комиссар государственной безопасности Союза ССР

В.Н. МЕРКУЛОВ

Стенограмма

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

САКРИЕР Ивана Филимоновича

САКРИЕР И.Ф., 1900 года рождения, уроженец села Абаклыджабской волости, Бендерского уезда, молдаванин, гр-н СССР, быв. член ВКП(б), с высшим образованием. До ареста — заместитель начальника вооружения и снабжения Главного Управления Военно-Воздушных Сил Красной Армии.

Допрос начат в 14 час. 15 мин.

Вопрос: Вам было предъявлено обвинение в том, что вы на протяжении ряда лет вели подрывную и шпионскую работу. Признаете себя виновным в этом?

Ответ: Я признаю себя виновным в том, что в 1936 году был привлечен бывшим в то время начальником Артиллерийского Управления ЕФИМОВЫМ Николаем Алексеевичем, агентом германской разведки, к вредительской работе по срыву вооружения военно-воздушных сил Красной Армии.

Вопрос: Какое отношение вы имели к ВВС?

Ответ: В 1936 году я был назначен начальником Управления Вооружения Военно-Воздушных Сил. В мои функции входило вооружение боевых самолетов Красной Армии.

Вопрос: Вы заявили, что ЕФИМОВ являлся агентом германской разведки. Откуда вы об этом знаете?

Ответ: ЕФИМОВ лично открылся в этом в момент привлечения меня к вредительской работе в 1936 году.

Вопрос: Вы что-то недоговариваете, и поэтому неясно — какой был смысл ЕФИМОВУ открываться перед вами в своей связи с германской разведкой. Покажите подробно, как это произошло?

Ответ: ЕФИМОВ рассказал мне о своем сотрудничестве с немцами неспроста, а потому, что был осведомлен о моей связи с германской разведкой.

Вопрос: Стало быть, вы проводили не только вредительскую работу по срыву вооружения Военно-Воздушных сил, но и являлись шпионом. Так?

Ответ: Да. Должен чистосердечно заявить, что вредительством по линии срыва вооружения Военно-Воздушных Сил Красной Армии я начал заниматься именно потому, что еще ранее был привлечен германской разведкой для шпионской работы. Об этом стало известно ЕФИМОВУ, и он, как я уже показал выше, в 1936 году использовал данное обстоятельство для вовлечения меня в совместную вредительскую работу по линии ВВС.

Вопрос: К какому периоду относится установление вами связи с германской разведкой по шпионской работе?

Ответ: Немецким агентом я стал в 1931 году и с того момента вплоть до ареста передавал германской разведке шпионские сведения о количественном и качественном состоянии артиллерии Красной Армии и вооружения Военно-Воздушных Сил.

Вопрос: О характере передававшихся вами германской разведке шпионских сведений мы вас допросим подробно, а сейчас покажите, кто именно и при каких обстоятельствах привлек вас для сотрудничества с германской разведкой?

Ответ: Для шпионской работы я был привлечен в 1931 году капитаном Разведывательного Отдела Генерального Штаба германской армии ШПАЛЬКЕ.

Вопрос: Где вы работали в 1931 году?

Ответ: В то время я являлся преподавателем Артиллерийской Академии имени Дзержинского в Ленинграде.

Вопрос: Там же вы и встретились со ШПАЛЬКЕ?

Ответ: Нет. Моя встреча с ним произошла в Берлине, куда я был командирован в июле 1931 года по линии Разведывательного Управления Красной Армии вместе с бывшим секретарем Наркомата по Военным и Морским Делам — ОРЛОВЫМ Александром Григорьевичем, преподавателем Артиллерийской Академии — СТРУСЕЛЬБА Михаилом Максимовичем и заместителем инспектора Связи Красной Армии — КОКАДЕЕВЫМ Николаем (отчество его не помню).

Вопрос: С какой целью вы ездили в Берлин?

Ответ: Мы были направлены по линии Разведывательного Управления для присутствия на стрельбах артиллерийских частей Рейхсвера и пробыли в командировке около 2-х месяцев.

За этот период все мы познакомились с рядом немецких офицеров и прослушали при военном министерстве несколько лекций по вопросу применения артиллерии. В качестве переводчика нас сопровождал капитан ШПАЛЬКЕ во всех поездках и на лекциях.

Вопрос: Мы спрашиваем не о лекциях, а об обстоятельствах привлечения вас германской разведкой для шпионской работы. Об этом показывайте!

Ответ: Меня умело опутал капитан ШПАЛЬКЕ. К концу нашей командировки в сентябре 1931 года я и ОРЛОВ от имени всей нашей группы устроили в ресторане «Кемпинский» (на одной из центральных улиц Берлина) обед для представителей военного министерства, в частности для читавшего нам лекции майора БЕТХЕРА и капитана ШПАЛЬКЕ.

На этом обеде я перепился и выболтал капитану ШПАЛЬКЕ некоторые секретные сведения о структуре и организации артиллерийских частей Красной Армии. Это обстоятельство и послужило основанием к тому, что ШПАЛЬКЕ начал активно обрабатывать меня и все больше подчинять своему влиянию.

Капитан ШПАЛЬКЕ всячески стремился скомпрометировать меня, вовлекая в пьянки и разврат. Он несколько раз приглашал меня с собой в ночные кабачки, расположенные в районе «Виктория-Луиза» плац, окружал меня неизвестными женщинами легкого поведения, с которыми я кутил и развратничал.

Бывали случаи, когда я сильно напивался и меня увозили на какие-то квартиры к женщинам легкого поведения.

В результате капитан ШПАЛЬКЕ настолько опутал меня, что я был окончательно скомпрометирован как представитель Красной Армии.

Вопрос: Вы ведь находились в Берлине не один, а с группой других представителей Красной Армии. Как же вы могли часто посещать со ШПАЛЬКЕ кабачки, не опасаясь того, что об этом станет известно ОРЛОВУ, КОКАДЕЕВУ и СТРУСЕЛЬБА?

Ответ: Должен сказать, что к этому времени ОРЛОВ, КОКАДЕЕВ и СТРУСЕЛЬБА уже выехали из Берлина и из всей группы я остался один.

По заданию Артиллерийского Управления Штаба Красной Армии и Инженерного Отдела Берлинского торгпредства я на некоторое время выезжал в Голландию на завод «ЦЕЙСА» для приемки заказанного зенитного прибора управления артиллерийским огнем «КОГНАД-Б», но вскоре снова вернулся в Берлин и окончательно попал в руки германского разведчика ШПАЛЬКЕ.

Вопрос: У вас было какое-нибудь дело к капитану ШПАЛЬКЕ?

Ответ: Нет.

Вопрос: Зачем же вы с ним встречались?

Ответ: Моя встреча с капитаном ШПАЛЬКЕ произошла случайно. После возвращения из Голландии в Берлин я задержался там на несколько дней для составления отчета по командировке.

Однажды в октябре 1931 года неподалеку от здания полпредства на улице Унтер-ден-Линден я встретился с капитаном ШПАЛЬКЕ. Он поинтересовался, где я живу и надолго ли еще задержусь в Берлине. Я ответил, что выеду в Советский Союз через несколько дней.

ШПАЛЬКЕ при этой встрече подчеркнуто внимательно относился ко мне и предложил провести вместе с ним вечер и повеселиться. Я согласился. На следующий день по предварительной договоренности он заехал за мной на улицу Гайсберштрассе, 39, где я жил в отдельном номере советского пансиона.

Пробыв у меня в течение 25—30 минут, ШПАЛЬКЕ предложил прокатиться с ним на машине. Мы сели в такси, проехали несколько кварталов по городу и остановились у одного из ресторанов в районе «Виктория-Луиза» плац.

ШПАЛЬКЕ пригласил меня в ресторан, где к тому времени уже находились какие-то женщины . Как только мы уселись за столик, несколько женщин словно по специальной указке подошли к нашему столику, бесцеремонно усаживались на колени, обнимали и целовали меня. Все это сопровождалось совместной выпивкой по угощению ШПАЛЬКЕ.

Поздно ночью, когда я уже сильно опьянел, меня проводили в отдельный кабинет этого же ресторана вместе с одной из женщин легкого поведения, с которой я развратничал до утра.

Все эти «угощения» капитан ШПАЛЬКЕ организовывал на свой счет.

Через пару дней я вместе со ШПАЛЬКЕ был в другом ресторане, где также пьянствовал и потом развратничал с женщинами на какой-то специальной квартире.

Вопрос: Какие разговоры вел с вами капитан ШПАЛЬКЕ во время совместных выпивок?

Ответ: Обычно, когда мы оставались наедине, ШПАЛЬКЕ не упускал случая выпытать у меня сведения, характеризующие численность и боевую мощь Красной Армии.

За это время я настолько сильно попал под влияние ШПАЛЬКЕ, что давал ответы на все его вопросы о состоянии дисциплины в армии, о подготовлявшихся изменениях материальной части Артиллерии Красной Армии и т.д.

Вопрос: Не передавали ли вы капитану ШПАЛЬКЕ секретных сведений о Красной Армии в письменном виде?

Ответ: В то время еще не передавал. Правда, во время обеда в ресторане «Кемпинский» у меня исчезла из кармана записная книжка, в которой мною были произведены заметки о собранных секретных сведениях, касающихся германской армии и ее вооружения. Факт исчезновения у меня записной книжки я скрыл и никому об этом не докладывал.

Вопрос: Каким образом исчезла у вас эта записная книжка?

Ответ: Точно не знаю, но полагаю, что ее незаметно вытянул у меня из кармана сидевший рядом со мной капитан ШПАЛЬКЕ.

Эти обстоятельства привели к тому, что ШПАЛЬКЕ с каждым разом все в более настойчивой форме требовал и получал от меня интересующие его сведения в отношении Красной Армии.

Вопрос: Получали ли вы от капитана ШПАЛЬКЕ какие-либо подарки или деньги?

Ответ: Я не просил, он сам уговаривал меня принять от него подарок.

Вопрос: Какой?

Ответ: Однажды в разговоре ШПАЛЬКЕ спросил, что я приобрел для себя в Берлине и что намерен взять с собой в качестве подарка. Я ответил, что хотел бы приобрести некоторые вещи, но не имею для этого достаточного количества средств. ШПАЛЬКЕ в этом случае промолчал, а при следующей встрече, когда мы направлялись в один из кабачков, предложил заехать по пути в универсальный магазин, где, как он выразился, можно будет посмотреть нужные мне вещи, и указал, что этот магазин непосредственно занимается отправкой посылок в Советский Союз.

Вопрос: Вы согласились?

Ответ: Да, в магазине ШПАЛЬКЕ предложил мне купить необходимые вещи и сказал, что может оказать любезность и взаимообразно оплатить мои покупки.

Вопрос: Вы согласились и на это?

Ответ: Я к этому времени уже настолько запутался в своих связях с германским разведчиком ШПАЛЬКЕ, что соглашался со всеми его предложениями, в частности и с предложенной им «любезностью» приобрести в магазине вещи за его счет.

Насколько помню, я купил для себя пальто, золотые часы, ботинки и, кроме того, отправил жене в Ленинград посылку с женскими и детскими вещами. ШПАЛЬКЕ полностью оплатил стоимость приобретенных мною вещей и одновременно сунул мне в карман пиджака пачку денег, в которой, как я потом подсчитал, оказалось несколько сот марок.

Вопрос: Какую сумму в общей сложности вы получили от ШПАЛЬКЕ?

Ответ: Всего деньгами и подарками мною было получено от капитана ШПАЛЬКЕ около двух тысяч марок.

Вопрос: Капитан ШПАЛЬКЕ давал вам деньги и подарки неспроста, а, очевидно, за определенные услуги. Какие требования он вам предъявил?

Ответ: Когда я уезжал из Берлина, ШПАЛЬКЕ был на вокзале и здесь уже прямо поставил вопрос о моем сотрудничестве с немецкой разведкой.

Во время этой последней встречи со ШПАЛЬКЕ он недвусмысленно намекнул на то, что мое времяпрепровождение с ним в Берлине настолько меня компрометирует, что я вынужден буду продолжать оказывать ему отдельные любезные услуги . ШПАЛЬКЕ сказал, что если я не хочу иметь неприятности по возвращении в Советский Союз, то должен и в дальнейшем сообщать германской разведке необходимые ей сведения .

Все, что произошло у меня со ШПАЛЬКЕ в Берлине, не давало мне никакой возможности отказаться от его предложения. К тому же на вокзале ШПАЛЬКЕ в завершение всего ошеломил меня одним обстоятельством.

Вопрос: Каким?

Ответ: Он показал мне несколько фотографий, на которых я был снят вместе с ним в обществе женщин легкого поведения в довольно интимных позах.

После этого мне ничего больше не оставалось, как принять предложение ШПАЛЬКЕ о сотрудничестве с германской разведкой по шпионской работе, и я согласился.»

Иван Соломонович Сакриер (на фото) попал в стандартный капкан иностранной разведки—дорогие подарки и проститутки, в конце готовый компромат.

В итоге в СССР вернулся уже немецкий шпион Иван Сакриер

«Вопрос: Какие задания вы получили от ШПАЛЬКЕ при отъезде из Берлина?

Ответ: ШПАЛЬКЕ заявил, что восстановит со мной связь в Ленинграде через специального связника по паролю: «Привет от ШПАЛЬКЕ», которому я должен передавать интересующие германскую разведку сведения. Других указаний лично от ШПАЛЬКЕ я не получал, и мы расстались.

Вопрос: Когда вы возвратились в Ленинград?

Ответ: В середине октября 1931 года.

Вопрос: А когда и при каких обстоятельствах с вами была восстановлена связь от имени германской разведки?

Ответ: Я состоял на службе в Артиллерийской Академии имени Дзержинского на Выборгской стороне, а жил на набережной Жореса, примерно в 15-ти минутах ходьбы от академии. Обычно я ходил на службу и возвращался домой пешком через Литейный мост.

Вопрос: Не путайте и отвечайте на вопрос прямо. Какое отношение имеют адреса Академии и вашей квартиры к восстановлению связи с германской разведкой?

Ответ: Однажды вечером в декабре 1931 года я возвращался из академии и проходил по набережной Жореса по направлению к дому. Ко мне подошел неизвестный человек выше среднего роста, плотного телосложения, в очках, на нем было коричневое пальто с воротником и шапка-финка также коричневого цвета.

Поравнявшись со мной, этот человек спросил: «Вы Иван Филимонович?» Я ответил утвердительно. Тогда он, попросив извинения, сказал, что должен переговорить со мной. На мой вопрос — кто вы такой и по какому вопросу желаете говорить со мной — незнакомец пристально посмотрел на меня и вместо ответа сказал: «Привет Вам от ШПАЛЬКЕ ».

Мне стало ясно, что это и есть специальный связник германской разведки, о котором говорил ШПАЛЬКЕ на вокзале в Берлине.

Вопрос: Кто же он такой, назовите его фамилию?

Ответ: Его фамилию я не знаю, так как он себя не называл. Поскольку встреча произошла неподалеку от моего дома, неизвестный предложил прогуляться с ним по набережной. Я согласился, но явно нервничал. Заметив это, связник германской разведки попросил меня не волноваться, вынул из кармана портсигар, закурил и предложил мне папиросу.

Вопрос: Вы разве курите?

Ответ: Нет. Я отказался взять папиросу и заявил ему, что не курю. Однако незнакомец очень настаивал на этом, и, как я затем убедился, не случайно.

Вопрос: Что это значит?

Ответ: Он открыл портсигар не столько для того, чтобы угостить меня папиросой, сколько с той целью, чтобы я увидел находившуюся в нем мою фотокарточку и полностью убедился, что этот человек является представителем ШПАЛЬКЕ.

Вопрос: Когда произошла эта ваша встреча со связником германской разведки?

Ответ: Я уже говорил — это было часов в 7 вечера в конце декабря 1931 года.

Вопрос: Известно, что в это время бывает совершенно темно. Непонятно, как вы могли заметить, что в портсигаре была ваша фотокарточка?

Ответ: Мы проходили по набережной, которая освещается электрическими фонарями. Незнакомец открыл и поднес мне портсигар в непосредственной близости к фонарю, так, чтобы было видно его содержимое. Я отчетливо разглядел свою фотокарточку в портсигаре.

Затем связник заявил, что мне поручается подготовить для передачи ШПАЛЬКЕ сведения о вводимых на вооружение Красной Армии новых типах орудий.

При этом он заметил, что в мундштуке папиросы заложена бумажка с указанием, в каком порядке следует излагать цифровые сведения (калибр, вес орудия, система, начальная скорость, скорострельность, вес снаряда, вес разрывного заряда, вес всего патрона, дальность действительного огня и предельная дальность стрельбы). Он предложил не бросать мундштук, воспользоваться указаниями в заметке, точнее говоря, хорошо запомнить порядок изложения цифр по интересующим германскую разведку сведениям, а затем уже уничтожить заметку.

Связник предупредил, что если возникнет необходимость комментировать цифры словами, то почерк нужно обязательно изменить и писать печатными буквами. Наряду с этим он заметил: «Не вздумайте сообщать нам не соответствующие действительности сведения, так как мы все проверяем и это обнаружим.

В таком случае — пеняйте на себя. Вы, очевидно, хорошо понимаете и то, что никому не следует рассказывать как о самом факте нашей встречи, так и о содержании происходившего между нами разговора. Вы целиком находитесь в наших руках, и малейший опрометчивый шаг может привести вас к неприятным последствиям».

Вопрос: От вас требовали сведения только по артиллерии?

Ответ: Нет, мне предлагали добывать и другие шпионские сведения.

Связник заявил, что на меня возлагается обязанность присматриваться к происходящим в Красной Армии изменениям и по другим родам войск и об этом также сообщать. Он при этом заметил: «Вы работаете в академии, где бывают материалы по опытным объектам, обращайте и на это внимание и будете нас информировать».

«В целях соблюдения конспирации, — заявил связник, — пароль для связи будет не всегда один, а при каждой встрече изменяться». Для очередной встречи он установил пароль: «Привет Вам от Василия».

…………….

Артиллерийская академия РККА где с 1932 года преподавал Иван Сакриер.

По заданию немецкой разведки они должен был добывать все важные документы имевшиеся на балансе академии

« Связник сказал, что торопить с выполнением задания он не будет, и очередную встречу назначил на март месяц (число точно не помню) в 12 часов дня в здании городской станции у большой карты железных дорог.

После этого мы разошлись. Я пошел по направлению к дому, а он в противоположную сторону.

Вопрос: Каким образом этот связник нашел вас?

Ответ: Очевидно, по квартирному адресу, который я сообщил ШПАЛЬКЕ еще в Берлине, и по имевшейся у него моей фотокарточке. Должен заметить, что указанный связник приходил и на квартиру ко мне.

Вопрос: Когда?

Ответ: В тот же день незадолго до моей встречи с ним на набережной Жореса.

Вопрос: Разве вы в это время были дома?

Ответ: Нет, я был на службе.

Вопрос: Откуда же вы знаете, что он приходил к вам на квартиру?

Ответ: Встречей связника германской разведки со мной я был очень встревожен и не сразу направился на квартиру, а примерно в течение двух часов бродил по улицам города. Когда я вернулся домой, то мать жены сказала, что сегодня приходил какой-то мужчина и спрашивал, когда я бываю дома. Я поинтересовался приметами приходившего человека, и оказалось, что это был именно он — связник германской разведки.

Вопрос: Где в данное время находится мать вашей жены?

Ответ: Она умерла в 1938 году.

Вопрос: А ваша жена видела этого человека?

Ответ: Нет, так как она в то время находилась у своей приятельницы.

Вопрос: Выполнили ли вы полученное через связника задание германской разведки?

Ответ: Да, выполнил. В условленное время, т.е. в марте 1932 года, я явился на городскую станцию, где вскоре ко мне подошел тот же связник. Он незаметно поздоровался, вышел в коридор, а за ним я.

Улучив момент, когда в коридоре никого не было, я передал ему свернутые в трубочку подготовленные секретные сведения по материальной части артиллерии, которые он тут же вложил в портсигар.

Вопрос: Какие именно сведения вы ему передали?

Ответ: Насколько помню, это были секретные данные о модернизированной полевой пушке и модернизированной зенитной пушке. Одновременно мною были переданы связнику сведения о разрабатывавшейся в академии дивизионной пушке *.

Связник предложил к очередной встрече, которая была назначена на конец мая или начало июня 1932 года, подготовить сведения о численности, состоянии и вооружении расквартированных в Ленинграде частей Красной Армии. Он заявил, что на эту встречу со мной может явиться другой человек, но это не должно меня смущать, так как он назовет пароль и покажет в портсигаре мою фотокарточку.

Какой именно был очередной пароль, я не помню, но мы условились встретиться на мосту перед парком культуры и отдыха на островах.

Действительно, на следующую встречу явился уже другой человек: лет 25-ти, несколько сутуловатый, с испорченными зубами. После того как он назвал мне пароль, я передал ему подготовленные согласно заданию собранные секретные сведения, в частности о разрабатывавшихся в академии и известных мне в разработке по линии Артиллерийского Управления приборах управления артиллерийским огнем.

Вопрос: Кто был этот второй связник?

Ответ: Я его не знаю, как не знал первого и двух последующих связников, получивших от меня шпионские сведения для германской разведки в период 1932—1934 гг., т.е. до момента отъезда из Ленинграда на работу в Москву.

Помню лишь, что в каждом отдельном случае встреча со связником происходила по заранее обусловленному паролю. Встречался я с ним на набережной реки Невы у Зимнего дворца, на углу Лиговки и Невского проспекта и на поперечной Невскому проспекту улице (наименование ее не помню) вблизи магазина Елисеева.

Вопрос: Это формальный ответ. Вы не могли не знать лиц, с которыми были связаны по шпионской работе. Назовите фамилии связников германской разведки, с которыми встречались в Ленинграде.

Ответ: Я признался в том, что был шпионом, не скрываю и своей практической работы в качестве агента германской разведки, и теперь совершенно не заинтересован в том, чтобы кого-нибудь скрывать. Искренне заявляю, что фамилий связников германской разведки, которым я передавал шпионские сведения, не знаю. Помню такой случай: при встрече с одним из связников я спросил его назвать свое имя, на что он мне ответил: «Это не в моих и не в ваших интересах». С тех пор я не обращался к связникам с такими вопросами, а сами они никогда себя не называли.

Вопрос: Верно ли это?

Ответ: Да, это совершенно верно. Лиц, которые являлись ко мне от имени германской разведки, я не знал. За время работы в Ленинграде я передал через связников следующие шпионские материалы: о работе по опытным образцам пушек, опытным приборам стрельбы зенитной и морской артиллерии, причем по морской артиллерии я сообщал те сведения, которые мне были непосредственно известны с завода № 213, разрабатывавшего эти приборы.

Вопрос: Какое отношение вы имели к заводу № 213? У вас были там связи по шпионской работе?

Ответ: Нет. Я бывал на заводе № 213 как консультант по оптическим приборам. Известные мне секретные сведения по этому заводу я передавал немцам.

Кроме того, мною передавались германской разведке характерные данные из секретных признаков о состоянии дисциплины и боевой подготовки в армии.

Вопрос: Вы указали, что в 1934 году переехали на работу в Москву. Какое назначение вы получили?

Ответ: В марте 1934 года я был назначен начальником Управления военных приборов Главного Артиллерийского Управления.

Вопрос: Известно ли было германской разведке об этом?

Ответ: Нет. В Ленинграде последняя моя встреча со связником германской разведки была назначена на первые числа мая месяца 1934 года, но она не состоялась, так как в марте я уже выехал в Москву по месту новой работы и поэтому не мог своевременно сообщить о новом назначении. Впоследствии, уже в Москве, когда со мной снова связались от имени германской разведки, я сообщил точное место своей новой работы, что их вполне удовлетворяло.

Вопрос: Как же так получается, в одном случае вы говорите, что не предупреждали связиста о переходе на новую работу, а между тем в Москве снова связались с германской разведкой. Выходит, что вы сами стремились к восстановлению связи с немцами.

Ответ: Нет, меня нашли. Связники по Ленинграду знали номер телефона моей квартиры и, очевидно, звонили домой. Члены семьи, ничего не подозревая, сообщили, наверное, о том, что я переехал на работу в Москву.

В сентябре 1934 года, когда мне уже была предоставлена квартира в доме № 12 по Большому Овчинниковскому переулку, связники, нужно полагать, нашли меня по адресному бюро.

В сентябре же со мной встретился представитель немецкой разведки недалеко от моего дома и по последнему паролю, к несостоявшейся встрече в Ленинграде, установил со мной связь.

В последующем связники германской разведки являлись ко мне в назначенное время и место. В каждом отдельном случае назывался новый пароль, из числа которых помню: «Привет из Одессы», «Привет от ШУМСКОГО» и «Привет из Уфы», но были и другие пароли.

Вопрос: Кого из связников по Москве вы знаете?

Ответ: По фамилии я никого из них не знаю. В большинстве, как можно было определить по разговору, это были немцы.

Вопрос: Вы владеете немецким языком?

Ответ: Разговаривать на немецком языке я не могу.

Вопрос: Каким же образом вы изъяснялись со связниками?

Ответ: Все они хорошо владели русским языком и совершенно свободно разговаривали со мной по существу заданий германской разведки. «

………….

Здесь остановлюсь и отмечу что об активности подготовки агентуры для заброски в Советский Союз свидетельствуют такие данные, почерпнутые из архива абвера.

Например в разведывательной школе ведомства адмирала Кана-риса близ Кенигсберга (в местечке Гроссмишель) проходили подготовку сотни человек, предназначавшихся для засылки в СССР.

На кого же делалась ставка? Это выходцы из семей русских эмигрантов, осевших в Берлине после Октябрьской революции, сыновья бывших офицеров царской армии, сражавшихся против Советской России, а после разгрома бежавшие за границу, участники националистических организаций Западной Украины, Прибалтики, Польши, Балканских стран, как правило, владевшие русским языком.

Они были идеальным оружием.

«Вопрос: К чему они сводились?

Ответ: До конца 1936 года задания немецкой разведки сводились только к тому, чтобы снабжать ее интересующими сведениями по Красной Армии.

Вопрос: Какие же именно шпионские сведения вы передали за это время?

Ответ: В 1934—1935 гг., в период моей работы в Главном Артиллерийском Управлении Красной Армии, я передал немецкой разведке через ее специальных связников следующие шпионские сведения: технические и количественные данные о находящихся на вооружении дальномерах зенитной артиллерии, о количестве и типах зенитных приборов, о прожекторах и звукоуловителях, об опытных объектах по прицелам, дальномерах и приборах управления артиллерийским огнем.

Начиная с 1936 года, т.е. после перехода на службу в Управление Военно-Воздушных Сил, я передавал германской разведке сведения: о вооружении советских боевых самолетов (количество огневых точек, типы пулеметов и пушек, количество боекомплекта); основные боевые характеристики самолетов; данные о 23 мм пушках «ТАУБИНА», «ВОЛКОВА — ЯРЦЕВА» и «САЛИЖЕВА — ГАЛКИНА», о 20 мм пушке «ШВАК», о пулеметах «ШКАС», «САВИНА — НОРОВА», «БЕРЕЗИНА»; данные о боеприпасах к этим пушкам и пулеметам (о зажигательных и бронебойных патронах и снарядах), а также данные по отдельным видам бомб и взрывателей*.

Позднее я сообщил данные относительно расхода боеприпасов по итогам финской войны.

Таким образом, я выдал германской разведке сведения по всем основным объектам вооружения авиации Красной Армии.

Вопрос: Из того, что вы показали, можно сделать вывод, что после 1936 года вы по заданиям германской разведки занимались не только шпионской работой. Это верно?

Ответ: Да, верно. В конце 1936 или начале 1937 года я получил задание от германской разведки — наряду с передачей шпионских сведений приступить к подрывной деятельности по линии срыва вооружения боевых самолетов Красной Армии.

Вопрос: Кто именно и при каких обстоятельствах передал вам это задание?

Ответ: Это указание я получил через бывшего в то время военного атташе в Берлине ОРЛОВА Александра Григорьевича, который был связан с германской разведкой по шпионской работе.

Вопрос: Откуда вы об этом знаете?

Ответ: Впервые мне об этом сообщил ЕФИМОВ, под руководством которого я начиная с 1936 года проводил вредительскую работу по срыву вооружения в Управлении ВВС, а затем и лично ОРЛОВ во время своего пребывания в Москве. »

Комдив Александр Григорьевич Орлов, он был арестован в апреле 1939 года, после отстранения от должности главы Разведупра РККА

Его обвинят в измене родине, признают виновным и приговорят к высшей мере

Комкор Николай Ефимов с 1931 по 1937 год возглавлял ГАУ РККА и тормозил развитие арт-систем

«Вопрос: В какой связи ОРЛОВ рассказал вам о своей связи с германской разведкой?

Ответ: В 1936 году ЕФИМОВ связал меня с ОРЛОВЫМ по линии совместной вредительской работы. Однажды в конце 1936 года в разговоре с ОРЛОВЫМ на эту тему в здании Артиллерийского Управления он сказал, что о нашей подрывной работе по линии ВВС хорошо известно немцам и что они заинтересованы в дальнейшем усилении срыва вооружения боевых самолетов Красной Армии.

Зная еще от ЕФИМОВА, что ОРЛОВ связан с немцами, мне было ясно, что он говорил со мной об усилении подрывной работы по заданию германской разведки. В этом я убедился в 1939 году при очередной встрече с представителем германской разведки.

Вопрос: Кто он такой и к чему сводилась ваша встреча с ним?

Ответ: В средних числах июля 1939 года состоялась моя очередная встреча со связником германской разведки на Серпуховке. После передачи ему шпионских сведений он заявил, что в следующее воскресенье мне предстоит встретиться и получить новые указания от ответственного представителя германской разведки.

Встреча эта была назначена за чертой города на Серпуховском шоссе в 11 часов утра. Мы условились о том, что я буду одет в белый костюм, коричневые ботинки и кепку светло-коричневого цвета.

В условленное время я находился на правой стороне шоссе, в том месте, где начинается первый спуск и находится деревянный мостик. Вскоре неподалеку от меня остановилась закрытая машина заграничной марки. Шофер подал знак рукой, что хочет о чем-то спросить меня. Когда я подошел к машине, то он спросил, можно ли этой дорогой проехать на Тулу. Я ответил утвердительно.

В это время открылась дверь машины, и пассажир, пристально осмотрев меня, назвал обусловленный пароль: «Привет из Курска » — и пригласил сесть к нему в машину.

Это был немец, плохо владеющий русским языком, в возрасте 32—35 лет, среднего роста, плотного телосложения, темный шатен, круглолицый. Одет он был в светло-коричневый однобортный костюм. В качестве особой приметы нужно заметить, что у него на нижней части левой щеки был небольшой шрам.

По пути в направлении Подольска незнакомец вынул из бокового кармана пиджака и открыл записную книжку, в которой я увидел свою фотокарточку. После этого он спросил: «Надеюсь, теперь можно быть откровенными?»

Получив утвердительный ответ, незнакомец задал мне ряд вопросов в порядке уточнения некоторых деталей, сведений, переданных мною в последнее время германской разведке, и осведомился об обеспеченности западной границы СССР средствами авиационного вооружения. На все эти вопросы я дал ему исчерпывающую информацию по секретным данным.

Вопрос: Чем же отличалась эта встреча от предыдущих? Вы ведь заявили, что она носила особый характер?

Ответ: В дальнейшей беседе неизвестный дал мне понять, что он в курсе проводимой мною вредительской работы по линии военной авиации.

Он обратил мое внимание на необходимость форсирования подрывной работы, главным образом в следующих двух направлениях: задерживать вооружение самолетов пушками и срывать производство боеприпасов.

В заключение он предложил о результатах проведенной мною вредительской работы систематически информировать германскую разведку.

После этого наша беседа закончилась. На обратном пути, в 8—10 километрах от Москвы, я сошел с машины и до трамвая дошел пешком.

Вопрос: Вы опять-таки не рассказали, кто этот человек.

Ответ: Его фамилии и места работы я не знаю. Из разговоров я убедился, что он имеет специальные познания в авиации и, очевидно, является военным работником.

Вопрос: Из чего это видно?

Ответ: Когда я садился в машину, то неизвестный произнес какую-то фразу, из которой я отчетливо расслышал только одно слово «майор». Была ли это фамилия или военный чин, я так и не понял.

Вопрос: Разве вы только один раз встретились с ним?

Ответ: Да. С этим человеком я уже больше не встречался. Однако в своей вредительской деятельности в области боевого вооружения авиации продолжал информировать германскую разведку по-прежнему через связников. \

Вопрос: Нужно полагать, что ваши информации не оставались без реагирования и вы получали дальнейшие указания?

Ответ: Не отрицаю, что указание по вредительской работе было получено мною также и от германского военного атташе в Москве — генерал-майора КЕСТРИНГА*.»

Генерал Эрнст Кестринг, военный атташе Германии курировал немецкую разведку в СССР

Именно он по свидетельству Гальдера справился с своей задачей

« Вопрос: Когда, где?

Ответ: С КЕСТРИНГОМ я знаком еще с 1931 года и впервые был представлен ему перед моей командировкой в Германию. В мае или июне 1940 года я случайно встретился с КЕСТРИНГОМ в помещении ЦДКА во время просмотра кинофильма о действиях германских военно-воздушных сил в Польше.

После окончания фильма германским представителям совместно с начсоставом Красной Армии в помещении ЦДКА был дан ужин, на который был приглашен и я.

При выходе из зрительного зала КЕСТРИНГ поздоровался со мной, вежливо взял меня под руку и повел в комнату, где устраивался ужин. Мы сели с ним рядом, в конце общего стола среди нескольких иностранцев. За ужином, когда присутствовавшие уже изрядно выпили и в комнате стало довольно шумно, КЕСТРИНГ затеял разговор на тему о моей командировке в Германию.

Я высказал свое впечатление о войсковых учениях и поблагодарил КЕСТРИНГА за внимание, оказанное мне германскими офицерами.

КЕСТРИНГ затем недвусмысленно подчеркнул, что у меня должно быть неплохое впечатление о капитане ШПАЛЬКЕ, и неожиданно для меня тихо произнес: «Привет вам от ШПАЛЬКЕ ».

Мне стало ясно, что КЕСТРИНГ осведомлен о моей шпионской связи с германской разведкой.

После этого КЕСТРИНГ спросил, помню ли я встречу с нашим общим «приятелем» в 1939 году на машине. Получив утвердительный ответ, КЕСТРИНГ подчеркнул, что выполнение порученного мне этим человеком задания имеет в данный момент особо важное значение, и поэтому предложил приложить все усилия к тому, чтобы выполнять это задание форсированно.

Таким образом, КЕСТРИНГ был осведомлен не только о моей шпионской работе, но и подрывной деятельности, которую я проводил в ВВС Красной Армии по заданию германской разведки.

Прощаясь, КЕСТРИНГ выразил уверенность в том, что вскоре ему удастся поговорить со мной подробно и в более откровенной форме.

Вопрос: Встречались ли вы после этого с КЕСТРИНГОМ?

Ответ: Нет. С КЕСТРИНГОМ я больше не виделся. Но после разговоров с ним у меня состоялись две встречи со связистами германской разведки.

Одна встреча произошла в октябре 1940 года у станции метро «Площадь Маяковского», а последняя в январе 1941 года (точно числа не помню) на Петровке, под навесом Большого Театра*.

В обоих случаях я передавал связникам для германской разведки сведения по стрелково-пушечному и бомбардировочному вооружению военных самолетов; информировал их также и о результатах проведенных мною вредительских мероприятий по линии ВВС.

На этом и прервалась моя связь с германской разведкой.

Вопрос: Разве после января вы ни с кем из ее представителей не встречались?

Ответ: Должен был встретиться, но не успел, так как незадолго до обусловленной встречи был арестован.

Вопрос: Когда же и с кем должна была состояться ваша очередная явка?

Ответ: По договоренности со связником германской разведки мы должны были встретиться в 12 часов дня 3-го мая на Крымском валу, неподалеку от Центрального парка Культуры и Отдыха. Встреча именно в этот день назначалась потому, что это был нерабочий день и я мог днем отлучиться из дому.

Вопрос: Вы что-то путаете. Решение СНК СССР о перенесении выходного дня на 3-е мая состоялось лишь в конце апреля 1941 года. Каким же образом вы еще в январе назначили явку на 3-е мая как на нерабочий день?

Ответ: Я действительно дал неточный ответ. У меня было лишь предположение, что выходной день будет перенесен на 3 мая. Если бы это было не так, то я имел достаточно широкие возможности для того, чтобы отлучиться из управления даже в рабочее время по своим личным делам.

Таким образом, все объективные условия для встречи 3 мая со связником германской разведки были. Однако она не состоялась по независящим от меня причинам, вследствие ареста.

Вопрос: Получали ли вы денежное вознаграждение от германской разведки за оказанные ей большие услуги?

Ответ: Получал, но нерегулярно. В 1935 и в 1936 годах я дважды получил через связников по 5 тысяч рублей. Не отрицаю, что представители германской разведки в каждом случае предлагали мне деньги, но я отказывался.

Вопрос: Соответствует ли это действительности?

Ответ: Да, это верно. О своей шпионской работе я рассказал в основном все.

Вопрос: В начале допроса вы признали, что в 1936 году были привлечены ЕФИМОВЫМ к вредительской работе по срыву вооружения военно-воздушных сил Красной Армии.

О проведенной вами подрывной работе и вражеских связях вы будете допрошены дополнительно.

Допрос прерывается.

Протокол читал лично, все записано с моих слов верно.

САКРИЕР

ДОПРОСИЛИ:

зам. нач. 3 Упр. НКО СССР

майор госбезопасности ОСЕТРОВ

капитан госбезопасности РОДОС

пом. начальника следчасти НКГБ СССР

ст. лейтенант госбезопасности КУЛЕШОВ

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 256. Л. 28—64. Подлинник. Машинопись.

На первом листе имеются пометы Сталина: «Только Молотову»; «Читал. В. Молотов».

* Абзац отчеркнут на полях одной чертой.

*—* Подчеркнуто карандашом.

……………

Иван Соломонович Сакриер по официальной версии был расстрелян в поселке Барбыш, никаких документов проливающих свет нам эту историю нет.

С началом Великой Отечественной войны в целом была сохранена сложившаяся система подготовки авиационных кадров. Вместе с тем, вследствие занятия врагом части территории страны, вузы ВВС из западных районов были перебазированы в восточные, часть из них была объединена с другими вузами. Кроме того, часть школ была расформирована и передана на формирование запасных авиаполков и авиаполков, вооруженных самолетами По-2 (школ пилотов-истребителей – 2, пилотов-бомбардировщиков – 3, школ первоначального обучения – 15). Всего было расформировано, передано на укомплектование запасных авиаполков и объединено с другими школами 6 школ пилотов-истребителей, 11 школ пилотов-бомбардировщиков, 15 школ первоначального обучения, 3 школы стрелков-бомбардиров.
С началом войны были расформированы также курсы усовершенствования технического офицерского состава, офицеры получили назначение в строевые части. Технические вузы полностью переводились на подготовку авиамехаников. Кроме этого, через 1,5 месяца войны директивой заместителя наркома обороны СССР от 05.08.1941 г. было принято решение расширить штаты существовавших школ авиамехаников на 10 000 человек и дополнительно сформировать к 01.01.1942 г. 15 новых школ авиамехаников со штатной численностью 25 000 человек.
Расширение штатов существовавших школ было выполнено, численность переменного состава в технических вузах увеличилась до 33 450 человек
и надобность в новых школах отпала, поэтому 15 новых школ авиамехаников, не закончив процесс формирования, решением заместителя наркома обороны СССР к концу декабря 1941 г. были расформированы.
Происходили изменения в подготовке кадров и в академиях. В ВА КШС ВВС КА (ныне ВУНЦ ВВС «ВВА имени проф. Н.Е. Жуковского и Ю.А. Гагарина») с началом войны слушатели старших курсов были досрочно выпущены и направлены в действующую армию. На фронт была откомандирована и часть офицеров постоянного состава. На базе академического учебного авиаполка были сформированы две бомбардировочные и две истребительные эскадрильи. В течение одного месяца на фронт было откомандировано более 750 человек, из них 620 слушателей.
К августу 1941 г. академия перебазировалась в г. Чкалов (Оренбург) и приступила к подготовке слушателей по сокращенным программам. Срок обучения на основных факультетах был установлен до 1 года, на курсах усовершенствования – до 4 месяцев.
Учебный полк ВА КШС ВВС КА стал одним из центров переучивания летного состава. Только за период с 1 июля по 30 декабря 1941 г. в нем переучилось
525 летчиков всех родов авиации.
В целях обеспечения ускоренной подготовки инженеров для авиационных частей, Военно-воздушную инженерную академию начали укомплектовывать студентами старших курсов гражданских высших учебных заведений. Вся учебная работа академии перестроилась в соответствии с задачами военного времени. Уже в июле 1941 г. академия произвела два выпуска слушателей, дав фронту более 500 инженеров.
Всего за вторую половину 1941 г. по мере продвижения противника в глубь нашей территории из западных прифронтовых районов было перебазировано 38 авиашкол, в том числе истребительных – 12; бомбардировочных – 10; первоначального обучения – 10; стрелков-бомбардиров – 6. На это перебазирование в общей сложности было затрачено 800 дней.

1

Мировые войны, вовлекшие в свою орбиту множество стран, занимают в истории человечества особое место. В такие исторические периоды перед военно-политическим руководством воюющих государств наряду с другими крайне остро вставала проблема увеличения масштабов комплектования различных офицерских должностей профессионально подготовленными кадрами. Это было обусловлено необходимостью усиления боевой мощи вооруженных сил путем значительного увеличения их общей численности, а также потребностью восполнения больших людских потерь в результате боевых действий. Великая Отечественная война явилась также всесторонней проверкой советского государственного и высшего военного руководства на способность организовать подготовку и рациональную расстановку кадров начальствующего состава в экстремальных условиях. Итоги войны показали, что этот суровый экзамен был с честью выдержан. Актуальность статьи обусловлена необходимостью обобщения исторического опыта, который можно использовать, зная, как осуществлялась подготовка офицерских кадров в Советском Союзе в разные периоды и в разных условиях.

ускоренная подготовка

полевая практическая выучка

способ пополнения войск

молодые офицеры

военное учебное заведение

1. Военные кадры Советского государства в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Москва: 1963. - 96 с.

2. Свиридов В.А. Педагогика. Подготовка офицеров в условиях военного времени. Воронеж: ВАИУ, 2011. – 62 с.

3. Каменев А. И. История подготовки офицерских кадров в СССР / А. И. Каменев - Новосибирск: НВВПУ, 1991.

4. Жарский А. П., Хохлов В. С. Государственная политика по подготовке офицерского состава и комплектованию им войск связи в годы Великой Отечественной войны / Жарский А. П., Хохлов В. С. // Власть. - 2010 - февраль.

5. Память ушедшего века / Сборник, посвященный началу Великой Отечественной войны советского народа против фашистской Германии (1941–1945 гг.): Сб. статей в двух выпусках. Выпуск I. 1-е изд., - М.: ВНО КЦ ВС РФ им. М. В. Фрунзе, 2002.

6. Советская военная энциклопедия. М., 1980. Т.8. – 627 с.

После октябрьской революции 1917 г. старая система Российской военной школы была сломана, а новая создавалась в тяжелых послевоенных условиях, характеризующихся огромным дефицитом подготовленных командных и педагогических кадров, элементарной неграмотностью большинства населения страны. В то же время руководство Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (с 30.12.1922 г. - Советского Союза), окруженной в большинстве своем враждебно настроенными государствами, отчетливо понимала необходимость подготовки новых командных кадров из числа рабочего класса и крестьянства .

С учетом возможностей страны в межвоенный период новая достаточно устойчивая структура военной школы Советского Союза, отличающаяся от старой российской более прагматичным подходом к военному образованию, сложилась к концу 1930-х гг. Она включала в себя средние военные училища (с обучением в течение 2 лет) и военные академии (3-4 года обучения). Например, что представляла собой подготовка в средних военных училищах (основных военно-учебных заведениях, непосредственно осуществляющих подготовку командных кадров), показывает примерный перечень предметов, изучаемых будущими офицерами в военных бронетанковых училищах Красной Армии перед Великой Отечественной войной (табл. 1).

Таблица 1

Расчет часов по предметам обучения в училищах Красной Армии накануне войны

Наименование предметов	Количество часов
1. Общевойсковая подготовка
Социально-экономический цикл
Тактическая подготовка
Огневая подготовка
Военная топография
Военная инженерия
Военная химия
Строевая подготовка
Физическая подготовка
Уставы Красной Армии
Военное законоведение
Военная санитарная подготовка
Иностранный язык
2. Специальная подготовка
Материальная часть
Служба парков и эксплуатации
Вождение
Служба боевого воспитания
Радиотехника и другие средства связи
Электротехника
Техническое черчение
Техническая механика
Всего за период обучения

С началом Великой Отечественной войны военные училища были переведены на ускоренное обучение офицерских кадров. Например, бронетанковые училища осуществляли обучение офицеров по двум основным программам: 6 месяцев - подготовка командиров; 8 месяцев - подготовка воентехников.

В таблице 2 представлен расчет часов по предметам обучения в училищах военного времени в период с июня 1941 г. по май 1942 г.

Таблица 2

Расчет часов по предметам обучения в училищах военного времени

	Наименование предметов	Количество
	Политическая грамота
	Тактическая подготовка
	Огневая подготовка
	Военная топография
	Военно-химическая подготовка
	Военно-инженерная подготовка
	Уставы и военное хозяйство
	Строевая подготовка
	Физическая подготовка
	Подготовка по связи
	Техническая подготовка
	Вождение
Итого за период обучения

Проведенный анализ донесений из танковых частей действующей армии в течение первого года войны показал, что офицеры, окончившие училища при 6- и 8-месячных сроках обучения, не соответствовали требованиям войск, а сами военно-учебные заведения имели ряд существенных недостатков:

1) командиры, прибывшие из районных военных комиссариатов на укомплектование училищ, совершенно не имели военной подготовки;

2) в 6- и 8-месячной программах обучения много времени уделялось теоретическим вопросам;

3) обучение проводилось методами мирного времени, где большая часть занятий проводилась в классах, а полевая практическая выучка не являлась основным методом обучения;

4) командный и политический состав не понимал основных задач подготовки кадров в сокращенные сроки обучения в военное время и воспринимал это как простое перенесение сроков обучения и сокращение часов по предметам;

5) развертывание училищ требовало увеличения преподавательского состава. Кроме того, часть преподавательского состава была отправлена на преподавательскую работу в действующую армию, а в училище поступали на преподавательскую работу молодые офицеры, только что окончившие училища, не имеющие опыта по обучению курсантов, что отражалось на качестве подготовки будущих офицеров .

Основной причиной указанных недостатков, отмечалось в донесениях, «... является слабая и далеко не отвечающая требованиям сегодняшнего дня боевая подготовка, воинская дисциплина и воспитательная работа среди курсантов. Вместо практического обучения действию с материальной частью и оружием в училищах преобладают лекция, рассказ, беседа.

Начальственный состав училищ до сих пор не понял основных требований в подготовке командных кадров в сокращенные сроки обучения и не учат курсантов практическими навыками и приемами.

К этому же некоторая часть начальников и преподавательского состава, обладая неплохими теоретическими знаниями, сами имеют слабые практические навыки, поэтому они и не могут правильно учить курсантов» .

Отмеченные недостатки обучения приводили к тому, что выпущенные из училища командиры, получив теоретические знания, имели слабые практические навыки работы на технике, недостаточно владели навыками управления подразделениями, действовали в полевой обстановке безынициативно, неумело, неуверенно и крайне медленно. Это вызывало совершенно напрасные тяжелые потери в танках и людях в бою. В связи с этим в мае 1942 г. программы военных училищ были переработаны с учетом требований фронта. Были даны указания о переходе на практические методы обучения и увеличении срока обучения до 8 месяцев для командиров и до 9 месяцев для воентехников танковых войск. Перечень предметов обучения в бронетанковых училищах военного времени с мая 1942 г. представлен в таблице 3.

Таблица 3

Расчет часов по предметам обучения в танковых училищах, осуществляющих подготовку воентехников в 1942 г.

Наименование предметов	Количество часов
		Август 1942 г.
Политическая подготовка
Общевойсковая подготовка
Тактическая подготовка
Военная топография
Военно-инженерная подготовка
Военно-химическая подготовка
Строевая подготовка
Физическая подготовка
Уставы Красной Армии
Военно-санитарная подготовка
Огневая подготовка
Радиосвязь
Техническая подготовка
Материальная часть боевых и транспортных средств
Служба эксплуатации
Служба восстановления и ремонта
Вождение
Горюче-смазочные материалы
Электротехника

В то же время в докладе об итогах работы военно-учебных заведений бронетанковых и мотострелковых войск Красной Армии за 1942 г. отмечалось: «...во многих наших частях наблюдается такое положение, когда потери танков в боях были незначительными. В то же время значительное количество танков не принимало участия в боях из-за низкой технической подготовки. Например, Харьковское училище направило выпускников в 19 учебных танковых полков, и при проверке выяснилось, что выпускники не умели подготовить танк к бою (заправить горючим, маслом, водой, отрегулировать ходовую часть и т.п.), водить танк; как выяснилось, лейтенанты водили танк всего 10-15 минут, военные техники - 1-2 часа» .

В то же время следует отметить, что система подготовки офицерских кадров в Красной Армии начала формироваться задолго до Великой Отечественной войны. Наиболее активно мероприятия в этой области стали проводиться с 1932 г. В 1935-1938 гг. Красная Армия полностью переходит к кадровой системе комплектования. К 1939 г. численность Вооруженных Сил увеличилась в четыре раза. Началось создание общевойсковых армий. Однако их интенсивное развертывание не было обеспечено офицерскими кадрами. Емкость училищ оставалась прежней. Основным способом пополнения войск являлся призыв из запаса. За шесть лет (с 1932 по 1938 гг.) из запаса было призвано 49 113 человек. Но и этого явно не хватало. По состоянию на 1 января 1938 г. некомплект составил 100 тыс. человек .

Усиленное внимание в предвоенный период уделялось повышению удельного веса авиации, бронетанковых войск, а также специальных войск (химических, инженерных, связи и др.). Естественно, основные усилия затрачивались на подготовку офицеров для этих войск.

Между тем особенно острый недостаток в офицерских кадрах испытывали стрелковые войска. Число пехотных училищ не увеличивалось, а сокращалось. Это привело к дефициту резерва начсостава стрелковых войск. Учитывая это, Наркомат обороны принял меры к покрытию некомплекта. Вопрос решался путем сокращения офицерских должностей в армии, выдвижения на них младших командиров (после окончания ускоренных курсов), увеличения выпуска офицеров из обычных школ и училищ, призыва после переподготовки командиров запаса.

Начиная с января 1941 г. была установлена новая система подготовки и переподготовки офицеров запаса. Она ориентировалась не на сеть курсов и сборов при военно-учебных заведениях, а на командирские занятия непосредственно в частях. Существовавшие ранее курсы (всего 65) в большинстве своем были расформированы, а оставшиеся (13) были реорганизованы . На последние возлагалась задача подготовки командиров батальонов и помощников начальника штаба полка.

Мы считаем, что за такое короткое время подготовить командные кадры было явно невозможно, поэтому качество подготовки начсостава оставалось невысоким. К началу Великой Отечественной войны почти 70 % командно-начальствующего состава имели опыт работы в занимаемой должности от 1 до 6 месяцев. Около 50 % командиров батальонов и 68 % командиров рот и взводов были выпускниками 6-месячных курсов. И лишь отдельные командиры полкового звена имели практический опыт ведения боевых действий (Испания, Халхин-Гол, озеро Хасан, советско-финская война).

Первые дни войны потребовали дальнейшего совершенствования системы восполнения офицерских кадров. Это объясняется тем, что безвозвратные потери офицеров, особенно в начальном периоде, были весьма значительными. Они составили свыше 2 млн человек, в том числе 5806 - командиров и начальников штабов полков, 21 тыс. - командиров батальонов, почти 125 тыс. - командиров рот (батарей), 434 510 - командиров взводов. Не только большие потери на фронтах, но и необходимость укомплектования вновь создаваемых объединений и соединений требовали многочисленных кадров. Так, за первые шесть месяцев войны было сформировано 286 дивизий, большое количество отдельных бригад, полков и батальонов (только лыжных - около 250). А резервы офицерских кадров, подготовленных в мирное время, практически были исчерпаны. Всего же за этот период было призвано 750 336 человек. В запасе оставалось 165 615 офицеров, из которых 60 тыс. работали в народном хозяйстве (бронь), а 43 777 были женщины из медсостава, имевшие малолетних детей. Таким образом, фактически призвать в армию можно было лишь 61 838 офицеров запаса. К тому же ввиду обострения обстановки, больших потерь офицерских кадров в боях необходимость в командных кадрах не исчерпывалась потребностями фронта. Офицеры были нужны и для организации подготовки боевых резервов, обучения курсантского состава в военно-учебных заведениях (сеть их тогда значительно расширилась), организации всеобщей военной подготовки допризывной молодежи.

В то же время нельзя не подчеркнуть и положительные стороны действовавшей в условиях военного времени системы подготовки офицерских кадров. Каждое военное учебное заведение готовило офицеров узкого профиля с учетом боевого опыта, накопленного войсками на фронте. На курсы в училища направлялись в первую очередь солдаты и сержанты, отличившиеся в боевых действиях.

Начиная с 1943 г. численность офицерского корпуса сухопутных войск становится более стабильной. Трудности начального и первого периодов войны были преодолены. В то же время система подготовки офицерских кадров требовала дальнейшего совершенствования в соответствии с новыми задачами. Рост боевого мастерства значительно способствовал уменьшению потерь среди офицеров. Потери в 1943 г. составили: убитыми - 175,6 тыс. человек, пропавшими без вести - 43,4 тыс., ранеными - 360 тыс. (из них 200 тыс. - офицеры сухопутных войск). Убыль командного состава в 1943 г. сократилась по сравнению с 1942 г. почти в 1,5 раза. В 1944-1945 гг. наблюдалось дальнейшее снижение потерь в два и более раз. Конечно, эти потери были немалыми, но по сравнению с первым периодом войны значительно меньшими.

Несмотря на то что в ходе войны проблема восполнения потерь действующей армии и создания определенного резерва в целом была успешно решена, она была сопряжена с определенными трудностями. Их могло бы не быть, если бы советскому командованию удалось заранее предвидеть характер войны и еще в мирное время осуществить мероприятия по накоплению надлежащего мобилизационного резерва офицерских кадров.

Рецензенты:

Лазукин В.Ф., д.п.н., профессор, профессор кафедры инженерно-аэродромного обеспечения Военного учебно-научного центра Военно-воздушных Сил «Военно-воздушная академия имени профессора Н.Е. Жуковского и Ю.А. Гагарина», г. Воронеж;

Белошицкий А.В., д.п.н., доцент, начальник центра организации научной работы и подготовки научно-педагогических кадров, Военный учебно-научный центр Военно-воздушных Сил «Военно-воздушная академия имени профессора Н.Е. Жуковского и Ю.А. Гагарина», г. Воронеж.

Библиографическая ссылка

Свиридов В.А., Попов А.В. СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ПОДГОТОВКИ ОФИЦЕРСКИХ КАДРОВ В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ ВО ВРЕМЯ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ // Современные проблемы науки и образования. – 2015. – № 3.;
URL: http://science-education.ru/ru/article/view?id=19763 (дата обращения: 21.04.2019). Предлагаем вашему вниманию журналы, издающиеся в издательстве «Академия Естествознания»

РККА накануне Великой Отечественной войны 1941- 1945 гг. включает в себя следующие аспекты: степень обеспеченности армии вещевым имуществом, трансформацию структуры учреждений снабжения в период с 1935 по 1941 г. и организацию их деятельности за данный период. Значимыми представляются изменения структуры, произведенные по итогам локальных военных конфликтов 1938-1940 гг. Актуальность исследования организации вещевого снабжения Красной армии в период 1935-1941 гг. определяется возрастающим вниманием к предвоенной обстановке в Советском Союзе. Согласно определению, предложенному автором статьи, организация вещевого снабжения подразумевает под собой ориентацию на положительный результат, в рамках принятой структуры и схемы снабжения. В 1935 г. проведена реформа системы снабжения.

Во исполнение приказа Народного комиссариата обороны СССР № 0145 от 08 августа 1935 г. образовано Управление обозно-вещевого снабжения. Согласно положению, Управление обозно-вещевого снабжения являлось центральным органом Народного комиссариата обороны СССР по обеспечению Красной армии всеми видами обозно-вещевого имущества. Во главе управления стояли начальник и военный комиссар. На них возлагались: ответственность за составление смет на предметы обозно-вещевого снабжения Красной армии; заготовка и обеспечение армии обозом, в том числе и специальным; объектами механизации военно-хозяйственного тыла; упряжью, седлами, вьюками; вещевым имуществом, предметами хозяйственного оби-

хода; санитарно-хозяйственным и спортивным инвентарем, а также соответствующими ремонтными материалами. На Управление обозно-вещевого снабжения, согласно положению, ложилось также руководство мобилизационной работой по обозно-вещевому снабжению Красной армии, накопление неприкосновенных запасов обозно-вещевого имущества, хранение, содержание и освежение этих запасов, разработка новых образцов, технических условий и конструкций на предметы обозно-вещевого снабжения.

Упомянутым приказом утверждена и схема снабжения войск: центр - округ - фронт (военное время) - армия (военное время) - дивизия - полк (батальон) - рота - красноармеец.В структурных звеньях, до полка включительно, созданы органы военно-хозяйственного снабжения, имевшие в составе отделения обозно-вещевого снабжения. Управление этими органами должно было осуществляться сверху вниз, заявки на имущество предъявлялись низшим звеном высшему звену.

Следует отметить, что руководящие указания, касающиеся изменения структуры органов снабжения и коренных направлений движения имущества, проводились в жизнь Наркоматом обороны и Генеральным штабом, то есть Управление обозно-вещевого снабжения имело весьма ограниченные руководящие функции. При этом необходимо отметить, что наблюдалось пересечение функций Управления обозно-вещевого снабжения и Генерального штаба. В Генеральном штабе были сосредоточены данные по численности армии, поэтому планирование снабжения должно было осуществляться совместно. Деятельность Управления обозно-вещевого снабжения находилась также в зависимости от деятельности Управления военных сообщений. В период 1935-1939 гг. структура органов обозно-вещевого снабжения претерпела некоторые изменения, связанные с необходимостью адаптации процесса снабжения к существующим условиям, а также с централизацией отдельных видов снабжения. В октябре 1939 г. образовано Управление начальника снабжений. Приказом Народного комиссариата обороны № 0167 от 23 октября 1939 г. было объявлено временное положение об Управлении начальника снабжений Красной армии, по которому оно являлось центральным органом Народного комиссариата обороны СССР, объединяющим деятельность соответствующих управлений по руководству обозно-вещевым и продовольственным снабжением, квартирным

довольствием и торговлей в Красной армии. Руководящие функции Управления были по-прежнему ограниченны. Однако к началу локальных военных конфликтов 1938-1940 гг. организация вещевого снабжения еще не была налажена должным образом. Отрицательно сказывались низкая укомплектованность квалифицированными работниками обозно-вещевых отделов различных уровней, отсутствие преемственности кадров руководящих органов. На развитие организации вещевого снабжения негативное влияние оказывало нечеткое распределение обязанностей по планированию снабжения между Генеральным штабом и Управлением обозно-вещевого снабжения, которое было подчинено непосредственно Народному комиссариату обороны.

Это обстоятельство способствовало фактическому неимению мобилизационного плана и неприкосновенного запаса. Кроме того, в ведении Генерального штаба находилось Управление военных сообщений, на которое возлагалась организация подвоза имущества. Указанное обстоятельство создавало децентрализацию в организации снабжения. Процесс реализации принятой схемы вещевого снабжения замедлялся из-за плохого ведения учетной документации. Сказывался также переход на новое военно-административное деление. Нехватка складского пространства, наблюдавшаяся в 1935 г., оставалась и к 1938 г. Кроме того, условия хранения имущества на складах продолжали быть неудовлетворительными. Следует учитывать, что ряд организационных недостатков зависел и от внутренней организации самих военнослужащих, вопросов несерьезности отношения к учету и к сбережению имущества. Нельзя забывать и о положительных тенденциях в развитии вещевого снабжения в период с 1935 по 1938 гг. - о внедрении новых норм и образцов имущества, разработке документации, необходимой для полноценной реализации схемы снабжения, о совершенствовании подготовки военных представителей на промышленных предприятиях. Таким образом, к 1938 г. принятая в 1935 г. модель организации вещевого снабжения находилась на начальной стадии развития. Организационные недостатки в ряде случаев устранялись путем издания соответствующих руководящих документов, основанных на результатах проводимых проверок.

В начале военного конфликта на оз. Хасан обнаружилась слабая подготовка тыловых структур, а точнее их полная неготовность к обеспечению войск. Военно-хозяйственный аппарат 39-го стрелкового корпуса был представлен в лице начальника отдела тыла и начальника военно-хозяйственного снабжения. Здесь необходимо сказать, что корпусной аппарат военно-хозяйственной службы не предполагал наличия отделов: обозно-вещевого и продовольственного, с большим количеством штатных единиц. Данное обстоятельство затрудняло организацию вещевого снабжения в то время, когда в бою был задействован один корпус, и вся нагрузка по организации снабжения ложилась именно на корпусной аппарат. Неразбериха в вопросах снабжения не могла продолжаться долго. Необходимо было срочно решить вопрос организации тыла. 5 августа проведено совещание, на котором была выработана схема управления. Своеобразие принятого решения заключалось в том, что начальник отдела тыла и начальник военно-хозяйственного снабжения корпуса должны были работать в отделе армейского снабжения, тем самым усиливая его штат7 . Таким образом, сведения об обеспеченности соединений миновали корпусное звено и передавались сразу в отдел армейского снабжения. Решение об объединении руководства корпусным и армейским тылом должно было способствовать гибкости организации снабжения.

Однако обеспечение частей оставалось затруднительным вследствие отсутствия необходимого количества транспорта, а также плохой связи. 10 августа 1939 г. корпусной аппарат сменил место дислокации, что было вызвано необходимостью выяснять действительную потребность на месте из-за искаженности поступающих данных. Таким образом, слияние армейского и корпусного аппаратов снабжения не принесло желаемых результатов. Затронув вкратце вопрос об организации тыла в период проведения операции, следует остановиться на проблеме обеспечения частей вещевым имуществом. Обмундированием в начале операции части были обеспечены на 100 %, при этом шинели у 40 % красноармейцев и командиров были изношены. Наблюдался сильный недостаток обуви. Кроме того, из-за отсутствия представления о масштабах операции части оставили запасы имущества на зимних квартирах.

Сначала они пополнялись с войсковых складов. Начиная с 5-6 августа заявки на пополнение недостающего имущества стали поступать в отдел армейского полевого снабжения и головной склад пристани Посьет. Бывали случаи, когда заявки на имущество расширялись по сравнению с действительной потребностью, что создавало дополнительные сложности и приводило к избытку имущества в одних частях за счет потребности других, мешало правильной постановке учета. Созданный в Посьет головной склад был объединенный, то есть предусматривал хранение различных видов имущества и вооружения, штат склада всего 8 человек, работники даже не знали названий некоторых предметов обмундирования и снаряжения8 . Худо-бедно, но потребность частей в вещевом имуществе удовлетворялась до наступления периода дождей, внесших еще большую дезорганизацию в устройство тыла. Поношенное обмундирование начало быстро выходить из строя. Командный состав оказался в наихудшем положении по сравнению с красноармейцами потому, что плащи промокали, и приходилось пользоваться или красноармейским плащом-палаткой или же оставаться все время мокрым. Г.М. Штерн телеграммой военсовету 1-й армии просил дать войскам брезенты для прикрытия грузов, кипятильники, плащи, обмундирование и сапоги. Однако на головном складе никакого имущества, кроме простыней, не оказалось. Запросы частей на обеспечение их вещевым имуществом начали удовлетворять лишь в сентябре9 . Ремонт обуви в войсках производился вручную.

Армейская подвижная обувная мастерская сформирована только в середине августа, ремонтные мастерские соединений до конфликта не были укомплектованы, по этой причине не взяты в поход. Они прибыли в войска только в сентябре. Причиной позднего развертывания мастерской в 40-й стрелковой дивизии был розыск агрегатов, которые были найдены на полевой хлебопекарне10. По окончании операции руководством отдела снабжения армии были сделаны выводы относительно организации тыла. Сказано, что прифронтовая полоса должна иметь надежные, подготовленные во всех отношениях порты. Планирование работы следует централизовать, поэтому необходимо разрешить организационные вопросы между отделом военных сообщений армии и штабом флота, назначив коменданта порта. Также сказано, что в период операции руководство подвозом осуществлял начальник штаба армии через начальника военных сообщений, при полном отсутствии какой-либо активности начальника отдела тыла, что способствовало неадекватности планирования и управления подвозом11. Отмечено отсутствие у работников тыла знания основных уставных положений12. Военный конфликт на р. Халхин-Гол 1939 г. и поход Красной армии в Западную Украину и Беларусь 1939 г. не внесли ничего принципиально нового в вопросы организации вещевого снабжения. Однако была предпринята попытка централизации продовольственного, вещевого, обозного и квартирного снабжения. В октябре 1939 г., как упомянуто ранее, образовано Управление начальника снабжений13. В период военного конфликта на р. Халхин-Гол 1939 г. были выявлены такие недостатки в вещевом снабжении войск, как несоответствие некоторых образцов обмундирования и снаряжения ведению боя в специфических природных условиях, затруднения в стирке белья из-за удаленности прачечных отрядов, непрактичность объединенных головных складов, сложность подвоза вследствие большой растяжки тыла. Поступило предложение создавать склады по отдельным или близким видам имущества.

Осталась неразрешенной проблема недостачи средств подвоза и связи. В начальный период операции тыл района боевых действий, так же, как и в период боев на оз. Хасан 1938 г., подготовлен не был. Как и тогда, основным средством сбора сведений об обеспеченности имуществом оставалось личное общение работников тыла армейской группы и частей. «Не было дня, чтобы тыловые работники частей не были у начальника отдела тыла , не было также дня, чтобы ктолибо из работников отдела тыла не побывал в какой-либо части14…» Стоит отметить положительные моменты, связанные с налаживанием взаимодействия тыловых органов. Подвоз происходил по плану, разработанному отделом тыла штаба армейской группы совместно с начальником отдела военных сообщений15. Можно сказать, что был учтен опыт операции на оз. Хасан 1938 г., и организация подвоза была, если не налажена, то хотя бы регламентирована. В целом организация вещевого снабжения в период боев на р. Халхин-Гол 1939 г. имела относительно устойчивый характер, в том смысле, что не пришлось восполнять имущество, испорченное непогодой. В начальный период похода Красной армии в Западную Украину и Беларусь 1939 г. в некоторых частях наблюдался недостаток вещевого имущества, в других же его избыток. Имущество было перераспределено распоряжениями командования действующих армий. Подвоз был затруднен из-за быстрого продвижения войск и большой растяжки тыла. Из положительных моментов следует отметить введение головных складов обозно-вещевого имущества по одному на армию. В целом, в районе конфликта присутствовала развитая дорожная сеть, в отличие от района боев на оз. Хасан 1938 г. и р. Хал-

хин-Гол 1939 г16. На основании опыта этого военного конфликта серьезных выводов об организации вещевого снабжения сделать было невозможно. Сами бойцы называли этот поход «военной прогулкой». Однако общий анализ работы тыла на окружном уровне был проведен, но оценку высокого руководства на должном уровне не получил - помешала начавшаяся война с Финляндией 1939-1940 гг. К началу «зимней войны» вещевое снабжение Красной армии было налажено. На его реализации сказывались: нехватка квалифицированных кадров военно-хозяйственного аппарата, недостаточная укомплектованность работниками обозно-вещевых отделов всех уровней, отсутствие преемственности кадрового состава руководящих органов, излишняя бюрократия, нечеткое распределение функций и нечеткое взаимодействие между Управлением обозно-вещевого снабжения и Генеральным штабом. Часто осложнения возникали из-за снабжения войск не по штатной, а по списочной численности - заявки на обеспечение войск задерживались Генеральным штабом.

Промышленность работала на пределе, в изделиях присутствовал брак, кроме того, приходилось работать по заявкам, поступившим с большим опозданием. Как следствие, промышленность задерживала реализацию плана поставок. Процесс вещевого снабжения протекал затруднительно из-за громоздких форм учета, отсутствия бланков по ним. Вследствие указанного обстоятельства учетная документация велась небрежно, а иногда не велась вовсе. Также сказывался переход на новое военно-административное деление - формирующаяся система не была способна обеспечить своевременное снабжение по другому территориальному принципу по причинам, изложенным выше. Наблюдалась нехватка складского пространства. Кроме того, организация хранения и учет имущества на складах были неудовлетворительными. Однако ситуация в области вещевого снабжения не могла серьезно повлиять на обеспечение действующих армий в начальный период Советско-финляндской войны 1939-1940 гг. По мнению автора, сказалось отсутствие у командования адекватного представления о сроках проведения военной кампании, а также о климатических и рельефных особенностях Карело-финского театра военных действий. Для полного обеспечения Красной армии на зиму 1939-1940 гг. по состоянию на 1 октября 1939 г. недоставало шинелей - 1 120 000, шаровар суконных - 419 000, шлемов зимних - 1 200 000, рубах теплых - 717 000, рубах суконных - 383 000, рубах летних - 680 000.

Отпуск частям зимнего обмундирования по плану на 1939 г. затянулся до января 1940 г.17 Из приведенных выше цифр видно, что недостача в предметах обмундирования по Красной армии в целом не была катастрофической, но, при наличии небольшого количества неприкосновенного запаса, в Ленинградский военный округ не были вовремя стянуты необходимые резервы теплых вещей из других военных округов. Декабрь 1939 г. был самым тяжелым месяцем в снабжении войск. Вследствие отсутствия резервов имущества, из-за того, что командование неадекватно оценило огромные проблемы, связанные с приведенным выше обстоятельством, имело место большое число обморожений. По сравнению с декабрьским периодом с января 1940 г. организация обозно-вещевого снабжения всех принимавших участие в военной кампании армий улучшилась. После рапортов об обморожениях в войска стали направляться утепленные палатки, зимнее обмундирование, валенки. Стал применяться камуфляж - маскхалаты18 (рис. 1, 2).

Основываясь на сохранившихся в Российском государственном архиве документах, можно сделать вывод о том, что, начиная с января 1940 г., 7-я армия снабжалась более оперативно, чем 13-я армия, вследствие лучшей организации ее тыла. Однако 13-я армия была более обеспечена, чем армии северных направлений, так как растяжка тыла последних была огромной. При этом существовали и такие подразделения, которые на март месяц совершенно не имели обуви, например, 60-я рабочая рота - валенки были изношены, а сапоги вовремя не поставлены19. 122-я стрелковая дивизия 9-й армии к 17 января 1940 г. фактически не получила валенок, перчаток, шинелей20. Часто ростовки по обуви не были соблюдены, и в войска поступали маломерные валенки, то же самое можно сказать и о шинелях. Армии северных направлений до конца зимы оставались необеспеченными шапками-ушанками, не хватало ватного обмундирования. На протяжении военных действий весьма низок был процент обеспеченности санитарно-хозяйственным имуществом - халатами, фартуками, госпитальными туфлями, палатками и носилками. При этом следует отметить, что войсковые части неоднократно запрашивали имущество по нормам мирного времени, а отпускалось оно по нормам военного времени и должно было эксплуатироваться до полной изношенности, кроме того, в частях был крайне плохо поставлен учет.

Что же было предпринято руководящими органами для улучшения обеспеченности бойцов вещевым имуществом за период военных действий? Директивой Главного военного совета № 001 от 9 декабря 1939 г. непосредственное руководство войсками возлагалось на Ставку Главного командования Красной армии во главе с И.В. Сталиным. Для того, чтобы объединить действия 7 и 13-й армий, на основании приказа Народного комиссариата обороны СССР № 0977/оп от 7 января 1940 г. был создан Северо-Западный фронт под командованием командира 1-го ранга С.К. Тимошенко, управление которым было сформировано на основе штатов управления Ленинградского военного округа. Приказом Главного военного совета № 1 от 10 января 1940 г. года вводилась должность заместителя начальника штаба по тылу фронта и временное штатное расписание обозно-вещевого отдела фронта.

Заместитель начальника штаба фронта по тылу был призван организовать работу тыла и поставку имущества, следя за его подвозом и эвакуацией. Подобные должности были введены во всех действующих армиях в декабре 1939 г. Приказом Главного военного совета Красной армии № 0897 от 3 января 1940 г. с целью организации материального обеспечения и санитарной эвакуации 8, 9, 14-й армий было создано Управление заместителя командующего войсками Ленинградского военного округа по материальному обеспечению и санитарной эвакуации северных армий под руководством командира корпуса M.В. Захарова, непосредственно подчиненное Ставке, при управлении создан обозно-вещевой отдел. Тем не менее, до 21 января, то есть до завершения формирования Управления заместителя командующего войсками, обеспечение всех действующих армий было возложено на Управление Северо-Западного фронта.

На период военных действий принята следующая структура обозно-вещевой службы: обозно-вещевой отдел фронта; обозно-вещевые отделы армий; службы военно-хозяйственного снабжения войсковых соединений и частей; окружной обозно-вещевой склад № 161; головные обозно-вещевые склады; корпусные и дивизионные обменные пункты; полевые механические мастерские по ремонту обуви, шорно-седельных изделий, кухонь, обоза; бригады лудильщиков походных кухонь; прачечные отряды. В стрелковые дивизии военного времени был введен полевой подвижной склад продовольственного и обозно-вещевого имущества - объединенный.

Изучались его функциональные возможности, а именно, могут ли сотрудники склада организовать работу на обменных пунктах23. С целью обеспечения армий северных направлений в январе 1940 г. в г. Вологде создан обозно-вещевой склад № 869 и база № 865 на станции Волховстрой.24 Подвоз имущества, как правило, производился по нижеследующей схеме. Имущество доставлялось с окружного обозно-вещевого склада по железной дороге на станции снабжения, где должно было учитываться и передаваться на головные склады, находившиеся на станциях. Далее армейским транспортом поставлялось на корпусные и дивизионные обменные пункты, а оттуда дивизионным транспортом - в соединения и части. Имущество поступало на склады в отсутствие накладных, навалом.

Особенно ясно отмеченные проблемы давали о себе знать на северных направлениях25. Обозно-вещевой отдел Ленинградского военного округа, долгое время являвшийся организатором снабжения всех действующих армий, в начале боевых действий оставался в штатах мирного времени. С целью быстрейшего обеспечения войск из личного состава отдела было выделено оперативное отделение, состоявшее из четырех человек, которое занималось исключительно обеспечением действующих армий. Только с 1 февраля 1940 г. были введены временные штаты обозно-вещевого отдела округа (фронта) в составе 51 человека.

В процессе Советско-финляндской войны 1939-1940 гг. проведены мероприятия по облегчению носимых запасов бойца, даны указания о методах ремонта и количестве ремонтных мастерских вещевого имущества. По окончании боевых действий поступил ряд предложений о необходимости изменений конструкций и норм снабжения вещевым имуществом. Принято решение относительно увеличения штатов хозяйственной и транспортной служб войсковых частей и соединений армии, введены дополнительные единицы автотранспорта. Советско-финляндская война 1939-1940 гг. спровоцировала ряд изменений в руководстве тылом на уровне центральных управлений. Начиная с 1 марта 1940 г. Управление обозно-вещевого снабжения было разделено на два самостоятельных управления: Управление вещевого снабжения и Управление обозно-хозяйственного снабжения28. В июле 1940 г. создано Главное интендантское управление, заменившее Управление начальника снабжений.

Сделать какие-либо выводы об организации вещевого снабжения в период похода в Бессарабию 1940 г., который продолжался без малого неделю, не представляется возможным. Но стоит отметить, что в период с апреля по август 1941 г. была проведена реформа организации тыла, во многом основанная на опыте предшествующих локальных конфликтов. Эта реформа завершила процесс централизации всех видов снабжения. 1 августа 1941 г. Народным комиссариатом обороны издан приказ, согласно которому образовано Главное управление тыла, которому подчинялось центральные управления снабжения, в том числе Главное интендантское управление и Управление военных сообщений.

Аналогичные структурные изменения произошли во фронтовых и армейских звеньях. Данная структура организации тыла с небольшими корректировками сохранилась до конца Великой Отечественной войны. Исходя из сказанного, следует сделать вывод, что довоенный опыт организации тыла, в частности вещевого снабжения, был тщательно проанализирован, чему в большей степени способствовала война с Финляндией 1939-1940 гг.

М.А. Коневская (Санкт-Петербург)