Понятие и термин славянская филология возникли на основе термина филология (от греческого philologia - склонность, любовь к слову). В настоящее время термин филология имеет несколько значений. В широком смысле филологией называют дисциплины, изучающие язык, литературу и культуру через посредство литературных и других культурно-исторических произведений и памятников. Иногда филологией называют только комплекс наук о языке и связанных с языком явлениях.

Многозначность термина филология объясняется исторически. В Древней Греции филология - это прежде всего раздел философии как науки о природе слова и речи, о природе языка и его связи с мышлением; важнейшей частью древнегреческой философии были также "грамматическое искусство" и критическое изучение древних авторов.

Новый этап в развитии филологии начинается в эпоху Возрождения и связан с деятельностью ученых-энциклопедистов, которые стремились к глубокому познанию языков, литературы и культуры античного мира.Значительно позднее (в конце XVIII в.) возникло понятие классической филологии, которая изучает всё, что относится к античности, в противоположность "новым филологиям" - наукам о германских, романских, славянских народах и языках. Понятие славянская филология является неоднозначным. Оно используется как название совокупности основных и вспомогательных наук - лингвистических и культурно-исторических дисциплин, связанных с изучением языков, литературы, духовной и материальной культуры славянских народов. К числу основных относится славянское языкознание, а к числу вспомогательных - наука о древней славянской письменности, славянский фольклор и славянская мифология, этнография, литературоведение.

Славянская филология входит в состав славяноведения (славистики) - комплекса наук о славянах, - который объединяет все дисциплины, занимающиеся изучением славянства: славянская история, этнография, фольклор, мифология и др.

Как научная дисциплина славяноведение сложилось в конце XVIII -начале XIX века в условиях борьбы славянских народов (южных и западных славян) за национальное самоопределение, сопровождавшееся ростом национального самосознания, что обусловило большой интерес славянских ученых к славянским древностям - к истории, литературе и языку древних славян.

Славяноведение и славянская филология давно уже стали не просто наукой, а важнейшей составной частью национальной культуры каждой славянской страны и каждого славянского народа.

Крупнейшие филологи-слависты

В славянских странах на протяжении веков многократно появлялись филологи-слависты, научная значимость деятельности которых делает само их наследие выдающимися фактами истории славянской культуры. Среди этих ученых были и научные гении (например, М.В. Ломоносов, А.А. Потебня и др.).

Владимир Иванович Даль (1801--1872) -- блестящий филолог-самоучка, составитель собрания пословиц «Пословицы русского народа» и знаменитого толкового «Словаря живого великорусского языка». Обе вышеназванные книги по сей день являются бесценными произведениями русской духовной культуры.

Академик Измаил Иванович Срезневский (1812--1880) оставил обширное научное наследие (около 400 работ). Особенно важен его труд по исторической грамматике «Мысли об истории русского языка». Среди творческих замыслов Срезневского, безусловно, центральное место принадлежит многотомному словарю древнерусского языка. Завершить этот труд Срезневский не успел, и он был издан посмертно под названием «Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам». Неоднократно переизданный в XX в. словарь Срезневского поныне сохраняет огромное значение для филологии и, по сути, не имеет аналогов.

Академик Яков Карлович Грот (1812--1893) был крупнейшим исследователем творчества Г.Р. Державина, и при этом автором выдающихся трудов по русской грамматике, орфографии и пунктуации. Предложенные им нормы русского правописания действовали много десятилетий вплоть до послереволюционной орфографической реформы 1918 г.

Академик Федор Иванович Буслаев (1818--1897) был одним из культурнейших людей своего времени, полиглотом. Будучи филологом, исследователем языка, фольклора и литературы, он был также крупным историком и теоретиком живописи. В 1838 г. он окончил словесное отделение философского факультета Московского университета. Став после этого простым гимназическим учителем, написал первые статьи о русском языке и его преподавании. Перейдя на должность домашнего учителя в аристократическую семью и уехав с ней на два года за границу, Ф.И. Буслаев пребывание в Германии использовал для проникновенного изучения работ немецких филологов, а живя в Италии, совершенствовался как искусствовед. Он был одним из лучших педагогов своего времени; именно Буслаева избрали в конце 1850-х гг. для преподавания истории русской словесности наследнику престола Николаю Александровичу (этот лекционный курс опубликован).

В 1844 г. Буслаев издал великолепную книгу «О преподавании отечественного языка». Этот труд (реальное содержание которого несравненно шире названия) переиздается по сей день и по сей день служит для филологов ценным научным источником. Через три года автор стал преподавать в родном Московском университете. Будучи профессором и затем академиком, Буслаев написал «Опыт исторической грамматики русского языка» (1858), также поныне переиздаваемый, и два тома «Исторических очерков русской народной словесности и искусства» (1861).

Выезжая за границу, он продолжал изучать историю искусства. Буслаев был одним из крупнейших специалистов и по русской иконописи. Несколько особняком в его обширном и многогранном творческом наследии стоят сборник работ о современной литературе «Мои досуги» и книга мемуаров «Мои воспоминания». В последние годы жизни ослепший академик Ф.И. Буслаев создавал новые и новые труды, диктуя их тексты стенографистам.

Петр Алексеевич Лавровский (1827--1886) родился в семье сельского священника, закончил тверскую духовную семинарию и петербургский педагогический институт. Был рекомендован своим учителем И.И. Срезневским в 1851 г. в Харьковский университет на должность заведующего кафедрой славянских наречий. В 1869 г. возглавил новооткрытый Варшавский университет, но, обладая прямым и открытым характером, не склонным к дипломатии, ректором был лишь три года. Среди трудов П.А. Лавровского следует указать на книгу «Коренное значение в названиях родства у славян» (1867), сербско-русский и русско-сербский словари. Крупным филологом был и его брат Николай Алексеевич Лавровский. филология славяноведение научный дисциплина

Академик Александр Николаевич Пыпин (1833--1904), был уроженцем Саратова, двоюродным братом писателя Н.Г. Чернышевского. Оба они отличались радикальными демократическими взглядами. В 1861 г. Пыпин молодым профессором Петербургского университета имел решимость выйти в отставку в знак протеста против введения правил, ограничивавших студенческие вольности. После ареста Чернышевского (конец 1862 г.) вошел вместо него в редакцию журнала «Современник» и впоследствии вместе с Н.А. Некрасовым был его соредактором. Как следствие, Пыпину, несмотря на его известность в академических кругах, довелось стать академиком лишь в конце XIX в.

А.Н. Пыпин отличался широтой научных интересов, изучая историю славянских литератур, историю масонства, современную ему русскую литературу и т. д. Характерной особенностью его подхода к литературе можно считать своеобразный «социологизм»: ее факты он стремился описывать на фоне политической истории общества.

Академик Владимир Иванович Ламанский (1833--1914) -- сын сенатора, выпускник Петербургского университета. В рамках научной командировки от Министерства народного просвещения занимался исследовательской работой в южнославянских и западнославянских странах. Магистерская диссертация Ламанского именовалась «О славянах в Малой Азии, Африке и Испании» (1859). Став доцентом, затем профессором Петербургского университета, преподавал славистику также в

Петербургской духовной академии и даже в академии Генерального штаба. Докторская диссертация Ламанского «Об историческом изучении греко-славянского мира в Европе» (1871) касалась не только филологических вопросов, но и острых проблем политической истории. Обширный труд «Славянское Житие Кирилла как религиозно-эпическое произведение и исторический источник» (1903--1904) содержал как всегда у Ламанского резко своеобразную интерпретацию положения славянского мира в IX в. В XX в. сочинения В.И. Ламанского практически не переиздавались, его концепции игнорировались, но вытеснить его яркое имя из истории славистики так и не удалось.

Александр Афанасьевич Потебня (1835--1891), происходивший из дворян Полтавской губернии, при жизни был профессором провинциального Харьковского университета. Огромный творческий потенциал молодого автора ощутим уже в его магистерской диссертации «О некоторых символах в славянской народной поэзии» (1860). Работа «Мысль и язык», публиковавшаяся в виде цикла статей в 1862 г., сразу привлекла к молодому филологу, весьма интересно «повернувшему» некоторые идеи В. Гумбольдта, внимание читателей.

В 1865 г. тридцатилетний Потебня предпринял попытку защитить в Харькове докторскую диссертацию «О мифическом значении некоторых обрядов и поверий». Однако защита сорвалась, причем против диссертанта резко выступил его университетский педагог славист П.А. Лавровский, который подверг диссертацию подробной критике. В качестве докторской А.А. Потебня много позже защитил свой труд «Из записок по русской грамматике» (1874).

Важнейшие работы Потебни-литературоведа -- книги «Из лекций по теории словесности» (1894) и «Из записок по теории словесности» (1905).

В филологической концепции А.А. Потебни важное место занимает понятие внутренней формы. Потебня не сводил внутреннюю форму к внутренней форме слова, а последнюю не сводил к этимологическому образу в слове. Он усматривал наличие внутренней формы у всякого семантически целостного словесного образования (от слова до произведения) и признавал, кроме того, правомерность гумбольдтовского понятия «внутренней формы языка».

Академик Александр Николаевич Веселовский (1838--1906) был одним из крупнейших литературоведов своего времени, одним из основоположников сравнительно-исторического метода. Докторская диссертация -- «Из истории литературного общения Востока и Запада: Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине» (1872). Другие важнейшие труды -- «Разыскания в области русского духовного стиха» (вып. 1--6, 1879--1891), «Южно-русские былины» (I--IX, 1881--1884), «Из истории романа и повести» (вып. 1--2, 1886--1888). Многократно издан сборник статей А.Н. Веселовского «Историческая поэтика».

Академик Игнатий Викентьевич Ягич (1838--1923) -- хорватский ученый, работал в России, Австрии и Германии. Четыре десятилетия издавал ценнейший славистический журнал «Archiv fьr slavische Philologie». Среди его работ выделяются «О славянской народной поэзии» (1876), «Рассуждения южнославянской и русской старины о церковнославянском языке» (1895) и «История славянской филологии» (1910).

Ян Игнатий Нецислав Бодуэн де Куртенэ (1845--1929) -- лингвист, поляк по национальности. Магистерская диссертация -- «О древнепольском языке до XIV столетия» (1870), докторская диссертация -- «Опыт фонетики резьянских говоров» (1875).

Основал в Казанском университете (где русские называли его Иваном Александровичем) лингвистическую школу, давшую впоследствии, например, такого филолога, как А.М. Селищев. После Казани работал в Дерпте, Кракове, Петербурге, Варшаве и др. Бодуэн де Куртенэ -- один из основоположников современной структурной лингвистики, создатель теории фонем. Его главные сочинения собраны в авторском двухтомнике «Избранные труды по общему языкознанию» (1963).

Антон Семенович Будилович (1846--1908) закончил духовную семинарию, а затем Петербургский университет. В юности обратил на себя внимание работой «Ломоносов как натуралист и филолог» (1869). Из других трудов необходимо отметить книги «О литературном единстве народов славянского племени» (1877) и «Общеславянский язык в ряду других общих языков древней и новой Европы» (1892). Работал в Варшавском университете, затем десять лет, в 1892--1901 гг., был ректором Дерптского (Юрьевского) университета, где активно боролся с немецким засильем. После смерти труды Будиловича почти не переиздавались, а его имя и филологическое наследие в XX в. обычно замалчивались.

Академик Алексей Александрович Шахматов (1864--1920), выпускник Московского университета, был одним из наиболее известных филологов-славистов своего времени, историком языка и историком древних славянских литератур. Из его многочисленных работ можно указать на труды «К истории ударений в славянских языках» (1898), «Введение в курс истории русского языка» (1916), «Синтаксис русского языка» (1925--1927), «Историческая морфология русского языка» (1957). Шахматов много сделал для изучения проблемы славянской прародины.

Евгений Васильевич Аничков (1866--1937) -- закончил Петербургский университет, преподавал в различных высших учебных заведениях дореволюционной России. С 1918 г. жил в Югославии и работал профессором Белградского университета. Отличался большим разнообразием интересов, однако основные работы посвятил славянской мифологии и фольклору. К их числу относятся «Весенняя обрядовая песня на Западе и у славян» (1903--1905), «Язычество и древняя Русь» (1914), «Христианство и Древняя Русь» (1924), «Западные литературы и славянство» (1926).

Александр Матвеевич Пешковский (1878--1933) -- выдающийся филолог Московской школы, оставивший работы как в области языкознания, так и в литературоведческой сфере. Главная его работа -- многократно опубликованный «Русский синтаксис в научном освещении» (1914, перераб. изд. 1928).

Академик Лев Владимирович Щерба (1880--1944) был разносторонним филологом, оставившим труды в области русистики, романистики, славистики и методики. Он является основателем Ленинградской фонологической школы. Вслед за своим учителем Бодуэном де Куртенэ Щерба разрабатывал теорию фонем. Глубоко изучил семантическую роль интонации в языке.

В XVIII в. совершенствуются методы описания отдельных славянских языков, значительно повышается качество словарей, охватывающих все большее количество слов и точнее раскрывающих их значения. На восточнославянской почве примером может служить «Российская грамматика» М.В. Ломоносова (1711-1765). Естествоиспытательский опыт ученого подсказал ему наблюдение и эксперимент как прием лингвистического анализа, о чем свидетельствуют ныне опубликованные материалы к грамматике. В рукописях Ломоносова сохранилось много материалов, свидетельствующих о широте его языковедческих и литературоведческих интересов. Остался, например, перечень задуманных им работ: 1) о сходстве и переменах языков; 2) о сродных российскому языку и о нынешних диалектах; 3) о славянском церковном языке; 4) о простонародных языках; 5) о преимуществах российского языка, о чистоте и красоте российского языка; 6) о синонимах; 7) о новых российских речениях; 8) о чтении книг старинных и о речениях нестеровских, новгородских и пр. лексиконом незнаемых; 9) о лексиконе; 10) о переводах. Найдены сравнительные грамматики славянских и других родственных языков.

Из филологических сочинений М.В. Ломоносова отметим также «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке» (опубл. 1757).

В конце XVIII - начале XIX в. выходят в свет такие значительные явления в области отражения лексики отдельных славянских языков, как первый русский академический словарь или польский словарь С.Б. Линде. Это время было также веком накопления знаний о других индоевропейских языках и развития теоретических взглядов на функции и эволюцию языка.

Начало XIX в. принесло ряд новых существенно важных идей и в науку о языке. До этого наука о языке была преимущественно описательной дисциплиной, каталогизированной в лексиконах и фиксировавшей в грамматиках морфологические формы и синтаксические типы сочетаний слов. Благодаря идее эволюции языкознание становится наукой исторической. Ф. Бопп, Р. Раск, братья Я. и В. Гримм и др. строят основы сравнительно-исторического анализа индоевропейских языков. Взамен библейской легенды о Вавилонском столпотворении, согласно которой разгневанный попыткой людей добраться до неба бог, разрушая строившуюся для этого в Вавилоне башню, одновременно разучил людей понимать друг друга, появляется теория постепенной дивергенции праязыка, в результате которой возникают родственные языки. дивергенция языков является закономерным следствием расселения племен и народов, результатом самостоятельного развития оторвавшихся диалектов. Сущность великого открытия компаративистики, т. е. сравнительно-исторического подхода к изучению языков, состоит в том, что на место базировавшихся на интуиции впечатлений о родстве языков было поставлено установление закономерных звуковых соответствий между языками. Стали производиться и попытки восстановления праязыка.

Еще братья Гримм высказывали идеи о переносе сравнительно-исторического метода на словесное творчество. Отражение в устном народном творчестве а в частности в сказках, древнейшей духовной жизни общества позволяет восстановить древнейшие виды продуктов духовной жизни общества, прамифы. Эту сравнительно-мифологическую теорию стремился приложить к славянскому материалу крупный русский филолог XIX в. Ф.И. Буслаев (1818-1897), известный также своими трудами по истории русского языка, создатель первой исторической грамматики русского языка.

Гениальный отечественный филолог XIX в. А.А. Потебня считал сравнительный материал славянских языков и литератур совершенно необходимым и обязательным, когда исследовал факты одного из языков, в частности русского. В 1874 г. А.А. Потебня получил докторскую степень за две первые части работы под скромным названием «Из записок по русской грамматике». В провинциальный харьковский университет ехали учиться к Потебне. Сюда приезжал будущий академик Б.М. Ляпунов, видный финский славист Й. Миккола, у Потебни защищали докторские диссертации будущий академик и профессор Петербургского университета А.И. Соболевский, будущий профессор Варшавского университета М.А. Колосов. Среди учеников Потебни был видный русский филолог Д.Н. Овсянико-Куликовский.

Ученик Буслаева А.Н. Веселовский (1838-1906) показал, что в поиске сходства в словесном творчестве чрезвычайно важен учет исторических фактов, которые являются не фоном, но основой и живительной силой развития словесности.

Одна из первых в мире и первая в России история славянских литератур была подготовлена А.Н. Пыпиным (1833-1904) совместно со В.Д. Спасовичем.

Один из родоначальников славянской филологии чех Йосеф Добровский (1753-1892) в изданной в 1792 г. «Истории чешского языка и литературы» называл следующие славянские языки и диалекты: 1) русский язык; 2) польский с силезским; 3) иллирийский по говорам - болгарским, раицко-сербским, боснийским, славонским, далматским, рагузским; 4) хорватский с виндским в Штирии, Крайне и Каринтии; 5) чешский (богемский) с моравским, силезским и словацким. В ту пору еще мало знали о древнейшем славянском письменном языке: важнейшие памятники его (Мариинское, Зографское евангелия, саввина книга, Сборник Клоца, Синайская псалтырь и Синайский требник) еще не были открыты. Тем не менее Добровский не только обратил внимание на характерные фонетические черты славянских языков (большее по сравнению с греческим, латинским, германским количество согласных, отсутствие придыхательных, мягкость [йотация в его представлениях] согласных, наличие протетических согласных, метатеза плавных и др.), но и на грамматические особенности: отсутствие артикля, семь падежей, включая звательный, полные и краткие прилагательные и др. Корреспондент и младший друг Добровского словенец Ерней Копитар (1780-1844) продвинул славянскую филологию вперед. Он открыл Сборник Клоца и опубликовал вместе с ним Фрейзингский отрывки, изучал и намеревался издать Ассеманиев кодекс, дал немало полезных советов Вуку Караджичу в его словарной работе и разработке норм сербского литературного языка, переписывался со многими тогдашними крупными филологами. Рьяный полемист, он был одержим идеей первенства паннонского языка, считал его основой старославянского, много сделал для распространения сведений о славянах, славянских языках, о древнеславянской культуре.

А.Х. Востоков (1781-1864) получил возможность работать с древними славянскими рукописями в собрании графа Румянцева. Изучение Остромирова евангелия и др. памятников, создание описания Румянцевского собрания рукописей позволили ему глубже, чем его предшественникам, проникнуть в древнеславянскую лингвистическую проблематику. Среди открытий А.Х. Востокова - открытие гласного характера ъ, ь, путем сравнения с польским Востоков установил, что старославянские «юсы» обозначали носовые гласные. Востоков составил грамматику, а через много лет и словарь древнеславянского языка. Его «Русская грамматика» была важным шагом в познании живого русского языка.

Продолжалось развитие славистики в Вене, где ее начинал Копитар, в Праге, где многие годы протекала деятельность Добровского. Назовем ряд романтически настроенных славистов первой половины XIX в. - чехов и словаков Я. Коллара, Ф. Палацкого, Ф. Челаковского.

Наиболее значительной фигурой в развитии славистики и Австрийской империи около середины XIX был словак Павел Йозеф Шафарик (1795-1861). В 40-х гг. Шафарик создал и издал два своих важных свода «Славянские древности» и «Славянское народоописание».

Немецкая наука и культура проявляла интерес к славянским языкам и народам. Так, например, Якоб Гримм не только интересовался славянскими языками и словесностью, но и опубликовал со своими поправками немецкий перевод сербской грамматики Вука Караджича, с которым, как и с Копитаром, состоял в переписке и неоднократно встречался. В середине XIX в. Германия стала центром развития языкознания, немецкие ученые включили славянские языки в сферу своих исследований. Август Шлейхер в 1852 г. опубликовал старославянскую грамматику. Этот ученый также указывал на ближайшее родство славянских и балтийских языков. Будучи членом-корреспондентом Российской Академии наук, Шлейхер напечатал в ее трудах исследование об одном из видов славянского склонения, работы о древне периоде развития северо-восточной (германо-славяно-балтийской) части индоевропейских языков. Шлейхер продолжал начатое Шафариком специальное изучение славянских числительных, а после смерти Шлейхера в Петербурге вышла первая грамматика полабского языка, принадлежащая его перу.

В Вене кафедру славянских языков занял выдающийся ученый славист, определивший целый период в развитии славянского языкознания, словенец по происхождению Франц Миклошич (1813-1891). Миклошич создал ряд основополагающих работ по славянской филологии: сравнительный словарь славянских языков, старославянский словарь, второе издание которого до сих пор еще сохраняет научное значение, этимологический словарь славянских языков, четырехтомную сравнительную грамматику славянских языков.

Крупным немецким славистом был ученик А. Шлейхера лейпцигский профессор Август Лескин (1840-1916). Его сочинение о склонении в балтославянских и германских языках было одной из первых специальных сравнительных работ в области славянской грамматики, выполненных в духе нового тогда младограмматического направления в языкознании, обращавшего большое внимание на факты живых языков и стремившегося найти факторы, обусловливавшие языковые изменения. Лескином была написана грамматика сербскохорватского языка, но особенно популярны были его грамматика и учебник старославянского языка. Благодаря трудам Шлейхера, Лескина, Фортунатова данные литовского языка стали не тоько достоянием сравнительной грамматики индоевропейских языков, но и важным источником для установления родственных связей славянских языков с другими индоевропейскими.

Огромную роль в развитии славистики в последней четверти XIX - начале XX в. сыграл Ватрослав Ягич (1838-1923). Ягич родился в хорватском городе Вараждине и свою учебно-научную деятельность начал учителем на родине. В 60-х гг. опубликовал ряд книг и статей по истории сербскохорватского языка и письменности, вступил в переписку со многими славистами, в числе которых был русский академик И.И. Срезневский. В 1872 г. Ягич стал профессором сравнительного языкознания в Одессе. Затем в 1874 г. он избран на кафедру славянской филологии Берлинского университета. Здесь Ягич основал первый международный славистический журнал «Архив славянской филологии». Ягич, по характеристике В. В. Виноградова, «стремился в своих филологических трудах охватить все славянство, культурные и языковые явления всех славянских народов. он писал и о древних чешских глоссах в латинской рукописи, и о болгарской надписи X в., и о древнеболгарских переводах византийских произведений, и о вопросах русской диалектологии и истории русского языка, о сербскохорватской грамматике и истории сербскохорватской литературы, о о жизни и трудах Юрия Крижанича, и о Пушкине…» Цит. по: Супрун, А.Е. Введение в славянскую филологию/А.Е. Супрун, А.М. Калюта. - Минск: Вышэйшая школа, 1981. - С. 307.. По замыслу И.В. Ягича и под его редакцией стала выпускаться Российской Академией наук «Энциклопедия славянской филологии», в организацию издания которого весомый вклад внес также тогдашний академик-секретарь Отделения языка и словесности Академии А.А. Шахматов.

Нельзя не упомянуть и такого выдающегося русского и польского языковеда, как И.А. Бодуэн де Куртенэ, который начал свою научную деятельность под руководством И.И. Срезневского. В 1875 г. ученый стал профессором, а в 1897 г. членом-корреспондентом Академии наук.

До него в лингвистике господствовало историческое направление - языки исследовались исключительно по письменным памятникам. Бодуэн де Куртенэ в своих работах доказал, что сущность языка - в речевой деятельности, а значит, необходимо изучать живые языки и диалекты. Только так можно понять механизм функционирования языка и проверить правильность лингвистических теорий.

Бодуэн де Куртенэ изучал разные индоевропейские языки, писал свои научные труды не только на русском и польском, но и на немецком, французском, чешском, итальянском, литовском и других языках. Работая в экспедициях, исследовавших славянские языки и диалекты, он фиксировал все их фонетические особенности. Его открытия в области сопоставительного (типологического) анализа славянских языков предвосхитили появление идей, которые позднее нашли свое отражение в работах выдающегося типолога-слависта Р.О. Якобсона. Эти исследования позволили Бодуэну де Куртенэ создать теорию фонем и фонетических чередований, изложенную в его «Опыте фонетических чередований» (1895). Ее логическим продолжением явилась созданная ученым теория письма.

Бодуэн де Куртенэ первым начал применять в лингвистике математические модели. Доказал, что на развитие языков можно воздействовать, а не только пассивно фиксировать все происходящие в них изменения. На основе его работ возникло новое направление - экспериментальная фонетика. В XX веке в этой области ученые добились выдающихся результатов.

Работая в Казани в 1874-1883 гг., ученый основал Казанскую лингвистическую школу, в рамках которой развивалась деятельность выдающегося ученого В.А. Богородицкого, под его непосредственным влиянием проходило становление русских лингвистов XX в. Л.В. Щербы и Е.Д. Поливанова.

Средствами языкознания изучается прежде всего глоттогеиез, являющийся одной из существенных составных частей этногенетического процесса. Язык - одна из основных стабильных особенностей всякого этноса.

Лингвистика свидетельствует, что славянские языки принадлежат к индоевропейской языковой семье, куда входят также балтские, германские, италийские, кельтские, греческий, армянский, индоиранские, албанский, а также распространенные в древности фракийские, иллирийские, венетский, анатолийские и тохарские языки.

На первом этапе развития индоевропеистики исследователи полагали, что образование отдельных языков было результатом простой эволюции диалектов праиндоевропейского языка вследствие отрыва или изоляции носителей этих диалектов от основной массы, а также в результате ассимиляции иноязычных племен. Дифференциация индоевропейцев представлялась как генеалогическое дерево с единым стволом и отходящими от него ветвями. О некоторых схемах распада индоевропейской общности, характеризующих степени близости отдельных языковых групп между собой, речь шла выше в историографическом разделе.

В настоящее время такие представления не соответствуют реалиям современной науки. О.Н. Трубачев в этой связи отмечает, что образ генеалогического древа с единым стволом и отходящими от него ветвями не отражает всей сложности процесса дифференциации индоевропейцев, этот процесс лучше изображать в виде «более или менее близких параллельных стволов, идущих от самой почвы, то есть наподобие куста, а не дерева», но и этот образ «не вполне удовлетворителен, поскольку недостаточно выражает то, что придает индоевропейскому характер целого» .

Первый период распада индоевропейской общности связан с отделением анатолийских и индоиранских языков. Древнейшие письменные памятники хеттского языка восходят к XVIII в. до н.э. и свидетельствуют о том, что этот язык представлял уже вполне обособленный индоевропейский язык, содержащий немалое число новообразований. Это предполагает продолжительный период развития. Носители хетто-лувийской группы индоевропейцев фиксируются в Малой Азии ассирийскими текстами конца III тыс. до н.э. Следовательно, начало членения индоевропейской общности нужно отнести ко времени не ранее первой половины III тыс. до н.э., а возможно, и к более раннему периоду.

В переднеазиатских текстах первой половины II тыс. до н.э. засвидетельствованы следы индоиранского языка, уже отделившегося от индоевропейской общности. В хеттских памятниках письменности середины II тыс. до н.э. упоминается несколько индийских слов. Это дает основание утверждать, что и индоиранский язык начал развиваться как самостоятельный по крайней мере уже в III тыс. до н.э., а праиндоевропейскую общность отнести к V-IV тыс. до н.э. Материалы языкознания свидетельствуют, что в относительно раннее время образовались также армянский, греческий и фракийский языки. Зато языки племен Средней Европы оформились в самостоятельные сравнительно поздно. Учитывая эти наблюдения, американские лингвисты Г. Трегер и Х. Смит предложили следующую хронологическую схему образования индоевропейских языков (рис. 12).

Вопрос о прародине индоевропейцев обсуждается в лингвистической литературе давно и пока не решен. Эту территорию разные исследователи локализуют как в различных регионах Европы (от Рейна до Дона, в черноморско-прикаспийских степях, в центральных областях Европы, в Балкано-Дунайском ареале и других), так и в Азии (Месопотамия, Армянское нагорье, Индия и другие). В новейшем фундаментальном исследовании, посвященном языку, культуре и прародине индоевропейцев, Т.В. Гамкрелидзе и Вяч.Вс. Иванов попытались обосновать локализацию древнейшей территории этой общности в регионе Армянского нагорья . Праиндоевропейский язык рассматривается в контексте с другими ностратическими языками; датировка его перед распадом определяется IV тыс. до н.э. На основе суммы языковых фактов исследователи реконструировали пути расселения различных индоевропейских групп. Выделение древнеевропейских диалектов, ставших основой для становления в дальнейшем кельто-италийских, иллирийского, германского, балтского и славянского языков, связывается с миграцией индоевропейского населения через среднеазиатские земли в области Северного Причерноморья и Нижнего Поволжья (рис. 13). Как полагают Т.В. Гамкрелидзе и Вяч.Вс. Иванов, это движение индоевропейских племен осуществлялось в ввде повторных миграционных волн. Вновь пришедшие племена присоединялись к уже осевшим на этой территории. В результате в причерноморско-нижневолжских землях образовался ареал, где в течение III тыс. до н.э., по-видимому, окончательно оформилась древнеевропейская общность. Дальнейшая история древнеевропейских диалектов связана с миграцией их носителей в западноевропейские области.

Гипотеза о древнеевропейской языковой общности как промежуточной стадии, объединившей предков западноевропейских исторических народов, впервые отчетливо была сформулирована немецким лингвистом Г. Краэ . Многолетние лингвистические изыскания привели его к выводу о том, что в то время, когда анатолийские, индо-иранские, армянский и греческий языки уже отделились от остальных индоевропейских и развивались как самостоятельные, полностью оформившиеся языки, италийский, кельтский, германский, славянский, балтский и иллирийский еще не существовали. Эти западноевропейские языки были еще близки между собой и составляли достаточно однородную общность диалектов, в разной степени связанных друг с другом и находящихся в постоянных контактах. Эта этноязыковая общность, согласно Г. Краэ, существовала в Центральной Европе во II тыс. до y.э. и названа исследователем древyеевропейской. Из нее позднее вышли кельты, италики, иллирийцы, венеты, германцы, балты и славяне. Древнеевропейцы выработали общую терминологию в области сельского хозяйства, социальных отношений и религии. Следами их расселения являются древнеевропейские гидронимы, выделенные и охарактеризованные Г. Краэ. Они распространены на широкой территории от Южной Скандинавии иа севере до материковой Италии иа юге и от Британских островов на западе до Юго-Восточной Прибалтики на востоке . Среднеевропейские области севернее Альп, по представлениям этого исследователя, были наиболее древним ареалом.

Гипотеза Г. Краэ получила широкое признание и находит подтверждение в ряде новых научных фактов, но вместе с тем имеется немало ученых, не разделяющих ее.

Независимо от принятия или отрицания положения о древнеевропейской этноязыковой общности остается несомненным, что праславянский язык, как и некоторые другие западноевропейские языки, принадлежит к числу относительно молодых. Его становление как самостоятельного индоевропейского языка произошло не ранее I тыс. до н.э., на что давно обратили внимание лингвисты. Уже Л. Нидерле со ссылкой на лингвистические работы писал, что сложение праславянского языка относится к I тыс. до н.э. М. Фасмер и финский славист П. Арумаа определяли образование праславянского языка временем около 400 г. до н.э., Т. Лер-Сплавинский - серединой I тыс. до н.э. Ф.П. Филин писал, что начало праславянского языка не может быть установлено с достаточной точностью, но «мы можем быть уверены в том, что праславянский язык в I тысячелетии н.э. и в века, непосредственно предшествующие нашей эре, несомненно существовал» .

Чешский лингвист А. Эрхарт определяет начало славянского языка временем около 700 г до н.э., когда, по его представлениям, начинаются интенсивные контакты с архаическими иранскими диалектами скифов. Балто-славянская общность, существовавшая до этого, распадается, и в балтском ареале происходит консервация праиндоевропейского языка. Период от 700 г. до н.э. до 300 г. н.э. исследователь именует предславянским, а праславянский, то есть тот язык, который зафиксирован раниесредневековыми материалами, датируется 300-1000 гг. н.э. .

Временем около 500-400 гг. до н.э. (а возможно, в пределах 700-200 гг. до н.э.) определяет выделение раннего праславянского языка из позднеиндоевропейского (или балто-славянского) другой чешский ученый А. Лампрехт . С.Б. Бернштейн считает возможным начинать праславянский период с III-II вв. до н.э. .

Некоторые лингвисты склонны определять начало самостоятельного развития праславянского языка более поздним временем. Так, американский славист Г. Бирнбаум считает, что подлинно славянское языковое развитие началось лишь незадолго до нашей эры . З. Штибер начало праславянского языка датирует первыми столетиями нашей эры, отводя праславянскому периоду шесть-семь столетий , а Г. Лант - даже серединой I тыс. н.э. (время мобильного общеславянского), полагая, что реконструкция первого этапа языкового развития славян весьма проблематична .

Впрочем, в лингвистической литературе имеются мнения и о весьма раннем выделении праславянского языка. Так, болгарский ученый В. Георгиев, аргументируя свою позицию данными внешней реконструкции (славяно-хеттские, славяно-тохарские и иные параллели), считал возможным относить начало зарождения славянского языка к середине II тыс. до н.э. Правда, исследователь отмечал, что первое тысячелетие его истории было еще «балто-славянским состоянием» . Еще к более глубокой древности отосил начальные этапы славянского языка Г. Шевелов, дифференцируя их на две части: первый период мутации и становления (2000-1500 гг. до н.э.) и первый период стабилизации (1500-600 гг. до н.э.) . Ориентировочно около 1000 г. до н.э. определяет возникновение языка праславян из промежуточной балто-славянской общности З. Голомб . С очень раннего времени (III-II тыс. до н.э.) начинает историю языка славян и О.Н. Трубачев . Однако, по всей вероятности, это были еще не славяне, а их языковые предки - носители индоевропейских (или древнеевропейских) диалектов, из которых со временем эволюционировали славяне.

Становление славянского языка - постепенный процесс эволюции диалектов древнеевропейского (или позднеиндоеврпейского языка в собственно славянский, поэтому любое утверждение об обособлении языка праславян с точностью до столетия на основе языковых данных невозможно. Можно полагать только, что во второй половине I тыс. до н.э. славянский язык уже развивался как обособленный.

Языковые материалы свидетельствуют, что сформировавшийся праславянский язык развивался довольно неравномерно, на смену спокойному развитию приходили периоды бурных изменений, мутаций, что в какой-то степени обусловлено степенью взаимодействия славян с соседними этноязыковыми группами. Периодизация праславянского языка - существенный момент в изучении проблемы этногенеза славян. Однако единого мнения по этому вопросу в науке нет.

Н. Ван Вейк н С.Б. Бериштейн подразделяли историю праславянского языка на два периода - до и после утраты закрытых слогов . Три этапа в эволюции языка праславян (протославянский; ранний, когда еще отсутствовало диалектное членение; период диалектной дифференциации) видел
Н.С.Трубецкой . В. Георгиев «развитый» праславянский язык разделял также на три периода - ранний, средний и поздний, который датировался временем от IV-V до IX-X вв. . Согласно А. Лампрехту, праславянский язык прошел также три этапа - ранний, когда ои фонологически был еще близок к балтскому; «классический», датируемый 400-800 гг. н.э.; поздний, определяемый 800-1000 гг. н.э. .

Наиболее простая и в то же время исчерпывающая периодизация праславянского языка предложена Ф.П. Филиным . Он выделяет три основных этапа в его развитин. Первый этап (до конца I тыс. до н.э.) - начальная стадия формирования основ славянской языковой системы. В это время славянский язык только что начал развиваться самостоятельно и постепенно вырабатывал свою систему, отличную от других индоевропейских языковых систем.

Следующий, средний этап развития праславянского языка определяется временем от конца I тыс. до н.э. по III-V вв. н.э. В этот период происходят существенные изменения в фонетике языка славян (палатализация согласных, устранение некоторых дифтонгов, изменения в сочетаниях согласных, отпадение согласных в конце слова), эволюционирует его грамматический строй. В это время получает развитие диалектная дифференциация славянского языка.

Поздний этап эволюции праславянского языка (V-VII вв. н.э.) совпадает с началом широкого расселения славян, что привело в конечном итоге к разделению единого языка на отдельные славянские языки. Языковое единство еще продолжало существовать, но появились условия для зарождения в разных регионах славянского расселения отдельных языковых групп.

Славянский лексический материал - исключительно важный источник истории, культуры и этногенеза славян. Еще в первой половине XIX в. лингвисты пытались иа основе лексики определить прародину славян. Привлекалась в основном ботаническая и зоологическая терминология, ио однозначного ответа получено не было. Фаунистические и флористические зоны на протяжении исторического развития сравнительно быстро претерпевали изменения, и учесть это пока не представляется возможным. Кроме гого, этот лексический материал не может учитывать славянских
передвижений и процессов приспособления старой терминологии к новым условиям, ведь значения старых терминов при этом менялись.

В настоящее время можно утверждать, что использование ботанической и зоологической лексики для конкретной локализации праславянского региона ненадежно. Изменения географических зон в исторические периоды, миграции населения, переселения животных и растений, эпохальные перемены значений флористической и фаунистической лексики делают любые этногенетические выводы, основанные на этой терминологии, малодоказательными.

Из зоотермниологии для определения прародины славян существенны, пожалуй, только названия проходных рыб - лосося и угря. Поскольку эти лексемы восходят к праславяискому языку, то следует допустить, что славянский регион древнейшей поры находился в пределах обитания этих рыб, то есть в бассейнах рек, впадающих в Балтийское море. Однако эти данные используются и сторонниками Висло-Одерской локализации ранних славян, и лингвистами, локализующими область становления славян в Среднем Поднепровье (с охватом части бассейна Западного Бута), и исследователями, отстаивающими прикарпатскую прародину славян (Ю. Удольф).

Сравнительно-историческим языкознанием установлено, что в то время, когда правславянский язык выделился из индоевропейского и развивался как самостоятельный, славяне имели языковые контакты с балтами, германцами, иранцами и некоторыми другими европейскими этносами. Сравнительно-историческое языкознание позволяет определить место праславянского языка среди других индоевропейских языков и описать структуру их взаимоотношений. Исследователи пытались выяснить степени родства или близости между различными индоевропейскими языками. В результате были предложены несколько схем, две из которых приведены в историографическом разделе.

Однако новейшие изыскания показывают, что картина языкового взаимодействия славян с другими этноязыковыми группами не была постоянной, это был динамичный процесс, неодинаково протекавший в в разные периоды и в разных регионах. Контакты между славянами и соседними этносами были на протяжении столетий весьма разнохарактерными, они то усиливались, то ослабевали, то прерывались на какое-то время. На определенных этапах славяне в большей степени взаимодействовали то с одним этносом, то с другим.

Установлено, что славянский язык наиболее близок к балтским. Эго породило гипотезу о существовании в древности единого балто-славянского языка, в результате распада которого и образовались самостоятельные славянский и балтский языки. Эта проблема обсуждается в лингвистической литературе много десятилетий. Высказано несколько различных точек зрения, объясняющих близость славянских и балтских языков. Мнения исследователей расходятся от признания полного единства между ними в древности (то есть, существования балто-славянского языка) до различных предположений о параллельном обособленном развитии этих языков при тесном контактировании. Дискуссия по проблеме балто-славянских отношениях, развернувшаяся в связи с IV Международном съездом славистов и продолжающаяся поныне, показала, что ряд существенных черт, общих балтскому и славянскому языкам, могут быть объяснены длительными соседскими контактами славян с балтами. Так, С.Б. Бериштейн попытался объяснить многие балто-славянские схождения не как результат генетической близости, а как следствие ранней конвергенции между доисторическими балтами и славянами и симбиоза между ними на сопредельных территориях . Позднее эту мысль развил литовский лингвист С. Каралюнас .

Какое-либо балто-славянское единство категорически отрицал в своих работах А. Сени. Он полагал, что во II тыс. до н.э. существовала отдельная общность, говорившая иа позднем праиндоевропейеком языке, в составе которой были протославяне, протобалты и протогерманцы. Ее распад определялся исследователем временем между 1000 и 500 гг. до н.э., при этом балты оказались оттесненными к северу от припятских болот и какое-то время были в абсолютной изоляции. Первые контакты со славянами начались на юго-западе накануне нашей эры в результате миграции балтов на запад. С восточными же балтами славяне встретились только в VI в. и.э. в процессе своего широкого расселения в восточно-европейских землях .

Х. Майер также утверждал, что праславянский язык развился непосредственно из одного из позднеиндоевропейских диалектов. Отрицая существование балто-славянского языка, ои объяснял сходство между балтским и славянским языками (подчеркивая при этом наличие и глубоких различий между ними, в частности, в области вокализма) консервативной природой этих двух языковых групп .

Отрицая мысль о существовании в древности балто-славянской языковой общности, О.Н. Трубачев подчеркивает присутствие глубоких различий балтского и славянского языков. В этой связи исследователь утверждает, что иа раннем этапе эти этносы развивались независимо, на разных, не соприкасающихся между собой территориях и лишь после миграций произошло сближение славян с балтами, что должно быть отнесено к последним столетиям до н.э. .

Вместе с тем, группа ученых, в том числе такие крупные лингвисты, как В. Георгиев, Вяч.Вс. Иванов, В.Н. Топоров, Г. Бирнбаум, продолжают развивать мысль о существовании в древности балто-славянской языковой общности.

В лингвистической литературе бытует теория о преобразовании праславянского языка из периферийных диалектов балтского языкового состояния . В последнее время эту мысль последовательно развивает В. Мажюлис . Ранее Т. Лер-Сплавинский полагал, что славяне были частью западных балтов, на которую наслоились венеты . Наоборот, Б.В. Горнунг высказывал догадку, что западные балты отпочковались от «протославян» .

В изучении проблемы балто-славянских языковых отношений весьма существенно то, что многие балто-славяиские изоглоссы не охватывают все балтские языки. На основе данных балтской диалектологии исследователи датируют распад прабалтского языка временем около середины I тыс. до н.э. Согласно В. Мажюлису, ои дифференцировался на центральный и периферийные диалектные ареалы, которые начали независимое развитие. В результате образовались отдельные группы балтов - западная, восточная (или центральная) и днепровская. Празападнобалтский язык стал основой прусского, ятвяжского и куршского языков раннего средневековья. На основе восточной группы позднее сформировались литовский и латышский языки .

Данные языкознания вполне определенно говорят, что славяне длительное время находились в тесном общении только с западной группой балтов. «Нет сомнений в том, что балто-славянская сообщность, - подчеркивал в этой связи С.Б. Бернштейн, - охватывала прежде всего праславянский, прусский и ятвяжский языки . В.Мажюлис также отмечал, что в древнее время из всех письменно засвидетельствованных балтских языков непосредственные контакты с праславянским имел лишь прусский язык . Это очень важное наблюдение надежно свидетельствует о том, что раннне славяне жили где-то по соседству западнобалтскими племенами и в стороне от области расселения предков летто-литовцев. Встреча славян с последними произошла не ранее середины I тыс. н.э., когда имело место широкое славянское расселение на просторах Русской равнины.

Для изучения истории раниих славян существенны также славяно-иранские языковые связи. Собранные к настоящему времени языковые данные говорят о значительности славяно-иранских лексических схождений и об иранском воздействии иа славянскую фонетику и грамматику . Время господства иранских (скифо-сарматских) племен в Юго-Восточной Европе и территория их расселения засвидетельствованы письменными источниками и надежно установлены археологией и топонимикой. Недифференцированное рассмотрение славяно-иранских связей дает основание считать славян постоянными соседями скифо-сарматских племен. Это обстоятельство стало одним из важнейших аргументов для локализации славянской прародины в Среднем Поднепровье и на Волыни.

Однако выявленные славяно-иранские языковые схождения при суммарном рассмотрении не дают каких-либо оснований для утверждения, что в течение всей многовековой истории контакты славян со скифо-сарматами были одинаковыми и не прерывались. Поэтому одной из первостепенных задач в области изучения славяно-иранских языковых связей является их временная периодизация. При этом сразу же из анализа следует исключить те лексические схождения, которые восходят к эпохе контактов диалектов праиидоевропейского языка.

Э. Бенвеннсте считал, что при рассмотрении иранизмов в славянской лексике следует различать три ряда: 1) совместно унаследованные индоевропейские термины; 2) прямые заимствования; 3) семантические кальки . Х.Д. Поль, анализируя иранские лексемы в русском языке, выделял три слоя: 1) заимствования в течение праславянского периода; 2) термины, воспринятые в послеобщеславянское время; 3) слова, заимствованные в период развития русского языка .

Абсолютное большинство иранских лексических заимствований в славянских языках являются локальными. Они охватывают не весь славянский мир, а либо только восточнославянские языки (иногда даже части их), либо только южнославянские или западнославянские языки. Вполне понятно, что такие лексические проникновения не отражают древнейшие славяно-иранские контакты, а принадлежат уже к относительно позднему периоду - ко времени расширения славянской территории и членению праславянского языка на диалекты, а отчасти и ко времени зарождения основ отдельных славянских языков.

Общеславянские лексические заимствования из иранских единичны. Таковы bogъ - ‘бог, kotъ - ‘загон, небольшой хлев’, gun’a - ‘шерстяная одежда’ и toporъ - ‘топор’. Некоторые исследователи добавляют к ним; tynъ - ‘забор’, xysъ/xyzъ - ‘дом’. Все эти иранизмы (кроме первого) принадлежат к культурным терминам, обычно самостоятельно передвигающимся из языка в язык, независимо от миграций и соседства самого населения. Так, иранское kata достигло Скандинавии, a tapaca - западнофинского ареала. Высказано предположение об иранском происхождении и некоторых друтих славянских слов , но их происхождение следует относить не к раннему этапу славяно-иранских контактов.

Фонетические (изменение взрывного g в задненебный фрикативный h) и грамматические (выражение совершенного вида глаголов с помощью превербов, появление генетива-аккузатива, беспредложный локатив-датив) воздействия иранцев также не охватывают всех славян, а носят отчетливо региональный характер . Некоторые исследователи (В. Пизани, Ф.П. Филин) высказывали предположение, «по переход согласного s в сh после i, г, г, к в праславянском языке является результатом влияния иранских языков . Несостоятельность этого была показана А.А. Зализняком .

Вклад скифо-сарматского населения в славянскую этнонимию и теонимию также в основном не может быть отнесен к древнейшей поре. Иранское начало таких славянских божеств, как Хоре, Дажбог, Сварог и Симаргл, представляется неоспоримым. Однако они известны далеко не во всем раннесредневековом славянском мире. Ничто не мешает отнести их появление в славянской среде к эпохе славяно-иранского симбиоза, имевшего место, как будет показано ниже, в первой половине I тыс. н.э. С этим периодом, по всей вероятности, связаны и этнонимы славян иранского происхождения (хорваты, сербы, анты и др.). В эпоху славянского расселения в раннем средневековье из Северного Причерноморья они были разнесены по более широкой территории.

Иранское влияние на славян коснулось и антропонимии, но опять-таки связывать это явление с древнейшей порой нет никаких оснований.

Исследователи по-разному оценивают иранское влияние на славян. Одни придают славяно-иранским контактам первостепенное значение и полагают, что их начало относится к древнейшей поре (З. Голомб, Г. Бирнбаум и другие). Вторая группа исследователей (В. Манчак и другие) утверждает, что на ранних стадиях развития праславянского языка они были весьма второстепенными.

Материалы, которыми располагает к настоящему времени лингвистика, дают основания полагать, что на первом этапе истории праславян иранское население не оказало на них заметного воздействия. Это отмечал, в частности, финский лингвист В. Кипарский. Анализируя иранизмы, выявляемые в восточнославянских языках, он подчеркивал, что они не восходят к ранней фазе . Только на следующем этапе, датировать который на основе языковых данных невозможно, какая-то значительная часть славян находилась в самом тесном контакте со скифо-сарматским населением Юго-Восточной Европы; возможно, имел место славяно-иранский симбиоз. Контакты с иранскими племенами здесь продолжались до раннего средневековья включительно. Однако дифференцировать их на временные этапы пока не представляется возможным.

Безусловный интерес представляет открытие О.Н. Трубачевым серии региональных лексических иранизмов в части западнославянских языков . Однако предполагать в этой связи, что далекие предки поляков в скифское время занимали восточную часть славянского ареала, преждевременно. Ирано-польские лексические связи, по-видимому, являются результатом инфильтрации иранского населения в сарматскую эпоху .

О.Н. Трубачевым собраны языковые свидетельства о проживании на части территории Северного Причерноморья наряду с иранским индоарийского этнического компонента. В этой связи этот исследователь говорит о возможности славяно-индоарийских контактов, имевших место в древности .

В связи с рассмотрением проблемы славяно-иранских контактов небезынтересно обратить внимание на следующее обстоятельство. Локализуя ранних славян в Среднем Поднепровье, исследователи полагали, что славяне разграничивали скифо-сарматское и балтское население. Однако теперь надежно установлено, что балты на юге непосредственно соседили с иранским населением, и между ними имели место тесные взаимоотношения. Это зафиксировано десятками балтских лексических заимствований из иранского, совместными новообразованиями и свидетельствами гидронимии. «В итоге, - замечает в этой связи О.Н. Трубачев, - мы уже сейчас представляем себе балто-иранские лексические отношения как довольно значительный и плодотворный эпизод в истории обеих языковых групп»

Где-то на юго-западе своего ареала балты соприкасались с фракийским населением. Параллели в балтских и фракийских языках, говорящие о непосредственных балто-фракийских контактах в древности, неоднократно отмечались лингвистами. На правобережной Украине выявлен и пласт гидронимов фракийского облика, территориально соприкасающийся с ареалом древних балтских водных названий .

Учитывая все эти наблюдения, следует полагать, что на раннем этапе развития праславянского языка славяне соседили с западной группой балтов и какое-то время были отделены от североиранских племен фракийцами. На следующем этапе фракийский клин был разорван, и юго-восточная часть славян вступила в тесное взаимодействие с ираноязычными племенами Северного Причерноморья.

Теоретически можно допустить, что южными или юго-восточными соседями славян на каком-то этапе были фракийцы. Однако праславяно-фракийские языковые контакты не поддаются изучению: «…выделить фракийские слова в праславянском, - писал в этой связи С.Б. Бернштейн, - не представляется возможным, так как наши сведения о фракийской лексике смутны и неопределенны. Нет вполне падежных и фонетических критериев для того, чтобы отделить общеиндоевропейское от заимствованного» . Выявляемые В. Георгиевым и некоторыми другими исследователями фракизмы принадлежат к числу узкорегиональных. Они связаны с Балканским ареалом и, очевидно, принадлежат к периоду славянского освоениях этих земель.

Большое значение для изучения ранней истории славян имеют славяно-германские языковые отношения. Эта проблема в лингвистике разрабатывается давно. Значительный вклад при этом внесен В. Кипарским . Используя результаты предшествующих изысканий, он выделил и охарактеризовал несколько слоев общеславянских заимствований из германских языков: древнейший, относимый еще к прагерманскому периоду; заимствования, свидетельствующие о контактах славян с германцами с III в. до н.э. (то есть после первого германского передвижения согласных); серия слов, попавшая в праславянский язык из готского; слои, отражающие балканско-германские связи славян и контакты с западногерманскими диалектами.

Древнейший период славяно-германского лексического взаимопроникновения, относимый к середине I тыс. до н.э., был объектом анализа В.В. Мартынова . Лексические материалы поделены им на два раздела: 1) заимствования из прагерманского в праславянский; 2) лексемы, проникшие из праславянского в прагерманский. Исследователь использовал эти данные для обоснования гипотезы о Висло-Одерской прародине славян. Действительно, рассмотренные В.В. Мартыновым материалы свидетельствуют о том, что славяне на раннем этапе свой истории проживали по соседству с древним германским миром. В пользу этого говорят не только лексические, но и иные языковые данные . Германские заимствования в праславянском языке, их временные различия и истоки происхождения анализировались также Г. Бирнбаумом и В. Манчаком .

Таким образом, компаративистика, выявляя бесспорный пласт древних праславяно-прагерманских языковых связей, свидетельствует о соседском развитии этих этносов. Самую раннюю славянскую территорию в этой связи следует локализовать где-то по соседству с прагерманским ареалом. Время раниих славяно-германских контактов нужно определять первой половиной или серединой I тыс. до н.э. (до первого передвижения согласных в германском). В дальнейшей истории славяне, как можно судить из анализа славяно-германских языковых отношений, довольно тесно контактировали с восточногерманскими племенами (готами и другими), встречались с западными германцами, а на поздием этапе эволюции праславянского языка имели связи с германским населением Балканского полуострова.

Весьма трудной является проблема славяно-кельтских языковых отношений. «Славянам в течение длительного времени, - писал в этой связи С.Б. Бернштейн, - приходилось тесно общаться с различными кельтскими племенами, населявшими современную Чехословакию, некоторые районы Южной Польши и соседние области. Это были южные и юго-западные соседи славян в течение нескольких столетий (последние века до н.э. и первые века н.э.). От кельтов славяне познакомились с новыми приемами обработки металлов, кузнечным делом, гончарным кругом, стекольным производством и многим другим…» .

Однако при исследованиях кельтского влияния на праславянскую речь возникают трудности, так как от кельтских языков Средней Европы не осталось никаких следов, а сохранившиеся западнокельтские диалекты существенио отличны от них. К праславянским лексическим заимствованиям из кельтских языков в настоящее время исследователи относят несколько десятков терминов .

T. Лep-Сплавииский пытался объяснить возникновение мазурения в польском языке кельтским воздействием . Однако это предположение не встретило поддержки со стороны других исследователей.

Весьма существенными представляются наблюдения О.Н. Трубачева относительно этнонимии древней Европы, еще не охваченной государственными образованиями . Оказалось, что тип раннего славянского этнонима ближе всего стоит к иллирийской, кельтской и фракийской этнонимии. Поскольку рассматриваемые О.Н. Трубачевым этнонимы являются порождением уже обособленных этнолингвистических групп индоевропейцев, то близость этнонимии может быть объяснена только контактными связями славян с кельтами, фракийцами и иллирийцами.

Большие надежды в дальнейших этногенетических изысканиях можно возлагать на акцентологию. Немалый фактологический материал был собран исследователями первой половины XX в. Тогда же и в середине этого столетия предпринимались попытки его обобщения и фонологической интерпретации некоторых акцентологических процессов праславянского языка (Н. Ван Вейк, Е. Курилович, Х. Станг и другие). В последние годы весьма значительных результатов достигла группа славистов под руководством В. А. Дыбо . Предложена полная реконструкция праславянской акцентной системы, и на этой фактологической основе создана схема праславянского диалектного членения (выделено 4 группы диалектов, в настоящее время весьма разбросанных по разным регионам славянского мира). Исследователи пытаются сопоставить выделенные акцентологические группы с поздним периодом истории праславян и археологическими ареалами раннего средневековья.

Эти изыскания дают все основания полагать, что широкая миграция славян в начале средневековой поры сопровождалась значительными перегруппировками носителей праславянских диалектов, что вполне соответствует и археологическим материалам. Первоначальные ареалы праславянских диалектов пока по данным акцентологии определить не представляется возможным.

Сказанным, пожалуй, исчерпывается все, что может дать современная лингвистика для освещения проблемы происхождения и древней истории славян. Данные языкознания позволяют восстановить процесс глоттогенеза и через его посредство решать отдельные вопросы славянского этногенеза. Вместе с тем, очевидно, что хотя язык и
является наиболее надежным признаком этнической единицы, многие детали этногенетического процесса лингвистика самостоятельно разрешить не в состоянии. Языковым материалам очень часто иедостает пространственной, хронологической и конкретно-исторической определенности. Привлечение на помощь лингвистике данных археологии, этнологии и других дисциплин, способных осветить неясные стороны славянского этногенеза, - насущная необходимость современной науки.

1. 2. Трубачев О. H. Этногенез славян и индоевропейская проблема // Этимология 1988-1990 М., 1993. С. 12
2. Trager G. L., Smith H.L. A Chronology of Tndo-Hittile If Studies in Linguistics. T 8. № 3. 1950.
3. Гамкрелидзе Т.В, Иванов Вяч.Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и пракультуры Т. I-II Тбилиси, 1984
4. Krahe Н Sprache und Vorzeit Heidelberg, 1954, Idem Die Struktur der aiteuropfiischen Hydronymie П Akademic der Wissenschaft und der Literatur Ab* handlungen der Geistis- und Sozialwissenschafiiichen Klasse Wiesbaden, 1962 № 5. Idem. Unsere Sites- ten FIflssnamen Wiesbaden, 1964
5. В. П. Шмид, продолживший исследования древнеевропейской гидронимии, показал, что она имеет несколько более широкое распространение, и предложил считать ее раннеиндоевропейской (Schmid W.P. AlteuropSisch und Indogemanisch // Probieme der Namenforschung im deutschsprachigen Raum Darmstadt, 1977. S 98-J16, Idem Die alteuropaische Hydronymie Stand und Aufgaben ihre Erforschung //Beitrage zur Namenforschung Bd 16. H 1 1981 S 1-12). Водные названия типов, определенных Г.Краэ как древнеевропейские, выявлены и в Северном Причерноморье, где Т.В. Гамкрелидзе и Вяч.Вс. Иванов локализуют древнеевропейцев до их расселения в Средней Европе. По мнению этих исследователей, этот пласт гидронимии здесь оказался в значительной степени стертым в результате расселения сначала иранских, а затем несколькими волнами и тюркских племен.
6. Филин Ф.П. К проблеме происхождения славянских языков // Славянское языкознание VII Международный съезд славистов. М, 1973 С 381.
7. Erhart A U kolebky slovanskich jazykft It Slavia Casopispro slovanskci filologn 198S R 54 №4 S 337-345
8. Lamprecht A PraslovanStma Brno. 1987.
9. Бернштейн С.Б Некоторые вопросы методики изучения проблем этногенеза славян // Этногенез народов Балкан и Северного Причерноморья М, 1984. С. 16
10. Bimbaum Н Zur Problematik der zeitlichen Ab~ grenzung des Urslavischen Ober die Relativitat der begnffe Balto-slavisch /Frilhslavisch bzw. Spatgemein-slavjscher Dialekt/ Uretnzelslavme II Zeitschrift fiir slavische Philologie 1970 № 35-1 S 1-62
11. Stieber Z. Zarys gramatyki porownawczej jezykow slowianskich Fonologm. Warszawa, 1969; Idem Praslowianski j§zyk II Slownik staro£ytno6ci slowiafrskich T IV 4 1 Wroclaw; Warszawa; Krakow, 1970 S. 309-312.
12. Lunt H.G On common slavik // Зборник матице срлскеэа филолопду и лингвистикую. Т. XXVII- XXVIII. Нови Сад, 1984-1985. С. 417-422
13. Георгиев В. Праславянский и индоевропейские языки // Славянская филология. Т. 3. София, 1963
14. Shevelov G.Y Prehistory of Slavic. New York, 1965
15. Gok|b Z The Ethnogenesis of the Slavs m the Light of Linguistics //American Contributions to the Ninth International Congress of Slavists. 1. Linguistics. Co- lombus, 1983 P 131-146
16. Трубачев O.H. Языкознание и этногенез славян. Древние славяне по данным этимологии и ономастики // Славянское языкознание. IX Международный съезд славистов. Доклады советской делегации. М., 1983 С. 231-270; Он же. Этногенез и культура древнейших славян. Лингвистические исследования М., 1991
17. Van Wijk N. Les langues slaves. Mouton; Gravenhage, 1956; Бернштейн С.Б. Очерк сравнительной грамматики славянских языков. М., 1961
18. Trubetzkoy N S £ssai sur chronologie des certains faits phonetiques du slave commim II Revue des dtudes slaves P П Paris, 1922.
19. Георгиев В. Три периода развития праславянского языка // Славянская филология. Доклады и статии за VII Международен конгресс на славистите. Ез1 осознание София, 1973. С. 5-16
20. Lamprecht A PraslovanStma a jeje chronologicke tlenem II Ceskostovenskd pfedofiSky pro VU3. mezmdrodni sjezd slavish! v Zahrebu Lingvistika. Praha, 1978 S 141-150, Idem. PraslovanStma. Brno, 1987
21. Филин Ф.П. Образование языка восточных славян М; Л., 1962. С. 99-110.
22. Бернштейн С.Б. Балто-славянская языковая сообшность // Славянская филология. Сборник статей. Вып. 1 М.. 1958. С. 45-67.
23. KaraliUnas S Kai kune baity, tr slavu kaibq sentau- stqju santykniklausimai //Lietuviu kalbotyros klausimai T X. Vilnius, 1968 P 7-100
24. Senn A The Relationships of Baltic and Slavic !’ Ancient indo-european dialects. Proceeding of the Conference on mdo-european linguistics. Berkeley; Los Angeles, 1966 P 139-151; Idem. Slavic and bal- tic linguistic relations // Donum Ballicum. The pro¬fessor Christian S.Stang on the occasion of his seven¬tieth birthday, 15 march 1970. Stockholm, 1970. p 485_494.
25. Mayer H Kann das Baltische als das Muster fiir das Slavische gelten? II Zeitschrift fiir slavische Philolo- gie T 39 1976 S 32-42, Idem Die Divergenz des Baltischen und Slavischen II Zeitschrift for slavische Philologie. T. 40. 1978 S 52-62
26. Трубачев O.H. Этногенез и культура древнейших славян… С. 16-29.
27. Иванов В В., Топоров В Н. К постановке вопроса о древнейших отношениях балтийских и славянских языков // Исследования по славянскому языкознанию М., 1961. С 303; Топоров В.Н. К проблеме балто-славянских языковых отношений //Актуальные проблемы славяноведения (Краткие сообщения Института славяноведения. Вып 33-34). М, 1961 С 211-218; Он же К реконструкции древнейшего состояния праславянского // Славянское языкознание. X Международный съезд славистов. Доклады советской делегации М.. 1988. С. 264-292.
28. Maiiulis V Apte senoves vakaru baltas bei ju san- tykius su slavais, ilirais it germanais // i§ lietuviu etnogenezis Vilnius, 1981 P 7
29. Lehr-Splawmski Т. О pochodzemu I praojczyzme slowian. Poznan, 1946 S. 114
30. Горнунг Б.В Из предыстории образования об¬щеславянского языкового единства. М, 1963 С. 49. В.П. Шмид в этой связи утверждает, что ни славянский из балтского, ни балтский из славянского, ни оба из балто-славянского выводить никак нельзя (Schmid WJP. Baltisch und Indogermamscb II Baltistica. XII (2). Vilnius. 1976. S. 120).
31. MaSulis V. Baltu ir kitu indoeuropieciu kalbu san- tykiai (Deklinacija). Vilnius, 1970 P. 314-327, Lietuviu etnogeneze. Vilnius, 1987 P 82-85
32. Бернштейн С.Б. Очерк сравнительной грамматики славянских языков. М., 1961 С 34.
33. Майи]is V Apie senoves vakaru baltas P 6, 7, Idem Zum Westbaltischen und Slavischen II Zeitschrift fiir Siawistik. Bd 29. 1984 S 166. 167
34. Зализняк А. А Проблемы славяно-иранских языковых отношений древнейшего периода // Вопросы славянского языкознания Вып 6. М., 1962. С 28-45
35. Benveniste Е. Les relations lexicales slavo-iramermes II To Honor Roman Jakobson. Essays on the occasion of his seventieth birthday 11 Oktober 1966. Т. I The Hague: Mouton, 1967. P. 197-202.
36. Поль Г.Д. Слова иранского происхождения в русском языке // Russian Linguistics. 1975. № 2. С. 81-90.
37. Georgtev V.I. Slavischer Wortschatz und Mytholo- gie//Anzeiger fur slavische Philologie 1972 №6. S 20-26; Pol&k V Etymologickd pfispfivky k slovan- skoj de mono log ii II Slavia. 46- 1977. S. 283-291; Dukova U. Zur Frage des iranischen Emflusses auf die alawische mythologische Lexik II Zeitschrift fur Slawistik. 24 1979. S 11-16.
38. Абаев В.И. О происхождении фонемы >(h) в славянском языке // Проблемы индоевропейского языкознания. М., 1964. С. 115-121; Он же. Превербы и перфективность. Об одной скифо-сарматской изоглоссе // Там же. С. 90-99; Топоров В.Н. Об одной ирано-славянской параллели в области синтаксиса // Краткие сообщения Института славяноведения. Вып. 28. М., 1960. С. 3-11.
39. Филин Ф.П. Образование языка восточных славян… С. 139, 140.
40. Зализняк А.А. О характере языкового контакта между славянскими и скифо-сарматскими племенами // Краткие сообщения Института славяноведения. Вып. 38. М.. 1963. С. 22.
41. Kiparsky V. Russische historiche Grammatik. Ill: Entwicklung des Wortschatzes. Heidelberg, 1975. S. 59-61.
42. Трубачев O.H. Из славяно-иранских лексических отношений //Этимология. 1965. М., 1967. С. 3-81.
43. Sulimirski Т. Sarmaci nie tylko w kontuszach // Z otchlani wiek6w. 1977. № 2. S. 102-110; Седов B.B. Скифо-сарматское воздействие на культуру древ¬них германцев Скандинавии и Южной Балтики // Тезисы докладов VI Всесоюзной конференции по изучению Скандинавских стран и Финляндии. 4.1. Таллин, 1973. С. 109.
44. Трубачев О.Н. Лингвистическая периферия древнейшего славянства. Индоарийцы в Северном Причерноморье // Славянское языкознание. VIII Международный съезд славистов. Доклады советской делегации. М., 1978. С. 386-405; Он же. «Старая Скифия» Геродота (IV.99) и славяне. Лингвисти¬ческий аспект. // Вопросы языкознания. 1979. № 4. С. 41,42.
45. Трубачев О.Н. Из славяно-иранских лексических отношений… С. 20.
46. Wiesner J Die Thraken. Stuttgart, 1963 S 43; Nalepa J. О s^siedztwie prabaltow z pratrakami II Sprakliga Bidrag. V. 5. Ms 23. 1966. S 207, 208; Duridanov I Thrakisch-dakische Studien. Die thra- kiscli- und dakisch-baltischen Sprachbeziehungen Sofia, 1969, Топоров B.H. К фракийско-балтнйс- ким языковым параллелям // Балканское языкоз¬нание. М., 1973. С. 30-63; Трубачев О.Н. Названия рек Правобережной Украины. Словообра¬зование. Этимология. Этническая интерпретация М., 1968.
47. . Бернштейн С.Б. Очерк сравнительной граммати¬ки… С. 93.
48. Kiparsky V Die gemeinslavischen LehrwOrter aus dem Germanischen. Helsinki. 1934
49. Мартынов B.B. Славяно-германское лексическое взаимодействие древнейшей поры. Минск, 1963; Он же. О надежности примеров славяно-германского лексического взаимопроникновения // Типология и взаимодействие славянских и германских языков. Минск, 1969. С. 100-113.
50. Савченко А.Н. О генетической связи праславянского с прагерманским // Типология и взаимодействие славянских и германских языков. Минск, 1969. С. 39-48.
51. Bimbaum EL W sprawie praslowmnskich zapozyczen z wczesnogermaftskiego, zwlaszcz z gockiego // International Journal of Slavic Linguistics and Poe-Hics. 27. 1983. S. 25-44; Idem. Zu den aitesten lexikalen Lehnbeziehungen zwischen Slawen und Germanen // Wiener Slawistrscher Almanach. Bd 13 Wien. 1984 S. 7-20; Manczak W. Czas i miejsce zapozycnen germansktch w praslowiaAskiin // International Journal of Slavic linguistics and poetics Bd. 27 1983 S 15-23.
52. Бернштейн С.Б. Очерк сравнительной грамматики…С. 94.
53. Treimer К. Ethnogenese der Slawen. Wien, 1954. S 32-34; Бернштейн С.Б. Очерк сравнительной грамматики… С. 94, 95; Трубачев О.Н. Этногенез и культура древнейших славян… С. 43
54. Lehr-Splawmski Т. Kilka uwag о stosunkach jfzykowych celtycko-praslowiafiskich // Rocznik slawistyczny. T. XVIII. 1956. S. 1-10.
55. Трубачев О.Н. Ранние славянские этнонимы - свидетели миграции славян // Вопросы языкознания. 1974. Вып. 6. С. 48-67.
56. Дыбо В.А. Славянская акцентология. Опыт реконструкции системы акцентных парадигм в праславянском. М., 1981; Булатова Р.В., Дыбо В.А., Николаев C.Л. Проблемы акцентологических диалектизмов в праславянском // Славянское языкознание. X Международный съезд славистов. Доклады советской делегации. М., 1988. С. 31-65; Дыбо В.А., Замятина Г.И., Николаев C.Л. Основы славянской акцентологии. М., 1990; Они же. Праславянская акцентология и лингвогеография // Славянское языкознание. XI Международный съезд славистов. Доклады российской делегации М., 1993. С. 65-88.

В этот день:

• Дни смерти
• 1898 Умер Габриэль де Мортилье - французский антрополог и археолог, один из основоположников современной научной археологии, создатель классификации каменного века; также считается одним из основателей французской школы антропологии.

Языкознание как наука о языке зародилось в глубокой древности, предположительно на Древнем Востоке, в Индии, Китае, Египте. Сознательное изучение языка началось с изобретения письменности и появления особых языков, отличных от разговорных.

Первоначально наука о языке развивалась в рамках частного языкознания, что было вызвано необходимостью обучения письменному языку, т.е. прежде всего из потребностей практики. Первым теоретическим опытом описания языка была грамматика санскрита индийского ученого Панини (V-IV вв. до н.э.), которая называлась «Восьмикнижие». В ней устанавливались нормы санскрита, единого литературного языка Древней Индии, и давалось точное описание языка священных текстов (Вед). Это было наиболее полное, хотя и предельно сжатое (чаще всего в виде таблиц), описание орфографии, фонетики, морфологии, морфонологии, словообразования и элементов синтаксиса санскрита. Грамматику Панини можно назвать первой порождающей грамматикой, так как она в известном смысле учила порождению речи. Давая в качестве исходного материала список в 43 слога, ученый излагал систему правил, позволяющих строить из этих слогов слова, из слов - предложения (высказывания). Грамматика Панини до сих пор считается одним из самых строгих и полных описаний санскрита. Она обеспечивала сохранение ритуального языка в его традиционной форме, учила образовывать формы слова от других слов, способствовала достижению ясности и краткости описания. Сочинение Панини оказало существенное влияние на развитие языкознания в Китае, Тибете, Японии (в китайском языкознании долгое время основным направлением была фонетика), а позднее, когда европейская наука познакомилась с санскритом, - и на всю европейскую лингвистику, особенно на сравнительно- историческое языкознание.

Прикладной характер древнего языкознания проявился и в интересе к толкованию значений слов. Первый толковый словарь «Эр я» («Приближение к правильному»), над которым работало несколько поколений ученых, появился в Китае (III-II вв. до н.э.). В этом словаре давалось систематизированное толкование слов, встречающихся в памятниках древней письменности. В Китае же в начале нашей эры появился и первый диалектный словарь Фанъянь («Местные речения»).

Европейская лингвистическая, а точнее грамматическая, традиция зародилась в Древней Греции. Уже в IV в. до н.э. Платон, описывая грамматику греческого языка, вводит термин techne grammatike (буквально ‘искусство письма’), определяющий основные разделы современной лингвистики (отсюда происходит и термин «грамматика»). И сегодня европейская грамматическая наука активно использует греческую и латинскую терминологию.

Грамматическое и лексикографическое направление частного языкознания было ведущим в науке о языке в античной языковедческой традиции, в средневековой Европе и особенно на Востоке. Так, в частности, в IV в. в Риме появляется «Грамматическое руководство» Элия Доната, прослужившее учебником латинского языка более тысячи лет. Овладение этой грамматикой как символом премудрости, образцом правильности речи считалось верхом учености, и латынь на долгое время становится самым изучаемым языком.

В VIII в. арабский филолог Сибавейхи создает первую дошедшую до нас классическую грамматику арабского языка, который для мусульманского мира был своеобразной «латынью». В этом обширном труде (он назывался «Аль-Китаб», т.е. «Книга») ученый излагал учение о частях речи, о словоизменении имени и глагола, об их словообразовании, описывал те фонетические изменения, которые происходят в процессе образования грамматических форм, говорил об особенностях артикуляции тех или иных звуков, их позиционных вариантах.

На Востоке же к X в. формируется понятийный аппарат и терминология лексикологии, которая выделяется в самостоятельную научную дисциплину. Об этом свидетельствуют работы арабского ученого Ибн Фариса («Книга о лексических нормах», «Краткий очерк о лексике»), в которых впервые поднимается вопрос об объеме словарного состава арабского языка, дается классификация его лексики с точки зрения ее происхождения и употребления, разрабатывается теория слова (проблема многозначности слова, прямого и переносного значений, омонимии и синонимии).

Арабское языкознание оказало влияние на становление еврейского языкознания, развитие которого также шло в основном в двух направлениях - грамматическом и лексикографическом. Первая грамматика древнееврейского языка появляется в начале X в. Автор ее Саадия Гаон. Однако собственно научное изучение древнееврейского языка начинается с работ Давида Хайюджа, который в двух «Книгах о глаголах» выделил основные категории морфологии глагола и впервые ввел понятие корневой морфемы. Это понятие прочно утвердилось в еврейском языкознании, о чем свидетельствует фундаментальный словарь корневых морфем Самуила Нагида (XI в.) «Книга, избавляющая от нужды обращаться к другим книгам», куда вошли все слова и словоформы, встречающиеся в Ветхом Завете. На рубеже XII-XIII вв. появляются грамматики древнееврейского языка братьев Кимхидов, ставшие на долгое время классическими учебниками древнееврейского и арамейского языков во многих христианских университетах Западной Европы.

Грамматическое и лексикографическое направления частного языкознания, развивая и углубляя свой научный аппарат, становятся ведущими в науке о развитии и функционировании отдельных языков. Однако собственно теоретическое изучение языка, становление особой научной дисциплины - языкознания - происходит в рамках общего языкознания.

Философское осмысление языка, изучение его как средства познания мира начинается в Древней Греции, где постижение законов языка происходило в рамках философии и логики. Именно философия стала колыбелью науки о языке. Лингвистический интерес античных философов был сосредоточен на таких сложнейших проблемах, как происхождение языка, язык и мышление, соотношение слова, вещи и мысли и т.д. Язык рассматривался как средство формирования и выражения мысли. Разум и речь понимались как единый logos. Поэтому учение о слове (логосе) явилось основой древнегреческого языкознания. Слово в понимании древнегреческих ученых формировало социальный и сакральный опыт человека, давало ему возможность постигать и объяснять окружающий мир. Слово заставляло задуматься над тем, как происходит называние того или иного предмета внешнего мира. Оно требовало к себе внимательного отношения, ибо считалось, что неправильное образование или употребление слов может нарушить гармонию в обществе.

Так родилась теория именования, которая развивалась в двух направлениях. Одни ученые (например, Гераклит ок. 540-480 гг. до н.э.) утверждали, что наименование предметов определяется самой их природой (теория physei «фюзей», т.е. ‘но природе’), и в каждом имени отражается сущность обозначаемой вещи, поэтому, изучая слова, можно понять истинную сущность предмета. В соответствии с этой теорией каждое слово либо воспроизводит звуки, издаваемые самим предметом, либо передает те впечатления и ощущение, которые он вызывает в человеке (мед, например, гак сладок на вкус, что и слово mel ‘мед’ мягко воздействует на слух человека). Другие же ученые (например, Демокрит ок. 460-370 гг. до н.э.) считали, что называние происходит по установлению условного соглашения людей, т.е. по обычаю, без какой-либо связи с природной сущностью самих предметов (теория thesei «тезей», т.е. ‘по положению’), так как в мире природы есть немало предметов и явлений, которые имеют несколько наименований (явление синонимии) или вообще не имеют своих названий, поскольку ни один предмет сам по себе в наименовании не нуждается и может существовать в природе и без имени. Имена же нужны только человеку для выражения мысли о предмете, а потому они устанавливаются людьми по условному соглашению. Кроме того, одно и то же имя может относиться к разным предметам (явление омонимии), что совершенно непонятно, если связь имени и предмета природная.

Это противостояние двух направлений античного языкознания получило отражение в сочинении-диалоге Платона (ок. 427-347 гг. до н.э.) «Кратил». Кратил, отстаивающий теорию physei , полагает, что все, что существует в природе, имеет свое, «правильное имя, врожденное от природы». Его оппонент Гермоген защищает теорию thesei и считает, что ни одно имя не является врожденным от природы, но устанавливается людьми по их законам и обычаям. Против этих двух точек зрения в диалоге выступает Сократ, который говорит, что связь между предметом и его именем сначала не была случайной, однако со временем она утратилась в языковом сознании носителей языка, и связь слова с предметом была закреплена общественной традицией, обычаем.

Античная теория именования видела в слове упорядочивающее мир разумное начало, помогающее человеку в сложном процессе постижения мира. Согласно этому учению из слов складываются предложения, поэтому слово рассматривается и как часть речи, и как член предложения. Наиболее ярким представителем античной грамматической традиции является Аристотель (384-322 гг. до н.э.). В своих сочинениях («Категории», «Поэтика», «Об истолковании» и др.) он изложил логико-грамматическую концепцию языка, для которой было характерно нерасчлененное восприятие синтаксических и формально-морфологических характеристик единиц языка. Аристотель был одним из первых античных философов, кто развил учение о частях речи (и выделил имя и глагол как слова, выражающие субъект и предикат суждения) и синтаксисе простого предложения. Дальнейшая разработка этих проблем велась учеными Древней Стой, крупнейшего философского и лингвистического центра Греции (так называемыми стоиками) , которые усовершенствовали аристотелевскую классификацию частей речи и заложили основы теории семантического синтаксиса, активно развивающейся в настоящее время.

Своей вершины философское изучение языка достигает в XVI-XVII вв., когда остро осознается потребность в средстве межнационального и научнокультурного общения. Развитие языкознания в этот период проходит под знаменем создания так называемой грамматики философского языка, более совершенного, чем любой естественный язык. Рождение этой идеи было продиктовано самим временем, нуждами и трудностями межъязыкового общения и обучения. В трудах западноевропейских ученых Ф. Бэкона (1561 - 1626), Р. Декарта (1596-1650) и В. Лейбница (1646- 1716) обосновывается проект создания единого для всего человечества языка в качестве совершенного средства общения и выражения человеческих знаний. Так, в частности, Ф. Бэкон в своем сочинении «О достоинствах и усовершенствовании наук» выдвинул идею написания своеобразной сравнительной грамматики всех языков мира (или по крайней мере индоевропейских). Это, по его мнению, позволило бы выявить сходства и различия между языками, а впоследствии создать на основе выявленных сходств единый для всего человечества язык, свободный от недостатков естественных языков. Этот язык являлся бы своеобразной «библиотекой» человеческих знаний. По сути дела, речь шла о разработке языка типа эсперанто как совершенного средства общения.

С такой же идеей создания единого философского языка выступил и Р. Декарт. Этот язык, по мнению Р. Декарта, должен обладать определенной суммой понятий, которые позволяли бы путем различных формальных операций получать абсолютное знание, поскольку система человеческих понятий может быть сведена к сравнительно небольшому числу элементарных единиц. Истинность этого знания, по его мнению, гарантировалась философским характером языка. Грамматическая система такого языка должна быть довольно простой: он должен иметь только один способ спряжения, склонения и словообразования, а неполные или неправильные формы словоизменения в нем должны отсутствовать, т.е. и здесь речь шла о конструировании всеобщего искусственного языка.

Сходная идея лежала и в основе концепции В. Лейбница, предложившего проект создания универсального символического языка. Этот язык представлялся ему как «алфавит человеческих мыслей, идей и знаний», ибо к нему может быть сведено все многообразие понятий. В. Лейбниц полагал, что все сложные понятия состоят из простых «атомов смысла» (так же, как все делимые числа являются произведением неделимых), например, «существующее», «индивидуум», «я», «этот», «некоторый», «всякий», «красное», «мыслящее» и т.п. Комбинация этих «атомов смысла» позволит выражать сложнейшие абстрактные материи. Рассуждения поэтому он предлагал заменить вычислениями, используя для этих целей специальный формализованный язык. Первые девять согласных он предлагал обозначить цифрами с 1 по 9 (например, b = 1, с = 2, d = 3 и т.д.), а комбинациями цифр - другие согласные. Гласные же он предлагал передавать десятичными разрядами (например, а = 10, е = 100, i = 1000 и т.д.). Идеи В. Лейбница и сам проект формализованного языка дали толчок развитию символической логике и в дальнейшем оказались полезными в кибернетике (в частности, в конструировании языков машин), а идея создания специального семантического языка (состоящего из «атомов простых смыслов») для описания значения слов стала общим местом многих современных семантических теорий (например, теории семантических примитивов польской исследовательницы А. Вежбицкой).

Логический подход к языку как способ познания его универсальных свойств получил продолжение в рационалистических концепциях языка, лежащих в основе грамматики Пор-Рояль, названной по имени одноименного аббатства. Опираясь на логические формы языка, выявленные Аристотелем (понятие, суждение, сущность и т.д.), авторы «Всеобщей рациональной грамматики» (ученые монахи монастыря Пор-Рояль, последователи Р. Декарта - логик А. Арно (1612-1694) и филолог К. Лансло (1612-1695) доказывали их универсальность для всех языков мира, так как за многообразием языков стоят единые для всех мыслящих существ структуры и логические законы. Грамматика, основанная на категориях логики (поскольку грамматические категории воплощают логические, так как формы языка являются средством воплощения форм мысли), должна быть, по их мнению, универсальной, как универсальна сама логика. Красноречиво и само название этой грамматики: «Всеобщая рациональная грамматика, содержащая основы искусства речи, которые изложены ясным и простым языком; логические основы всего того, что есть общего между всеми языками, и главные различия между ними, а также многочисленные новые замечания но французскому языку». Привлекая материалы латинского, древнееврейского, греческого, французского, итальянского, испанского, английского, немецкого языков, ученые стремились раскрыть единство грамматики, лежащей в основе грамматического строя каждого из этих языков. Они исследовали природу слов (характер их значений, способы образования, отношения с другими словами), выявили принципы структурной организации этих языков, определили номенклатуру общих грамматических категорий, дав описание каждой из них, установили соотношение категорий языка и логики, представив тем самым научное осмысление естественного языка через многообразие языков мира. Опираясь на законы логики (которые являются едиными для всего человечества), авторы стремились найти и единые, универсальные для всех языков правила их функционирования, которые не зависят ни от времени, ни от пространства. Выявив «рациональные основы, общие для всех языков» (т.е. универсальные инварианты их значений - лексических и грамматических) и «главные различия, которые в них встречаются» (т.е. своеобразие этих языков в организации их грамматической системы), эта грамматика сыграла важную роль в осмыслении общих законов строения языка, положила начало общему языкознанию как специальной научной дисциплине. Осознание факта множественности языков и их бесконечного разнообразия послужило стимулом к разработке приемов сравнения и классификации языков, к формированию основ сравнительно-исторического языкознания. Грамматика реально доказала, что языки можно классифицировать самыми различными способами - и с точки зрения их материального сходства и различия (т.е. сходства и различия в материальном выражении значащих элементов языка), и с точки зрения их семантического сходства и различия. Однако, рассматривая язык как выражение «неизменных логических категорий», авторы этой грамматики абсолютизировали принцип неизменности языка и оставили без внимания принцип языковой эволюции. Вместе с тем идеи универсальной грамматики нашли свое дальнейшее развитие в области лингвистического универсализма и типологии языков, занимающихся изучением языковых универсалий. Именно этим грамма- тистам-философам принадлежит идея глубинной и поверхностной структуры языка, которая впоследствии ляжет в основу учения структуралистов XX в., разрабатывавших идею порождающей (генеративной) грамматики. Так, в частности, они полагали, что в своей глубинной структуре языки обладают универсальными чертами, которые являются общим достоянием всех людей, хотя на поверхностном уровне тех или иных языков они реализуются по-разному.

В рамках общей теории языка формируется и сравнительно-историческое языкознание, в котором сравнение языков является методом, а исторический подход к языку - главным принципом исследования. Корни его уходят в глубокую древность: первые наблюдения над родством языков, в частности, древнееврейского и арабского, встречаются в еврейском языкознании в сочинении Исаака Баруна «Книга сравнения еврейского языка с арабским» (XII в.). В XVI в. появляется работа французского гуманиста Г. Постеллуса (1510-1581) «О родстве языков», в которой доказывалось происхождение всех языков из древнееврейского. В том же XVI в. голландский ученый И. Скалигер (1540-1609) пишет трактат «Рассуждение о языках европейцев», в котором, проводя сравнение имен

Бога в европейских языках, пытается впервые классифицировать языки. Он выделяет четыре большие группы генетически не связанных языков (латинская, греческая, тевтонская (германская), славянская) и семь малых групп языков-матерей, которые формируют албанский, татарский, венгерский, финский, ирландский, бриттский, баскский. Эти выводы, однако, вскоре были опровергнуты литовским ученым М. Литуанусом, который нашел около 100 слов, обнаруживающих сходство литовского языка с латинским.

В становлении сравнительно-исторического языкознания огромное значение имело знакомство европейских ученых с санскритом и обнаружение в нем поразительных лексических и грамматических совпадений со многими европейскими языками. Первые сведения об этом «священном языке браминов» в Европу занес итальянский купец Ф. Сассети, который обнаружил удивительное сходство санскрита с итальянским языком. В своих «Письмах из Индии» он высказывает предположение о родстве санскрита с итальянским и приводит в качестве доказательства следующие примеры: санскр. dva - ит. due] сапскр. tri - ит. tre ; санскр. sarpa ‘змея’ - ит. serpe. Позднее, уже в XVIII в., английский востоковед У. Джоунз (1746-1794), изучив санскрит и обнаружив ошеломляющее сходство с ним не только в лексике, но и в грамматическом строе европейских языков, приходит к идее о существовании праязыка. «Санскрит, каким бы ни был его возраст, имеет поразительную структуру, - пишет Джоунз. - Он совершеннее греческого, богаче латинского и превосходит оба этих языка по утонченной изысканности... В его глагольных корнях и в грамматических формах обнаруживается отчетливое сходство с этими двумя языками, которое нс могло возникнуть случайно; оно настолько сильно, что ни один языковед при исследовании всех трех языков не может не прийти к выводу, что они произошли из одного источника, который, по-видимому, уже не существует» . Эта гипотеза поставила сравнительно-историческое языкознание на новую основу. Начинается активный поиск праязыка и «пра- народа», истоков и форм жизни единого для всего человечества общества предков. В 1808 г. немецкий ученый Ф. Шлегель (1772-1829) издает свою книгу «О языке и мудрости индийцев», в которой, объясняя родство санскрита с латинским, греческим, персидским и германскими языками, говорит о том, что санскрит является тем источником, из которого возникли все индоевропейские языки. Так постепенно формируются идеи сравнительно- исторического языкознания.

Укреплению этих идей во многом способствовали и достижения естественных наук. Используя огромный, накопленный к этому времени материал, естествознание впервые предложило классификации животного и растительного мира, в которых учитывалось все его многообразие. Это не могло не натолкнуть на мысль, что за всеми этими видами и подвидами животных и растений скрывается некое внутреннее единство, некий архетип, из которого объясняется развитие всех засвидетельствованных видов, изменяемость форм которых осмыслялась как причина их многообразия.

Таким образом, сравнительно-историческое языкознание получило поддержку и со стороны естественных наук.

В основе сравнительно-исторического изучения языков лежали следующие принципы:

• 1) каждый язык имеет свои отличительные признаки, выделяющие и противопоставляющие его другим языкам;
• 2) выявить эти признаки можно путем сравнительного изучения языков;
• 3) сравнительный анализ обнаруживает не только различия, но и сходства языков;
• 4) родственные языки формируют языковую семью;
• 5) различия родственных языков - результат их исторических изменений;
• 6) фонетическая система языка изменяется быстрее других языковых систем; фонетические преобразования в рамках одной языковой семьи осуществляются со строгой последовательностью, не знающей исключений.

У истоков сравнительно-исторического языкознания стояли немецкие ученые Ф. Бопп (1791 - 1867), Я. Гримм (1785-1863), датский Р. Раск (1787-1832) и русский А. X. Востоков (1781 - 1864), разработавшие принципы и методы сравнительно-исторического изучения как живых, так и мертвых языков. В работах, созданных ими («Система спряжения в санскрите в сравнении с греческим, латинским, персидским и германскими языками» и «Сравнительная грамматика индогерманских языков» Ф. Бонна, «Исследование происхождения древнесеверного или исландского языка» Р. Раска, четырехтомная «Немецкая грамматика» Я. Гримма, «Рассуждение о славянском языке, служащее введением к грамматике сего языка, составляемой по древнейшим оного письменным памятникам» А. X. Востокова), обосновывалась необходимость изучения исторического прошлого языков, доказывалась их изменяемость во времени, устанавливались законы их исторического развития, выдвигались критерии определения языкового родства.

Так, в частности, Ф. Бопп одним из первых отобрал и систематизировал генетически общие корневые элементы индоевропейских языков. В своей работе «Система спряжения...» он попытался реконструировать грамматическую систему того праязыка, распад которого положил начало всем индоевропейским языкам. В зависимости от особенностей структуры корня он различал три класса языков:

• - языки без настоящих корней, т.е. без корней, способных к соединению, а потому и без грамматики (китайский язык);
• - языки с односложными глагольными и местоименными корнями, способными к соединению, а потому имеющие свою грамматику (индоевропейские языки); причем соответствие языков в системе флексий является, по мысли Ф. Боппа, гарантией их родства, так как флексии обычно не заимствуются;
• - языки с двусложными глагольными корнями, состоящими из трех согласных, внутренняя модификация корня позволяет образовывать грамматические формы (семитские языки).

Именно Ф. Бонну наука обязана разработкой методики сравнения форм родственных языков, интерпретацией самого феномена родства языков и созданием первой сравнительно-исторической грамматики индоевропейских языков. Эту исследовательскую работу Ф. Боппа, его поиски индоевропейского праязыка, которые привели к открытию принципов сравнительно-исторического языкознания, А. Мейе, крупнейший компаративист XX в., сравнивал с тем, как Христофор Колумб открыл Америку, пытаясь найти новый путь в Индию.

Не менее ценными для сравнительно-исторического языкознания явились и исследования Р. Раска. По мнению Р. Раска, язык является средством познания происхождения народов и их родственных связей в далекой древности. При этом основным критерием родства языков, с его точки зрения, является грамматическое соответствие как наиболее устойчивое, что касается лексических соответствий, то они, считает Р. Раск, являются в высшей степени ненадежными, так как слова часто переходят из одного языка в другой независимо от характера происхождения этих языков. Грамматический же строй языка является более консервативным. Язык, даже смешиваясь с другим языком, практически никогда не заимствует у него формы спряжения или склонения, а наоборот, скорее сам теряет свои собственные формы (английский язык, например, не воспринял форм склонения и спряжения французского языка или скандинавских, но, наоборот, вследствие их влияния сам утратил многие древние англосаксонские флексии). Отсюда он делает вывод: язык, имеющий богатую формами грамматику, является наиболее древним и близким к первоисточнику. Другим, не менее важным критерием языкового родства, Р. Раск считал наличие у сравниваемых языков ряда закономерных звуковых переходов, примером которых может служить комплекс взаимосвязанных фонетических изменений при образовании смычных согласных в германских языках из соответствующих индоевропейских звуков.

Позднее Я. Гримм назовет это явление законом первого германского передвижения согласных. Сущность этого закона заключается в том, что а) древнеиндийским, древнегреческим и латинским смычным глухим согласным p,t y k в общегерманском праязыке соответствуют глухие щелевые согласные/, th, h б) древнеиндийским звонким придыхательным согласным bh, dh , gh соответствуют общегерманские звонкие непридыхательные by d, g ; в) древнеиндийским, древнегреческим и латинским звонким смычным согласным b, d t g соответствуют общегерманские глухие смычные согласные р у t , k. Благодаря открытию этого закона языкознание сделало шаг вперед к превращению в точную науку. В историю языкознания Я. Гримм вошел не только как автор закона первого германского передвижения согласных, но и как создатель первой сравнительно-исторической грамматики германских языков, так как его четырехтомная «Немецкая грамматика» была посвящена реконструкции внутренней истории эволюции германских языков.

Воссозданием истории языков, но уже славянских, занимался и А. X. Востоков. В отличие от Р. Раска, он полагал, что при установлении родства языков следует учитывать и данные лексики. Общность семантики определенных лексических классов слов (таких, например, как названия человека, частей его тела, термины родства, местоимения и числительные, глаголы движения, междометия), существующих в разных языках, свидетельствует о том, что эта лексика относится к самому древнему пласту словарного состава этих языков. И сходство в семантике этих слов является верным доказательством родства языков. А. X. Востоков так же, как и Я. Гримм, полагал, что сравнивать следует не только разные языки, но и разные стадии развития одного языка: именно такое сравнение позволило ему установить звуковое значение особых букв старославянского и древнерусского языков, называемых юсами, - ж и а, обозначавших носовые звуки.

Благодаря работам этих ученых в языкознании сформировался сравнительно-исторический метод изучения языков, который основывался на установлении закономерных звуковых соответствий, выявлении общности в определенных классах лексики, в корнях и особенно во флексиях сравниваемых языков.

Сравнительно-исторический подход к изучению языков способствовал разработке их генеалогических классификаций. Первым лингвистом, предложившим такую классификацию, был немецкий ученый А. Шлей- хер (1821-1868). Отвергая возможность существования единого праязыка для всех языков мира, он выдвинул идею исторического родства родственных языков. Языки, происходящие из одного языка-основы, образуют языковой род (или «языковое древо»), который делится на языковые семьи. Эти языковые семьи дифференцируются на языки. Отдельные языки распадаются далее на диалекты, которые с течением времени могут обособляться и превращаться в самостоятельные языки. При этом Шлей- хер полностью исключал возможность скрещивания языков и диалектов. Задача лингвиста, - считал он, - заключается в том, чтобы на основе поздних форм существования языка реконструировать формы языка-основы . Таким языком-основой для многих европейских языков был «общеиндоевропейский праязык», прародина которого, по мнению А. Шлейхера, находилась в Средней Азии. Ближе всего (и территориально, и в языковом отношении) к индоевропейскому языку, согласно А. Шлейхеру, стояли санскрит и авестийский язык. Индоевропейцы, двинувшиеся на юг, положили начало греческому, латинскому и кельтскому языкам. Индоевропейцы, ушедшие с прародины северным путем, дали начало славянским языкам и литовскому. Ушедшие дальше всех на запад предки германцев положили начало германским языкам. Иллюстрируя процесс распада индоевропейского праязыка, он предложил следующую схему родословного древа индоевропейских языков:

На основе теории «родословного древа» А. Шлейхер делает следующие выводы: 1) праязык по своей структуре был более простым, нежели его языки-потомки, отличающиеся сложностью и разнообразием форм; 2) языки, относящиеся к одной и той же ветви родословного древа, ближе друг к другу в языковом отношении, чем к языкам других ветвей; 3) чем восточнее живет индоевропейский народ, тем более древним является его язык, чем западнее - тем больше в языке новообразований и тем меньше у него сохранилось старых индоевропейских форм (примером может служить английский язык, который утратил древние индоевропейские флексии и саму систему склонения). Эти выводы, однако, не выдерживали критики с точки зрения реальных фактов индоевропейских языков: языки- потомки по количеству звуков или грамматических форм часто оказываются более простыми, чем праязык; одинаковые фонетические процессы могли охватывать языки, принадлежащие к разным ветвям родословного древа; даже в санскрите, признанном эталоне древнего языка, имеется немало новообразований; кроме того, индоевропейские языки уже в глубокой древности вступали между собой в контакты, а не были обособлены друг от друга, как пытался доказать А. Шлейхер, отрицая возможность скрещивания языков и диалектов. Процесс расхождения языков - это процесс длительный и постепенный. Географическая близость позволяет сохранять языковые контакты между носителями языков, поэтому разные языки и их диалекты продолжают влиять друг на друга.

Критика теории А. Шлейхера дала толчок дальнейшему осмыслению проблемы языкового родства и появлению новых гипотез происхождения языков. Одной из таких гипотез была «теория волн» ученика А. Шлейхера Иоганна Шмидта (1843-1901). В своей книге «Отношения родства между индоевропейскими языками» он доказывает, что все индоевропейские языки связаны между собой цепью взаимных переходов.

Нс существует ни одного языка, свободного от скрещиваний и влияний. И именно они являются причиной языковых изменений. Шлейхеровской теории последовательного дробления индоевропейского праязыка Шмидт противопоставил теорию постепенных, незаметных переходов между не имеющими четких границ диалектами праязыка, которые он уподоблял «колышущейся ниве». Эти переходы распространяются концентрическими кругами, «волнами». Языковые волны он сравнивал с волнами от брошенного в воду камня, поскольку они становятся все более и более слабыми по мере удаления от центра возникновения новообразований. Однако эта теория также имела свои недостатки. Несмотря на то что взаимовлияние языков, расположенных на смежных территориях, действительно имеет место, волновая теория И. Шмидта оставила без внимания вопрос о диалектном своеобразии языков, входящих в индоевропейскую языковую общность. Сегодня об этом красноречиво говорят карты «Общеславянского лингвистического атласа». Они нередко свидетельствуют о наличии четких границ в распространении того или иного языкового явления. Яркой иллюстрацией существования подобных границ служат ареалы слов, характерных только для одного языка. Иногда они могут покрывать обширные пространства диалектов того или иного языка, но при этом не выходить за их пределы, т.е. идея «колышущейся нивы», лежащая в основе этой теории, здесь явно не работает.

Параллельно со сравнительно-историческими исследованиями продолжает развиваться общее и теоретическое языкознание, происходит формирование новых направлений в изучении языка. Так, в частности, в недрах сравнительно-исторического языкознания зарождается психологическое направление, основателями которого явились немецкие ученые В. фон Гумбольдт (1767-1835), Г. Штейнталь (1823-1899) и российский философ-лингвист А. А. Потебня (1835-1891). В своих работах они пытались выяснить принципы эволюционного развития языка, вопросы соотношения языка и мышления, языка и ментальности народа. Лингвистическая концепция В. Гумбольдта основывалась на антропологическом подходе к языку, в соответствии с которым изучение языка должно вестись в тесной связи с сознанием и мышлением человека, его духовно-практической деятельностью. Язык, по Гумбольдту, живая деятельность человеческого духа, это энергия народа, исходящая из его глубин. В своей работе «О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества» он выдвинул идею взаимосвязи языка, мышления и духа народа. Язык является средством развития внутренних сил человека, его чувств и мировоззрения, он посредник в процессе «превращения внешнего мира в мысли людей», так как способствует их самовыражению и взаимопониманию. В трактовке В. Гумбольдта, в языке осуществляются акты интерпретации мира человеком, поэтому разные языки являются различными мировидениями («Слово - это отпечаток не самого предмета, а его чувственного образа в нашей душе»). Каждый язык, обозначая явления и предметы внешнего мира, формирует для говорящего на нем народа собственную картину мира. Таким образом, мысль и язык становятся взаимозависимыми и неотделимыми друг от друга. Слова любого языка организованы как системное целое, за каждым из них стоит весь язык с его семантической и грамматической структурой. Различия между языками связаны не с различиями звуков, а с различиями в интерпретации говорящими мира, в котором они живут, и в понимании этого мира. Отсюда его утверждение: «Язык народа есть его дух, а дух народа есть его язык». Языкознание поэтому должно стремиться к «тщательному исследованию разных путей, какими бесчисленные народы решают всечеловеческую задачу постижения объективной истины путем языков» .

Развивая идеи В. Гумбольдта, представители психологического направления рассматривали язык как феномен психологического состояния и деятельности человека. Язык, по мнению А. А. Потебни, это поток непрерывного словесного творчества, а потому это средство выявления индивидуальной психологии говорящего. Отсюда стремление изучать язык в его реальном употреблении, опираясь прежде всего на социальную психологию, фольклор, мифологию, обычаи народа, находящие свое выражение в различных речевых формах (пословицах, поговорках, загадках).

Осознание слабых сторон психологического направления (и прежде всего излишнего преувеличения роли психологических факторов в языке, сведения сути языка к речи, к выражению индивидуальных состояний души человека) способствовало развитию новых подходов к изучению языка. В 80-х гг. XIX в. оформляется течение младограмматизма, сторонники которого выступили с резкой критикой старшего поколения лингвистов. Именно за эту критику зачинателей нового направления - молодых немецких ученых Ф. Царнке, К. Бругмана, Г. Пауля, А. Лескина, И. Шмидта и др. - назвали младограмматиками, а отстаиваемое ими течение - младограмматическим. Концепция младограмматиков в наиболее полном и последовательном виде изложена в книге Г. Пауля «Принципы истории языка». Младограмматики отказались прежде всего от философской концепции изучения языка, полагая, что языкознание вступило в исторический период развития. Единственно научным принципом лингвистического анализа провозглашался исторический. Разделяя идеи о психологической природе языка, представители этого направления отвергали этнопсихологию как научную фикцию, признавая единственно реальной речь индивида. Отсюда их призыв изучать не абстрактный язык, а речь говорящего человека. Пристальное внимание младограмматиков к фактам речевой деятельности способствовало развитию интереса к народным говорам и диалектной речи. Исследуя физиологию и акустику звуков речи, младограмматики выделили фонетику в особый раздел языкознания. Это в значительной степени помогло осмыслить орфографию древнейших памятников письменности, соотнести написание с реальным звуковым значением. Не отрицая динамику языкового развития, младограмматики сводили его, в сущности, к двум явлениям - к регулярным звуковым изменениям (или фонетическим законам) и к изменениям по аналогии. Фонетические законы развития языка характеризуются, по их мнению, регулярными звуковыми изменениями, которые совершаются со строгой последовательностью, нс знающей исключений. Из этого следует, что системные соответствия между звуками разных языков свидетельствуют об их родстве.

Активный характер речевой деятельности человека приводит к тому, что звуковые изменения могут происходить не только под влиянием фонетических законов, но и по аналогии, которая способствует выравниванию форм языка, перестройке его грамматической системы. Утверждение действия этих законов в эволюции грамматического строя языка способствовало детальной разработке ими вопросов реконструкции морфологии: они уточнили понятие корневой морфемы, доказав, что состав ее в процессе развития языка может меняться, показали роль флексии, особенно в процессе выравнивания основ по аналогии. Скрупулезное изучение фонетики корня и флексии позволило сделать более достоверной лингвистическую реконструкцию праязыка. Благодаря лингвистическим реконструкциям младограмматиков в науке сформировалось четкое представление о звуковом составе и морфологической структуре индоевропейского праязыка. Сравнительно-историческое языкознание поднялось на новую ступень развития.

Однако поверхностный характер историзма младограмматиков, отсутствие серьезных разработок в области теории аналогии, абсолютизация непреложности действия фонетических законов (которые часто вследствие действия противоречивых факторов и нельзя было назвать законом), субъективно-психологическое понимание природы языка, представление о его системе как о море атомарных фактов привели постепенно к кризису младограмматизма.

На смену ему приходит новое направление, а именно, «слова и вещи», связанное с именами австрийских ученых Г. Шухардта (1842-1928) и Р. Мерингера (1859-1931). В 1909 г. они начинают издавать журнал «Слова и вещи» (откуда и название этого течения языкознания). В противовес теории младограмматиков, изучавших прежде всего фонетический уровень языка и рассматривавших язык как самодовлеющий механизм, развивающийся в соответствии с фонетическими законами и законами аналогии, они обращаются к семантической стороне языка и предлагают исследовать язык в его связи с социальными и культурными институтами общества. Они призывают изучать историю слов в контексте истории вещей, ибо слово существует лишь в зависимости от вещи. В этом, по их мнению, проявляется полный параллелизм между историей вещи и истории слова. Однако это направление языкознания замыкалось на проблемах исторической лексикологии и этимологии и оставляло без внимания другие стороны языка.

Историко-генетическая ориентация языкознания постепенно перестала удовлетворять ученых, которые видели в сравнительно-исторических исследованиях пренебрежение к современному состоянию языка. Внимание к истории отдельных языковых явлений или слов без учета их места в системе языка рождало упреки в атомизме лингвистических исследований компаративистов, игнорирующих внутренние связи и отношения между элементами языка. Сравнительно-историческое языкознание упрекали и в том, что оно занималось не столько познанием природы языка, сколько познанием исторических и доисторических социальных условий и контактов между народами, сосредоточив свое внимание на явлениях, находящихся за пределами языка. Между тем языкознание должно заниматься изучением внутренне присущих языку свойств, оно должно искать то постоянное, не связанное с внеязыковой действительностью, что делает язык языком. Осознание ограниченности сравнительно-исторического языкознания привело к радикальному перелому в лингвистике - рождению интереса к структуре языка и появлению нового направления - лингвистического структурализма. В этом проявилось самое яркое отличие языкознания XX в.

У истоков структурализма стоял швейцарский ученый Ф. де Сос- сюр и российские ученые И. А. Бодуэн де Куртенэ, Ф. Ф. Фортунатов, Р. О. Якобсон и др. Для структурной лингвистики было характерно стремление разработать такой же строгий подход синхронного описания языка, каким был сравнительно-исторический метод для диахронного описания. Отсюда повышенный интерес к структуре плана выражения, к описанию различных отношений между элементами системы (особенно до 50-х гг. XX в.), позднее - к структуре плана содержания, к динамическим моделям языка. В основе структурализма лежало понимание языка как системы, объединяющей строго согласованное множество разнородных элементов («язык есть система, подчиняющаяся своему собственному порядку», - утверждал Ф. де Соссюр), внимание к изучению связей между этими элементами, четкое разграничение явлений синхронии и диахронии в языке, использование структурного анализа, моделирования, формализации лингвистических процедур. Вес это позволило структуралистам перейти от «атомистического» описания фактов языка к их системному представлению и доказать, что, хотя язык непрерывно развивается, однако на каждом синхронном срезе своей истории он представляет собой целостную систему взаимосвязанных элементов.

Заслуга структуралистов, и в частности Ф. де Соссюра, состояла и в том, что они четко определили фундаментальные основы лингвистических исследований. Они заявили о необходимости разграничения:

• 1) синхронии, при которой язык на данном отрезке времени рассматривается как самодостаточная коммуникативная система, и диахронии, при которой неизбежные изменения, происходящие в языке, рассматриваются с исторической точки зрения;
• 2) понятий язык (longue) и речь (parole ): язык отличается от речи как существенное от побочного и случайного, допускающего вариативность, колебания и индивидуальные отклонения;
• 3) двух фундаментальных измерений синхронной лингвистики - синтагматического (в соответствии с последовательностью следуемых друг за другом элементов языка) и парадигматического (в системах противопоставленных элементов).

В рамках лингвистического структурализма сформировались различные школы (пражская, копенгагенская, лондонская, американская), в которых структурное направление развивалось своими путями. Все эти школы, однако, объединяла общая концептуальная платформа, сущность которой можно свести к следующим положениям:

• 1) язык - это система, в которой все единицы связаны между собой разнообразными отношениями;
• 2) язык - это система знаков, соотносящихся с другими символическими системами в рамках общей науки - семиотики;
• 3) при изучении любого естественного языка следует разграничивать понятия «язык» и «речь»;
• 4) в основе языковой системы лежат универсальные синтагматические и парадигматические отношения, которые связывают его единицы на всех языковых уровнях;
• 5) язык может исследоваться с синхронной и диахронической точек зрения, однако при системном описании языка приоритет принадлежит синхронному подходу;
• 6) статика и динамика являются сосуществующими состояниями языка: статика обеспечивает сбалансированность языка как системы, динамика - возможность языковых изменений;
• 7) язык организован по своим внутренним законам, и изучать его нужно с учетом внутриязыковых факторов;
• 8) при исследовании языка необходимо использовать строгие лингвистические методы, сближающие языкознание с естественными науками.

К 70-м гг. XX в. основные понятия и принципы структурной лингвистики как особой системы научных воззрений на язык оказались размытыми, став составной частью общей теории языка. Однако именно структурная лингвистика дала толчок к зарождению нового направления - конструктивизма, основоположником которого явился американский ученый Н. Хомский (в отечественном языкознании идеи Н. Хомского получили развитие в школе С. К. Шаумяна). В основе этого направления лежит идея динамичности языка: язык понимается как динамическая система, обеспечивающая порождение высказываний, поэтому если структуралисты пытались ответить на вопрос, «как устроен язык?», то конструктивисты поставили перед собой задачу ответить на вопрос, «как язык функционирует?». Отсюда их стремление создать такую грамматику, которая способствовала бы порождению предложений на том или ином языке, так как динамические законы построения предложений признавались ими универсальными. В основе этой грамматики лежит представление о том, что все многообразие синтаксических моделей предложений в разных языках может быть сведено к относительно простой системе ядерных типов (например, именная группа подлежащего + глагольная группа сказуемого), которые можно трансформировать с помощью небольшого числа трансформационных правил и получать более сложные предложения. Задача поэтому заключается в том, чтобы выявить все глубинные структурные типы предложений и путем различных операций над их компонентами (например, добавления, перестановки, опущения, замены и т.д.) установить их возможности в порождении разных типов предложения, выявив тем самым соответствия глубинных структур предложения поверхностным. Однако применение этой теории к конкретному языковому материалу обнаружило ее ограниченность в представлении синтаксической и особенно семантической структуры предложения, так как язык оказался значительно богаче и разнообразнее этих моделей.

В современном языкознании прослеживается тенденция к синтезированию различных идей и методов лингвистического анализа, разработанных в философии языка и в исследовательской практике различных лингвистических школ и течений, что оказывает влияние на общий уровень науки о языке, стимулируя ее развитие. Особенно бурно сегодня развивается сравнительно-историческое языкознание, критически освоившее опыт диахронической лингвистики XVIII-XIX вв. Создание таких крупномасштабных научных проектов, как «Этимологический словарь славянских языков» (под ред. О. Н. Трубачева), «Словарь праславянского языка» («Slownik praslowiaiiski») под ред. Ф. Славского, Европейский и Общеславянский лингвистические атласы свидетельствует о расцвете этой области исторического языкознания.

К числу новейших лингвистических направлений можно отнести этнолингвистику, психолингвистику, ареальную лингвистику, когнитивную лингвистику.

Этнолингвистика изучает язык в его отношении к культуре народа, она исследует взаимодействие языковых, этнокультурных и этнопсихологических факторов в функционировании и эволюции языка. С помощью лингвистических методов она описывает «план содержания» культуры, народной психологии, мифологии независимо от способа их формального выражения (слово, обряд, предмет и т.д.). На передний план выдвигаются вопросы, связанные с изучением речевого поведения «этнической личности» в рамках культурной деятельности как отражения этнической языковой картины мира. Предметом этнолингвистики является содержательный и формальный анализ устного народного творчества в рамках материальной и духовной культуры, а также описание языковой картины (а точнее языковой модели) мира того или иного этноса. В рамках этнолингвистики существуют разные течения и направления (немецкое - Э. Кассирер, И. Трир, Л. Вайсгербер, русское - А. А. Потебня, школа Н. И. Толстого, американское - Ф. Боас, Э. Сепир, Б. Уорф), которые различаются не только предметом исследования, но и исходными теоретическими положениями. Если представители немецкой и русской этнолингвистических школ разрабатывают философско-лингвистические идеи Ф. Шлегеля и В. Гумбольдта, то американская школа опирается прежде всего на учение Э. Сепира, выдвинувшего идею детерминации мышления народа структурой языка. Структура языка, - гласит гипотеза Э. Сепира и его ученика Б. Уорфа, - определяет структуру мышления и способ познания внешнего мира, т.е. реальный мир в значительной степени бессознательно строится человеком на основе языковых данных. Поэтому познание и членение мира, по Э. Сепиру, зависит от языка, на котором говорит и мыслит тот или иной народ. «Миры, в которых живут различные общества, - это разные миры, а вовсе не один и тот же мир с различными навешанными на него ярлыками, - пишет

Э. Сепир. - Мы видим, слышим и вообще воспринимаем окружающий мир именно гак, а не иначе, главным образом благодаря тому, что наш выбор при его интерпретации предопределяется языковыми привычками нашего общества» . Язык, таким образом, рассматривается как самодовлеющая сила, творящая мир. Однако антропоцентричность науки конца XX в., и в частности многочисленные работы по семантике, заставляют предположить обратную картину: первичны ментальные представления, которые обусловлены самой действительностью и культурно-историческим опытом народа, а язык лишь их отражает, т.е. стрелки в указанной двойной корреляции должны быть переориентированы.

Вместе с тем нельзя не признать, что в развитии мышления каждого отдельного человека роль языка огромна. Язык (его словарный состав и грамматика) не только хранит информацию о мире (являя собой своеобразную «библиотеку значений»), но и передает ее в виде созданных на нем устных или письменных текстов (являя собой «библиотеку текстов»), оказывая тем самым влияние на формирование и развитие культуры народа.

Психолингвистика изучает процессы речеобразования, а также восприятия речи в их соотнесенности с системой языка. Она разрабатывает модели речевой деятельности человека, его психофизиологической речевой организации в процессе приспособления человека к языку: психологические и лингвистические закономерности образования речи из языковых элементов, а также распознавание ее языковой структуры. Психолингвистика занимается исследованием таких вопросов, как усвоение языка (родного или иностранного) детьми и взрослыми, порождение высказывания говорящим и его восприятие слушающим. Она стремится интерпретировать язык как динамическую систему речевой деятельности человека. Отсюда внимание к таким вопросам, как способы порождения текста (сознательный или бессознательный), этапы порождения речи (мотивационный, смысловой, семантический и языковой), способы восприятия текста, в частности, признаки, позволяющие слушающему опознать языковые единицы. В рамках психолингвистики наиболее заметными являются следующие лингвистические школы: Московская - Институт языкознания и Институт русского языка РЛН, Ленинградская, основателем которой был Л. В. Щерба, Институт лингвистических исследований, группа психолингвистов под руководством Л. Р. Зиндера, и американская - Ч. Осгуд, Дж. Миллер.

На основе психолингвистики родилось новое направление в языкознании когнитивная лингвистика (или когнитология) - наука о знании и познании, о результатах восприятия мира и предметно-познавательной деятельности человека, закрепленных в языке. Объектом изучения когнитивной лингвистики является мыслительная деятельность человека, его разум, мышление и те ментальные процессы, которые с ними соотносятся. Когнитивные процессы связаны с языком, поскольку без языка невозможна интеллектуальная и духовная деятельность человека. Поэтому именно язык оказывается в центре внимания когнитологов. Язык рассматривается как когнитивный механизм, который обеспечивает производство и понимание смыслов в речевой деятельности человека, с его помощью осуществляется передача, прием и обработка информации, знаний, сообщений, получаемых человеком извне. Благодаря языку материализуется структура и динамика мысли. Знания, существующие в том или ином обществе, упорядочиваются и организуются в характерную для данного этнокультурного коллектива языковую картину мира, поскольку именно язык расчленяет их и закрепляет в человеческом сознании, т.е. является средством объективации и интерпретации знаний. Когнитивная лингвистика имеет своей целью изучение переработки человеком информации, приходящей к нему но разным каналам; понимание и формирование мыслей, изложенных на естественном языке; исследование психических процессов, обслуживающих мыслительные акты; создание моделей компьютерной программы, способной понимать и продуцировать текст. Когнитивная лингвистика стремится понять, как осуществляются процессы восприятия, категоризации, классификации и осмысления мира, как происходит формирование структур знания, картин и моделей мира и каким образом они отражаются в языке, т.е. в конечном итоге она нацелена на выявление системы человеческих знаний, закрепленных в языке, ибо язык рассматривается и как инструмент познания мира, и как механизм выражения и хранения знаний о мире.

Ареальная лингвистика (area "площадь, пространство’) занимается изучением распространения языковых явлений в пространстве в межъязыковом и междиалектном взаимодействии. Задача ареальной лингвистики - локализовать, охарактеризовать и интерпретировать ареал того или иного языкового явления с целью изучения истории языка, процесса его формирования и развития (сравнивая, например, территорию распространения картографируемых языковых явлений, можно установить, какое из них является более древним, каким образом одно из них пришло на смену другому, т.е. определить архаизмы и инновации). Термин «ареальная лингвистика» был введен итальянским ученым М. Бартоли. Теория ареальной лингвистики разрабатывается на материале различных языков - индоевропейских (Э. А. Макаев), славянских (Р. И. Аванесов, С. Б. Бернштейн, Н. И. Толстой, П. Ивич, Т. И. Вендина), германских (В. М. Жирмунский), романских (М. А. Бородина), тюркских (Н. 3. Гаджиева), балканских (П. Ивич, А. В. Десницкая) и др. Ареальная лингвистика доказала всю сложность языка в территориальном и социальном отношениях. Благодаря ареальным исследованиям стал очевиден тезис И. Шмидта о языке как непрерывном континууме, имеющем свой центр и периферию. Подтвердилось и положение о том, что не существует несмешанных языков, так как диалекты одного языка постоянно взаимодействуют как между собой, так и с литературным языком.

История становления и развития языкознания свидетельствует о том, что различные направления и учения не отменяли одно другое, а взаимно дополняли друг друга, представляя язык как сложнейший феномен, в котором сочетаются материальное и идеальное, психическое и биологическое, общественное и индивидуальное, вечное и изменяющееся. Логика развития научных знаний, появление новых направлений и течений в истории языкознания говорит о том, что сложность исследования языка (при всей его данности в непосредственном наблюдении) определяется не столько его формами, сколько его внутренним устройством.

Современное языкознание, совершенствуя различные методы исследования, продолжает традиции науки о языке, уходящей своими корнями в глубокую древность. Вместе с тем оно является и матрицей будущего. Сформулированная в античном языкознании теория именования, в которой Слово осмыслялось как основа становления мира, в современной науке вновь выдвигается на первый план. Об этом красноречиво свидетельствуют многочисленные работы, посвященные лингвистическому «портретированию» слова. При описании значений слова для достижения всей полноты его семантической характеристики детально исследуется его сочетаемость, коммуникативные и прагматические свойства. Поэтому слово рассматривается в самом широком культурном контексте, с учетом всего спектра ситуаций, во всем многообразии его текстовых употреблений на фоне свода правил того или иного языка (сравните, например, лингвистические портреты таких слов, как истина, правда, свобода, судьба, душа, иметь, знать, говорить, бояться, надеяться, каждый, любой, всякий, мало, много, редко, часто, здесь, сейчас, теперь, разве, неужели, -то, -либо и др., которые стали героями многих научных исследований).

Вместе с тем в современном языкознании наблюдается прорыв в лингвистику текста, предложения, высказывания. Об этом свидетельствует появление таких научных дисциплин, как прагматика, теория речевых актов, лингвистика текста.

Контрольные вопросы

• 1. Что такое языкознание? Когда и где зародилось языкознание?
• 2. Место языкознания в системе гуманитарных и естественных наук? Что изучает общее и частное языкознание?
• 3. Что такое языковой уровень? Какие языковые уровни вы знаете?
• 4. Как развивалось частное языкознание? Какие древние грамматики вы знаете? Что такое лексикографическое направление? Какие самые древние словари вы знаете?
• 5. Как развивалось общее языкознание? Что такое философское направление в языкознании? Что такое логический подход к языку? Какая грамматика является самой яркой иллюстрацией рационалистической концепции языка?
• 6. Каковы основные принципы сравнительно-исторического языкознания?
• 7. Что такое психологическое направление в языкознании?
• 8. Что такое течение младограмматизма?
• 9. В чем сущность лингвистического структурализма?
• 10. Современные лингвистические направления.

• 1. Ллефиренко Н. Ф. Методологические проблемы современного языкознания / Н. Ф. Алсфиренко // Современные проблемы науки о языке: учеб, пособие. - М., 2009.
• 2. Алпатов В. М. История лингвистических учений / В. М. Алпатов. - М., 1999.
• 3. Амирова Т. А. Очерки по истории лингвистики / Т. А. Амирова, Б. А. Ольховников, Ю. В. Рождественский. - М., 1975.
• 4. Атлас языков мира. Происхождение и развитие языков во всем мире. - М., 1998.
• 5. Березин Ф. М. История лингвистических учений / Ф. М. Березин. - М., 1984.
• 6. Бурлак С. А. Введение в лингвистическую компаративистику / С. А. Бурлак, С. А. Старостин. - М., 2001.
• 7. Головин Б. Н. Введение в языкознание / Б. Н. Головин. - М., 1983. - Гл. 16.
• 8. Гак В. Г. Языковые преобразования: некоторые аспекты лингвистической науки в конце XX в. / В. Г. Гак. - М., 1998.
• 9. Иванов В. В. Лингвистика третьего тысячелетия: вопросы к будущему / В. В. Иванов. - М., 2004.
• 10. Маслов Ю. С. Введение в языкознание / Ю. С. Маслов. - М., 1998. - Гл. I.
• 11. Реформатский А. А. Введение в языковедение / А. А. Реформатский. - М., 1967. - Гл. I.
• 12. Робинс Р. X. Краткая история языкознания / Р. X. Робинс. - М., 2010.
• 13. Рождественский Ю. В. Лекции по общему языкознанию / Ю. В. Рождественский. - М., 1990. - 4.2.
• 14. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание / О. Семереньи. - М., 1980.
• 15. Шайкевич А. Я. Введение в лингвистику / А. Я. Шайкевич. - М., 1995.

• Основателем школы считается Зенон из Кигиона на Кипре (ок. 336-264 гг. до н.э.).Не удовлетворенный учениями древнегреческих философских школ (в частности, платоновской Академии), Зенон основал свою собственную школу в «узорчатом портике» (греч.stoa - ‘портик’), от которого она и получила свое название.
• Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. М., 1980. С. 20.
• Увлеченный задачей реконструкции этого языка, он даже пишет басню на индоевропейском праязыке, которая называлась «Овца и кони»: Gwerei owis kwesyo wlhna ne estckwons espeket oinom ghe gwrum vvoghom (буквально: холм на овца чей шерсть нс существовать кони увидела один тяжелая повозка: «Овца, на которой не было шерсти, заметилана холме несколько коней, один из которых вез тяжелую повозку»); weghontm oinom-kwemegam bhorom oinom-kwe ghmenm oku bherontm (буквально: тащащий один также большойгруз один также человек быстро несущий: «другой тащил большой груз, а третий быстронес седока»); owis nu ekwomos ewewkwet: «Кёг aghnutoi moi ekwons agontm nerm widentei»(буквально: овца сейчас кони сказала: «Сердце болит у меня кони управляемые человеквидеть»: «Овца сказала коням: “Мое сердце разрывается, когда я вижу, что человек управляет лошадьми”»); ek’wos tu ewewk"vont: «Kludhi owei ker ghe aghnutoi nsmei widntmos: ner,potis» (буквально: кони тогда сказали: «Послушай овца сердце болит у нас видя человекхозяин»: «Кони сказали: “Послушай, овца, наши сердца разрываются, когда мы видим, чточеловек, хозяин”»); owiom i wlhnam sebhi gwermom westrom kwrneuti. Neghi owiom wlhna esti(буквально: овечья шерсть он себе теплая одежда делает. И нет из овцы шерсть есть: «шьетиз овечьей шерсти для себя теплую одежду. А шерсти у овцы нет»); tod kekluwos owis agromebhuget (буквально: это услышав овца поле убежала: «Услышав это, овца убежала в поле»).(Атлас языков мира. Происхождение и развитие языков во всем мире. М., 1998. С. 27).
• Гумбольдт фон Б. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества //Гумбольдт фон В. Избранные труды по языкознанию. М., 1984.С. 68-69.
• Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993. С. 261.

Современное славяноведение, или славистика, изучает материальную и духовную культуру славянских народов через языковой анализ письменных, фольклорных и культурных текстов, изучает их языки, историю, этнографию, археологию - всё, что позволяет говорить о славянах как особой языковой и культурной группе населения земного шара. Более узким разделом славистики является славянская филология, исследующая славянские языки, их возникновение, историю, современное состояние, диалектное членение, историю и функционирование литературных языков. Славянская филология, с одной стороны, является составной частью славистики, с другой, - языкознания.

В последнее время очень модным стал термин ментальность - совокупность этнокультурных, общественных навыков и духовных установок, стереотипов, из которых складывается особый образ жизни того или иного народа. Однако об этнических особенностях, которые отличают одну культуру от другой, стали говорить не в ХХ и не в XXI в. Когда отдельно взятый этнос начинает осознавать себя особым, отличным от других этносов народом, когда он начинает противопоставлять себя другим этническим образованиям, обязательно появляются люди, которые указывают, по каким параметрам «мы не такие, как все» и объясняют, «почему мы не такие».

Национальное самосознание славян активизировалось во второй половине XIV - XVII -XVIII - XIX - XX вв. (у разных народностей в своё время). И именно с началом роста национального самосознания связан первый этап в развитии славистики. Он приходится на XIV - конец XVIII в. и, что вполне естественно, носит пока спорадический характер. Именно в это время проходит волна национально-освободительного движения у чехов, словаков, поляков, а затем - у болгар, сербов, хорватов, словенцев... Первые отделяют себя от германцев, австрийцев и венгров, последние - от тюрков, венгров, австрийцев, греков. Господствующие народности (и нации) империй в это время уже не в состоянии выполнять объединяющей функции, и их давление на другие народы государства воспринимается теперь как нечто отрицательное, от чего необходимо избавиться. Но одно дело - отделить себя от других, другое - объединиться с себе подобными. Это необходимо для того, чтобы те, от кого отделились, поняли: этот народ - сильный народ, он достоин самостоятельности, с ним необходимо считаться. Но оказывается, чтобы объединиться с себе подобными, тоже нужны основания. А что же, как не культура, сближает народы? Что же, как ни общие верования, общие черты в ведении хозяйства, общая обрядность, общие традиции? Ученые подсознательно стараются объяснить, что славянские народы отличны от германских, венгерских, тюркских и других, которые вместе со славянами входят в состав трех величайших в то время империй: Австро-Венгерской, Османской и Российской. В XVII - XVIII вв. объединяющим началом славянских народов становится самое очевидное - язык. Некоторый опыт описания отдельных славянских языков (чешского, польского), составления двуязычных словарей, графических нововведений был получен еще во времена гуситских войн (XVI в.). В это время появляются грамматики польского, чешского, словенского, хорватского, церковнославянского языков. Хорват Юрий Крижанич (около 1618 - 1683) пишет «Граматично изказанье» (1666). Его труд представляет собой своеобразный проект «всеславянского языка». Предшественниками научной славистики в XVIII веке были Михаил Васильевич Ломоносов (1711 - 1765), Август Людвиг фон Шлёцер (1735 - 1809; Россия), Вячеслав Михаил Дурих (1735 или 1738 - 1802; Чехия) и другие. Славистика в это время носит описательный характер.

Второй этап развития славистики

(конец XVIII - первая половина XIX в.)

Идеи объединения славян витают в воздухе постоянно. Они носят то экспансивно-завоевательный, то освободительный, то просветительский, то дружественный характер. Еще во второй половине XVII в. Юрий Крижанич выступил с идеей создания всеславянского языка. В XVIII в. то тут, то там раздаются голоса об общности славян, их исторических традиций, культур. В 30-60-е годы XIX в. у разных славянских народов возникают националистические кружки и сообщества, которые, с одной стороны, имеют политическую направленность, а с другой, - культурно-просветительскую. Учёные по крупицам собирают и классифицируют древние рукописи, памятники старины, предметы славянского быта, фольклор, составляют всевозможные этнографические описания, изучают и сопоставляют славянские языки. Общественные деятели всячески пропагандируют национальную самобытность славян, отстаивают права славянских народов, живущих в пределах могущественнейших империй XIX в. (Австро-Венгерской, Османской, Российской), говорят о необходимости помнить свои корни, культивировать идеи общинности. Причём грань между учёным и политиком оказывается весьма условной.

Деятельность националистических кружков и сообществ выливается в сильные общественно-политические и культурные движения. В России это движение славянофильства (И.В. Киреевский, К.С. Аксаков, А.С. Хомяков, К. Леонтьев, Н. Данилевский), у чехов - панславизма (Я. Коллар, Л. Штур, П.Й. Шафарик, К. Крамарж), у южных славян, в частности, в Хорватии, Славонии, - иллиризма (Л. Гай, И. Кукулевич-Сакцинский, П. Прерадович, В. Бабукич).

Их идеи находят воплощение в публицистике, в художественной литературе, в изобразительном искусстве, где авторы стремятся отобразить национальные особенности как отдельных славянских народов, так и славянства в целом. В университетах создаются славистические кафедры, члены которых активно занимаются сбором и анализом этнографических, языковых и культурных материалов. Под славистику теперь подведен прочный научный фундамент, основанный не на слабых ощущениях единства, а подкрепленный конкретными культурными, языковыми и историческими фактами.

Первым крупным славянским филологом, заложившим основы научной славистики, был чех Йозеф Добровский (1753 - 1829). Его работы посвящены научному описанию грамматики старославянского языка (1822), чешской грамматике (1809), истории чешского языка и литературы (1792). Кроме того, Й. Добровский определил круг проблем, которые стояли перед славистикой XIX и XX веков и до сих пор остаются актуальными:

1) сравнительное исследование славянских языков;

2) изучение старославянского языка;

3) изучение грамматического строя современных славянских языков;

4) возникновение славянской письменности и ее развитие (кирилло-мефодиевская проблема).

В России эти проблемы разрабатывал Александр Христофорович Востоков (1791 - 1864), в Вене - Варфоломей Копитар (1780 - 1844).

В первой половине XIX в. в России действуют славистические кружки Николая Петровича Румянцева (1754 - 1826) и Александра Семеновича Шишкова (1753- 1841).

Их деятельность приводит к созданию (1835) в русских университетах славистических кафедр, которые возглавили в Москве - Осип Максимович Бодянский (1808 - 1877), в Петербурге - Петр Иванович Прейс (1810 - 1846), позже - Измаил Иванович Срезневский (1812 - 1880). Они полагали, что новые кафедры должны изучать различные стороны жизни славян. Для этого нужно было хорошо изучить сами славянские языки, литературу, культуру и историю славян, а прежде всего - славянские древности. Во время своих длительных путешествий по славянским странам ученые обнаружили множество древних рукописей, собрали богатейший диалектологический, фольклорный и культурный материал.

Если О.М. Бодянский изучал рукописи в библиотеках Праги, Вены, Пешта, то П.И. Прейс занимался исследованием живых славянских языков. В частности, он пришел к заключению, что кашубский язык является «отраслью диалекта лехитов» и «не представляет ни малейшего сходства с русским», как это считалось ранее; что литовский язык является самостоятельным неславянским, а не смешанным и т.д.

И.И. Срезневский в своих путешествиях познакомился со многими славянскими областями, собрал богатый лингвистический, этнографический и фольклорный материал. Благодаря исследованиям этих ученых сравнительная славистика получила прочное научное основание.

За рубежом в это время крупнейшим славистическим центром была Прага. Здесь работают наследники Й. Добровского - Йозеф Юнгман (1773 - 1847; чешский словарь), Павел Йозеф Шафарик (1795 - 1861; «История славянских языков и литератур), Франтишек Ладислав Челаковский (1799 - 1852; лекции по сравнительной славянской грамматике).

В Вене на народной основе создает сербский словарь и краткую грамматику сербского языка Вук Стефан Караджич (1787 - 1864). Он разделяет точку зрения В. Копитара о возможности создания литературного языка именно на народной, а не на книжной основе и предпринимает попытки реализации такого языка.

Серьезная работа ведется в это время и в Польше. Юзеф Мрозиньский (1784 - 1839) пишет «Первые основы грамматики польского языка» (1822), Самуэль Богумил Линде (1771 - 1847) создает шеститомный «Словарь польского языка» (1807 - 1814), в котором предлагает образцы сравнительной славянской лексикографии.

Таким образом, в первой половине XIX века для славистики характерно внимание к древним рукописям и древнему состоянию языка. Формирование лексики и грамматики национальных литературных языков занимает ученых в меньшей степени, хотя и не остается вне их научных интересов.

Третий этап развития славистики

(вторая пол. XIX- нач. XX в.)

В это время в Вене создается славистическая кафедра, заведует которой крупнейший представитель сравнительно-исторического языкознания Франц Миклошич (1813 - 1891). Он создал фундаментальную четырехтомную сравнительную грамматику славянских языков (1852 - 1875) и первый этимологический словарь славянских языков (1886). Это положило начало длительному периоду сравнительно-исторического языкознания, которое продолжает оставаться актуальным до сих пор. В Праге развитию этого направления содействует Август Шлейхер (1821 - 1868), Август Лескин (1840 - 1916), в Чехии - Ян Гебауэр (1838 - 1907), Леопольд Гейтлер (1847 - 1885), Антонин Матценауэр (1823 - 1893) и другие.

В начале XX в. в России работают два крупных представителя сравнительно-исторического языкознания - Филипп Федорович Фортунатов (1848 -1914) и Алексей Александрович Шахматов (1864 -1920). Сравнение родственных языков используется Ф.Ф.Фортунатовым не только для реконструкции праформ, но главным образом для выяснения эволюции звуков и форм в сравниваемых языках. Благодаря его трудам старославянский язык становится необходимой составной частью сравнительно-исторического индоевропейского и славянского языкознания.

А.А. Шахматов в своих работах уделяет немало внимания палеографическому, историческому и текстологическому изучению русских летописей. С его именем связан новый этап в развитии русского исторического языкознания. А.А. Шахматов прибегает к сопоставлению данных русского языка с другими славянскими, индоевропейскими, прибегает к сравнению их с данными говоров. Конечной целью своих изысканий А.А. Шахматов видел создание полной истории русского языка. Морфологический раздел был описан им в книге «Историческая морфология русского языка» (труд издан в 1957 году, спустя 37 лет после смерти ученого).

Четвертый этап развития славистики

(30-е годы XX века - наши дни)

В XX в. сравнительно-историческую грамматику славянских языков развивают Л.А. Булаховский (1888 - 1961), С.Б. Бернштейн (1911 - 1997), B.Н. Топоров (р. 1928), В.А. Дыбо (р. 1931), В.М. Иллич-Свитыч (1934 - 1966) и др. (Россия), З. Штибер (1903 - 1980; Польша), К. Горалек (Чехия), C. Ившич, Р. Бошкович (1907 - 1983; Югославия), В. Георгиев (1908 - 1986), И. Леков (1904 - 1978; Болгария), Г. Бирнбаум (р. 1925), Х.Г. Лант (р. 1918; США) и другие.

Развивается в славистике и классическое направление. Так, тесно связана с русскими академическими организациями деятельность хорватского ученого И. В. Ягича (1838 - 1923). В области изучения древних памятников, исторической диалектологии отдельных славянских языков многое сделали Ф.И. Буслаев (1818 - 1897), А.С. Будилович (1846 - 1908), А.И. Соболевский (1856/57 - 1929), болгары Б. Цонев (1863 - 1926), Л. Милетич (1863 -1937), словенцы К. Штрекель (1859 - 1912), В. Облак (1864 - 1896), хорваты и сербы Т. Маретич (1854 - 1938), П. Будмани (1835 - 1914), С. Новакович (1842 - 1915), поляки А. Брюкнер (1856 -1939), Я.Л. Лось (1860 - 1928), Т. Лер-Сплавинский (1891 - 1965).

Синхронно-описательная лингвистика, зарождавшаяся еще в конце XIX в. (И.А. Бодуэн де Куртенэ (1845 - 1929), Н.В. Крушевский (1851 -1887)), наибольшее развитие получила в 30-40-е годы XX в. (пражская лингвистическая школа: Н.С. Трубецкой (1890 - 1938), Р.О. Якобсон (1896 -1982), С.О. Карцевский (1884 - 1955), В. Матезиус (1882 - 1945)).

Компонентами славяноведения и славянской филологии в XX - XXI вв. являются русистика (изучение языка и культуры русского народа), украинистика (изучение языка и культуры украинского народа), белорусистика (изучение языка и культуры белорусского народа), полонистика (изучение языка и культуры польского народа), богемистика (изучение языка и культуры чешского народа), словакистика (изучение языка и культуры словацкого народа), сорабистика (изучение языка и культуры лужицких народов), болгаристика (изучение языка и культуры болгарского народа), македонистика (изучение языка и культуры македонского народа), сербокроатистика, или сербистика и кроатистика (изучение языка и культуры сербского и хорватского народов), словенистика (изучение языка и культуры словенского народа).

В 1955 году на Международном совещании славистов в Белграде был основан Международный комитет славистов (МКС). МКС объединяет 28 национальных комитетов. Он руководит подготовкой и организацией международных съездов славистов, которые собираются обычно раз в пять лет в одном из славянских государств. Первый Международный съезд славистов проходил в 1929 году в Праге, Брно и Братиславе; второй - в Варшаве (1934); третий - в Белграде (1939). Возобновились съезды славистов только в 1955 году (Белград). За это время они проходили в Москве (1958), Софии (1963, 1988), Праге (1968), Варшаве (1973), Загребе (1978), Киеве (1983), Братиславе (1993), Кракове (1998), Любляне (2003). В 2008 г. XIV съезд славистов прошёл в Охриде (Республика Македония).

Вопросы и задания:

1. Каковы предмет и объект славяноведения и славянской филологии? Можно ли поставить знак равенства между этими науками? Почему?

2. С какими науками пересекается славянская филология? В чём проявляется их взаимосвязь?

3. Перечислите этапы изучения славянской филологии.

4. Как можно определить задачи изучения славянской филологии на разных этапах её развития?

5. Какие задачи, на Ваш взгляд, должна решать славянская филология на современном этапе?

6. Проанализируйте компоненты славяноведения. Насколько полно они отражают задачи современной славистики?

Литература:

1. Березин Ф.М. История лингвистических учений. – М., 1975.

2. Березин Ф.М. История русского языкознания. – М., 1979.

3. Березин Ф.М. Русское языкознание конца XIX-XX вв. – М., 1976.

4. Будагов Р.А. Портреты языковедов XIX-XX вв. – М., 1988.

5. Булахов М.Г. Восточнославянские языковеды: Биобиблиографический словарь. Т. 1-3. – Минск, 1976 -1978.

6. Булахов М.Г. Основные этапы развития славянского языкознания (до 1917 г.) // Методологические проблемы истории славистики. – М., 1978.

7. Виноградов В.В. История русских лингвистических учений. – М., 1978.

8. Истрин В.А. 1100 лет славянской азбуки. – М., 1963.

9. Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. – М., 1990.

10. Русский язык: Энциклопедия / Гл. ред. Ф.П. Филин. – М., 1979.

11. Словарь этнолингвистических понятий и терминов. – М., 2002.

12. Смирнов С.В. Отечественные филологи-слависты середины XVIII - начала XX вв.: Справочное пособие. – М., 2001.