Проблематика измененных состояний сознания была введена великим американским психологом Уильямом Джеймсом. Еще за сто лет до него звуки нового порядка, расслышал венский целитель Франц Месмер. Он даже наметил общие контуры теории магнетического флюида, пульсации которого и влияют на наше сознание. Чтобы попасть с ними в тон, он придумал стеклянную лютню, звуками которой сопровождал лечение. Здесь представлена лингвистика измененных состояний сознания Д. Спивака: «На бездонных глубинах духа, где человек перестает быть человеком, на глубинах, недоступных для Государства и общества, созданных цивилизацией, катятся звуковые волны, подобные волнам эфира, объемлющим вселенную; там идут ритмические колебания, подобные процессам, образующим горы, ветры, морские течения, растительный и животный мир».

По происхождению состояния бывают естественно возникшими (обычно при жизни и труде в необычных условиях, например в горах, в море, на полюсе); искусственно вызванными (в основном при приеме психоактивных веществ, к примеру при операционном наркозе); и наконец, промежуточными (преимущественно при занятиях психотехниками, например гипнозом или йогой). Основное внимание (по сравнению с физиологией и психологией) уделялось записи речи. Ведь, по тонкому замечанию одного из классиков лингвистики, язык и сознание представляют как бы две стороны одного листа бумаги.

Главной тенденцией у большинства наблюдавшихся было то, что по мере изменения сознания язык тоже менялся, довольно живо, но отнюдь не хаотически. Напротив, на каждом крупном измененном состоянии люди как будто предпочитали определенные слова и грамматические формы. В языке поле сознания отражается в виде ряда «глубинных языков».

Наша культура располагает «многослойными» текстами, это тексты, связанные со сном. Некоторую пищу для размышлений предоставляют даже простенькие колыбельные. Ведь их основная задача - перевести слушателя в измененное состояние сна, или проще говоря, убаюкать его. В гораздо более систематичном виде послойные структуры употребляются в аутотренинге.

При кажущейся простоте, текст весьма любопытен. «(1) Руки тяжелеют и теплеют. (2) Ноги тяжелеют и теплеют. (3) Живот теплеет. (4) Руки тяжелые, теплые. (5) Ноги тяжелые, теплые. (6) Живот теплый. (7) Руки тяжесть… тепло. (8) Ноги… тяжесть… тепло. (9) Живот… тепло». Вот, собственно, и все. Цифры, конечно, читать не нужно: мы их ввели для удобства. Пользуясь ими, мы можем дать наглядную схему текста:

1 2 3

4 5 6

7 8 9

По мере освоения метода мы проходим эту схему строка за строкой, учась вызывать у себя соответствующие ощущения. Но виртуозы этого дела могут заставить зазвучать всю схему сразу (так опытный дирижер, просматривая партитуру, сразу слышит голоса всех инструментов). Главный секрет этой схемы можно заметить, просмотрев любой столбец сверху вниз: в каждой строке говорится то же самое, что и в соседней, но с другой грамматикой.

Иначе говоря, каждая строка составлена по законам некоторого «глубинного языка». Поэтому систематические занятия по схеме и воздействуют на сознание. Конечно, приведенный текст не более чем пример, на практике количество и строк, и столбцов может существенно варьироваться. Главное - что до тех пор, пока ведется систематическая работа с «глубинными языками», текст всегда распадается на слои, и поэтому может быть записан в виде таблицы. Но раз эти языки повторяют строение поля сознания, то и структура этой таблицы прямо его отражает (конечно, с преимущественным вниманием к тем зонам поля, с которыми ведется работа). Располагая таблицами такого рода, принятыми определенной культурой, мы можем только путем их грамматического разбора, не нуждаясь в непосредственном наблюдении, установить строение создавшего эту культуру поля сознания.

Матричный текст не рассказывает о некотором отрезке реальности, а прямо повторяет всеми своими изгибами ее строение. При правильном чтении мы попадаем в резонанс с этим отрезком реальности и изменяем его. Собственно, текст не читается, он исполняется, сбывается, может быть - творится (в смысле старого выражения «творить молитву»).

Весь мир пронизан мощными силовыми потоками (энергиями). Если построить речь строго по их пропорциям, «подражая природе вселенной и демиургии богов», она усилится настолько, что способна будет управлять протеканием природных явлений повелевать демонами.

По мысли Флоренского, язык наш неоднороден, в нем есть слова и способы их произнесения, в которых потустороннее присутствует непосредственно. Правильно употребляющий их человек сливается в буквальном смысле слова с их божественным денотатом.

Речь - это предмет совершенно особой теории - риторики измененных состояний сознания, и первое понятие, которое она вводит, - тип чтения. В самом деле, читать эти тексты так, как мы привыкли в нашей культуре, бесполезно. То, что мы поняли текст и даже начертили матрицу, еще ничего не значит. Его нужно разучить наизусть и повторять часто, постоянно, сосредоточенно, совмещая строки матрицы с ритмами дыхания.По поводу этого типа чтения древние имеют много что сказать. Достаточно указать на теорию «джапа», определяющую тип чтения в традиционной индийской культуре. Русские также давно знали, что нужно «не токмо написанное чести, но и творити я», пользовать себя текстами. Доказательством правильности текста в этой системе служит не то, что мы с ним согласны, но что нам с ним хорошо жить, что он у нас на устах. Матрицы как бы перелистываются в сознании читателя, структурируя весь опыт, который он получил или получит. Читатель становится ходячим текстом, продолжает его в новых ситуациях, незаметно становится и автором. Точнее, после того как кристаллик матрицы, заброшенный в душу, разросся, читатель и автор сливаются в единое целое. Как знают литературоведы, такие тип чтения и тип авторства весьма архаичны. Но, может быть, для преодоления теперешнего духовного кризиса стоит возвратиться к некоторым очень старым моделям.

Архаичные средства просты, но сильны. Так и матрицы: укрепившись в словесности, они разрастаются на смежные области культуры.

В одном случае матрицы распространились на область искусств, связанных со слухом, а во втором - искусств, связанных со зрением. В этом нет ничего удивительного. Смежные с речью знаковые системы способны и сами по себе вызывать измененные состояния сознания. Для музыки это положение не нуждается в особых доказательствах (вспомним о тех же рок-концертах), в изобразительных искусствах это доказано для некоторых сочетаний цветов, но прежде всего - для орнамента. Если внимательно разглядывать некоторые его типы, происходит изменение сознания. К примеру, в возникшем несколько десятилетий назад «аблационном автогипнозе» для этой цели используется фигура из ряда концентрических кругов с точкой посредине.

То, что каждая культура здесь выбирает свое, лишний раз свидетельствует, что поле сознания в каждом случае устроено немного по-другому. Это перспективное направление теории.

Для практики отсюда тоже есть важный вывод. Если под языковую матрицу подложить еще одну - звуковую или зрительную, - то их способность изменять сознание сложится, а может, и умножится. Настолько, что для достижения вполне глубоких измененных состояний достаточно будет просто внимательно слушать и смотреть, не прибегая к активной регуляции дыхания и собственному чтению. Как это делать - зависит от типа слушателя (зрителя).

Разумеется, возможны и другие системы, прежде всего запахов. Сейчас они совсем не развиты (как слабый отблеск былой утонченности сохранилось разве что каждение фимиама в церквах), но при некоторой поддержке они вполне способны занять прочное место в культуре. Тогда матричный текст сопровождался бы чем-то вроде «симфонии запахов». Поначалу аудитория состояла бы преимущественно из женщин, в силу того что их восприятие наиболее подготовлено к этому, благодаря пользованию духами.

Кто мешает объединить музыкальный, речевой, изобразительный и другие ряды в одно целое и этим заведомо удовлетворить любой вкус? Так мы приходим к синтезу искусств, близкому к театру. Попробуем представить себе его.

На затемненной сцене в изощренной пластике передвигаются актеры. Затягивающие взгляд узоры их костюмов и, возможно, масок повторяют изгибы декораций. Под едва намеченную, гипнотичную музыку они выпевают свои реплики, заботливо интонируя каждый слог, сверкая неожиданными тембрами, снова и снова возвращаясь к ключевым словам темы, идущей к кульминации.

Разумеется, такая игра предъявляет особые требования к актерской технике. Ближайшей параллелью может служить традиционный восточный театр или система Гордона Крэга. Не все драматические актеры окажутся готовы к такой игре. Поэтому на первых порах ее можно будет ограничить тренингом актера, оставив большую сцену за идеально приспособленным к ней театром кукол.

Задачи режиссера также изменятся. Уже написать целую пьесу в матричной технике - задача сложная. Что же касается ее согласования с партитурами двигательного, звукового и других рядов, то оно представляет чрезвычайные трудности. Предложить здесь режиссерские находки можно будет нечасто, но зато и цениться они будут на вес золота.

Как видим, мы пришли к концепции зрелища, мало похожего на современный театр. Может быть, стоит ввести понятие театра измененных состояний сознания? По нашему мнению, нет, потому что, по сути, мы просто вернулись своим путем к очень архаичным моделям театра.

Вспомним забавный рассказ из ранней каббалистической литературы. Группа адептов собралась в ветхом домике на окраине селения, чтобы предаться благочестивому созерцанию. То ли учитель был в ударе, то ли сочетание светил благоприятствовало, но упражняющиеся воспарили до таких состояний сознания, о которых и не мечтали. Столпившиеся вокруг поселяне с открытыми ртами наблюдали, как домик ходил ходуном под напором коллективной энергии собравшихся, как крыша приподымалась, чтобы выпустить столб дыма и пламени, и, наконец, к полному удовольствию зрителей, как время от времени из хижины выбегал какой-нибудь ученик из тех, что послабже, валился кулем на землю, а отлежавшись, закрывался рукавом от нетерпимого жара и лез обратно в дом - медитировать. Впрочем, вернемся к матричным текстам. В заключение осталось подчеркнуть, что они охватывают хотя и широкий, но все же ограниченный круг состояний сознания. За его пределами остается достаточно много состояний, требующих совсем других форм организации текста. В духе времени здесь было бы вспомнить об инсайте или оргазме. Не приходится отрицать, что им присущи весьма специфические средства коммуникации, свои «языки».

Выводы очевидны. Филология измененных состояний сознания охватывает широкий круг содержательных и необычных текстов; умение пользоваться ими - дело техники; настало время вернуть их в круг знаний культурного человека; двери к внутренней свободе всегда открыты; в каждом поколении находятся люди, решившие войти. Впрочем, если бы им попала в руки эта статья, они посоветовали бы оставить квазинаучный тон и лучше рассказать какую-нибудь цветастую аллегорию, вроде старой герметической притчи о том, как молодой человек, отбившись от компании непутевых друзей, решает обследовать зачарованный сад. Блуждая по нему, он не находит ничего особенного, кроме причудливых статуй, как будто напоминающих ему события собственной жизни. Настают сумерки; усталый и разочарованный, он по какому-то наитию раздвигает кусты жасмина и видит за ними стол, за которым беседует большое общество, замечает свободное место и подсаживается, как будто незамеченный. Понуро он думает о том, как жизнь не удалась, затем боковым зрением замечает, что руки соседа - большие, усталые - ему знакомы, поднимает голову, видит давно ушедшего учителя, смотрящего на него с одобрением и гордостью, а дальше - все больше и больше лиц, приветливо обращенных к нему, и в конце стола, в теряющейся в золотистом сумраке дали - ласково улыбающиеся лица Пифагора и Заратуштры.

Формирование нач-ся на рубеже веков, в период т.н. новой драмы. Неск-ко этапов:

1. Новая драма.

2. 20-е годы (реформа драмы): Пиранделло, Брехт, О’Нил, Арто.

3. Театр абсурда.

4. Возвращение к реализму: приёмы 20-х гг. + элементы новой драмы: %Осборн.

5. Постмодернистская драма.

1. НОВАЯ ДРАМА: новая оценка личности совр.человека. Кризис ценностей европейского индив-зма, борьба действующих лиц, а в новой драме они уже не действ.лица, а вспоминающие, мыслящие, говорящие. Нерасчленённая действ-ть, как стена, стоит перед чел-ком. Поступки теряют опр-ть, нет динамики, конфликт рассеян за текстом. Нет уже ситуации катастрофы как жизн.события, катастрофы в сознании. Центр – нравственное состояние героев.

ЭКСПРЕССИОНИСТСКАЯ ДРАМА: драма состояния. Драма перестаёт быть театральной, теряет свои жанровые структуры. Кризис драмы как жанра. Театр теряет публику. Отступление от родовой природы драмы. Действ.»Здесь и сейчас» исчезает. Анализ прожитого => аналитическая драма. Статика. Разговоры героев не по сущ-ву, не по конфликту. Диалог отрывается от действия. Люди не умеют общаться, говорят не о главном или молчат. Монолог выходит на 1-ое место. -> Лирическая драма. Изменение концепции драматического героя. Драматурги ещё б.связаны с традицией 19в. Драма – осмеяние чел-ка, кот-й уже не драматический герой (не понимает, не говорит, не действует). Н.вернуть на сцену живого действуюшего чел-ка.

2. ДРАМА 20-х гг.: человек – перед лицом хаоса. Мен-ся т.зр. на чел-ка. Надо смотреть на высшие ценности, стать на внутр.т.зр. отчаяния, хаоса, принять чел-ка (сначала освободиться от готовых рецептов), установить контакт с реальной жизнью чел-ка. Поиск истины.

ПИРАНДЕЛЛО «6 ПЕРСОНАЖЕЙ В ПОИСКАХ АВТОРА». Реформа П.связана с открытием новой проблематики – отчуждение людей др. от др. Рефлексия над проблемами возможности общения, понимания. Проблематики иллюзии и реальности. Новый способ построения пр-ия. Переработан яз.драмы. Поэтологическая драма: в центре – проблематика иск-ва, актёров, автора, самой личности перс-жа. Этот приём раньше исп-ся редко. Театр обсуждает сам себя. Драматичная рефлексия над проблемой высказ-ия, понимания. Вернулось действие, острый диалог.

Немимитическая драма: театр = жизнь. Персонажи встреч-ся с актёрами. Разруш-ся рамка (4-ая стена). Зрители подним-ся на сцену. Вновь проблема границ и реальности. 2-ая сторона – аутентичность высказывания. Игровое пр-во театра, нереальной жизни. Работа с условностями => Ситуация безусловности.

БРЕХТ: много общего, хотя и отлич-ся. Задача – сменить т.зр. на чел-ка. Возрастает требов-ть к чел-ку, но она не предполагает абстрактных идеалов. Создаёт ряд новых конфликтов: театр, где демонстр-ся осознание конфликта между стереотипным представлением о жизни и реальности. Этот конфликт организует всё. % «Трёхгрошовая опера» (по мотивам оперы «Нищий»): исп-ие готовых сюжетов, сознательная рефлексия над ними. Жизнь дна, грубый язык, непристойности, хаос жизни, противоречия. Т.зр. автора немного цинична. Обнажает реальный конфикт. Принцип разъединения элементов = кубистическому. Совмещение несовместимого: мифы и жизнь, модели и реальность. Аутентичность высказыванию, проблема понимания реальности. Герой Брехта не понимает, что с ним происходит, не может осознать. Разъединение эл-тов д.приводить в отрезвляющий шок.

Бессилие от чел-ка от понимания, что нет иллюзий. Противостояние реальностей и иллюзий. Стиль пьесы текста – грубый. Но эти люди не знают др.языка. Непознанная человечность. Все бандиты, одинокие и запуганные люди. Муз.линия спектакля: агрессивность, жестокость + сентиментальность. Синкопический ритм.

Разбиение фабулы на действия. Сцены у Брехта м.менять местами. Драма отказ-ся от иллюзии воспр-ия жизни.

ЭПИЧЕСКИЙ ТЕАТР: дистанция всего ко всему. Смена т.зр.. Критика разных форм восприятия. Брехт находит новый конфликт. Принцип разъединения Эл-тов позволяет проблематизировать и жизнь, и сознание. Новая форма действия и диалога, образ драматического героя. % «Мамаша Кураж» - противоречие личности (1 из главных открытий Брехта). Разъединение эл-тов внутри сознания чел-ка.

«Добрый чеел-к…»: 2 несовместимых лица у героини: торговка лавки, бекорыстный чел-к. Чтобы быть добрым к детям, н.быть жестоким к другим, или наоборот. Выход для Брехта – в революции. Несвобода чел-ка – ист-к конфликта действия, диалога. Конфликт сил, действующих в чел-ке, связанных с обст-вами жизни, разных жизн.принципов. %Мудрость мамаши Кураж – опыт тысячелетий, но как мать она несвободна.

АМЕРИКАНСКАЯ ДРАМА: этот конфликт – основа трагедии. % Юджин O’Нил. Трагедия рока. Судьбы – неличное начало, управляющее моими поступками, сознанием. Конфликт столкновения внеличных сил в сознании героев. Отчасти как трагедия рока строится «Любовь под вязами». Вязы – воплощение могучих природных сил, владеющих чел-ком (как и ферма: тоже владеет чел-ком). Угнетающая сила живёт и в персонажах. Конфликт пьесы – столкновение 2-х начал: отца (природный, инстинкт собств-ти) и сына (чувственный инстинкт). Они марионетки. Силы, кот-ые ими владеют, действуют механически. Сильная любовная страсть, тёмная энергия инстинкта. Признание вины освобождает. Это акт любви. Всё потеряно. Стремиться некуда. Через признание в любви – освобождение души. Свобода несвободы чел-ка (ист-к драмы). Конфликты как таковые не решаются.

Нем.драматург Т.Уильямс : мораль коварна, как и голос плоти. Чел-ку остаётся только бежать от суда морали, от своих плотских желаний. «Трамвай желания»: попытки чел-ка спастись от власти сил. Прояснения не происходит. Ещё больший трагизм (классич. Трагедия вела к пониманию, к суду над собой). Тема американской мечты: власть над чел-ком, которой он не м.противостоять. Мечта – тирания, угнетает чел-ка, толкает его на не свойственные ему поступки. «Стеклянный зверинец»: стремление к счастью – убийственная сила человека. Чел-к боится реальности. «Теория пластического театра» (метод англиканской драмы: о роди цвета, света, музыки, жеста, о невербальных ср-вах создания спектакля) Для раскрытия сущности конфликта н.сценические средства.

60-70-е гг.: власть безличного начала предстаёт в своих последствиях, ведущих к опустошению чел-ого сознания. Тв-во Арто : великий реформатор театра 20в. Проект нового театра. Истоки – идеи авангарда, сюрреализма. Оказал влияние языком своих текстов. Создавал сильные метафоричные идеи, кот-ые м.б. воспринять по-разному. С 60-х гг. его идеи оказ-ли воздействие. Концепция взрыва трад.театр.форм. Арто часто сравн.с Ницше (близок к радикализму). Театр д. потрясти сознание зрителя, вывести на поверхность власть эмоций в жизни, извлечь потаённые силы хаоса.
Статьи: «Театр и жестокость», «Театр и Чума». Болезнь – следствие внутр.скрытого психолог.напряжения. Экзальтированность чувств в СВ действ-но была. Сравнение театра с этой болезнью. Театр берёт жесты и доводит их до крайности. Огромное значение придаётся невербальному.

LSD - Albert Hoffman

Hа последнем этапе синтеза, во время очищения и кристаллизации
диэтиламида лизергиновой кислоты в форме тартрата (соль винной кислоты), моя
работа была прервана из-за необычного ощущения. Следующее описание этого
происшествия взято из отчета, который я прислал тогда профессору Штоллю: В
прошлую пятницу, 16 апреля 1943 года, я вынужден был прервать свою работу в
лаборатории в середине дня и отправиться домой, поскольку испытывал заметное
беспокойство в сочетании слегким головокружением. Дома я прилег и погрузился в
не лишенное приятности состояние, подобное опьянению, отличавшееся крайне
возбужденным воображением. В сноподобном состоянии, с закрытыми глазами (я
находил дневной свет неприятно ярким), я воспринимал непрерывный поток
фантастических картин, удивительных образов с интенсивной, калейдоскопической
игрой цветов. После приблизительно двух часов это состояние постепенно исчезло.
В целом, это был необыкновенный опыт - как в его внезапном начале, так и в его
странном течении. Скорее всего, это было результатом некого токсического
воздействия извне; я подозревал связь свеществом, над которым я работал в то
время, тартратом диэтиламида лизергиновой кислоты. Hо это привело к другому
вопросу: каким образом я сумел поглотить это вещество? Зная о токсичности
соединений спорыньи, я всегда поддерживал привычку тщательной аккуратности в
работе. Возможно, немного раствора ЛСД попало мне на кончики пальцев во время
кристаллизации, и следы этого вещества проникли сквозь кожу. Если ЛСД-25
действительно был причиной этого странного состояния, тогда ондолжен быть
веществом необычайной силы действия. Существовал только один способ докопаться
до истины. Я решил произвести эксперимент над собой.
Проявляя предельную осторожность, я начал планировать серию экспериментов
ссамым малым количеством, которое могло произвести какой-либо эффект, имея в
виду активность алкалоидов спорыньи, известную в то время: а именно, 0.25 мг
(мг
= миллиграмм = одна тысячная грамма) диэтиламида лизергиновой кислоты в форме
тартрата. Hиже цитируется запись из моего лабораторного журнала от 19 апреля
1943 года.
Эксперимент над собой
19.04.43 16:20: Принято орально 0.5 куб.см. 1/2 промильного раствора
тартрата диэтиламида = 0.25 мг тартрата. Разбавлен приблизительно 10 куб.см.
воды. Без вкуса.
17:00: Отмечается головокружение, чувство тревоги, визуальные искажения,
симптомы паралича, желание смеяться.
Добавление от 21.04:
Отправился домой на велосипеде. 18:00 - прибл. 20:00 наиболее тяжелый
кризис. (См. специальный отчет).
Здесь заметки в моем лабораторном журнале прерываются. Я мог писать
последние слова лишь с большим усилием. Теперь мне стало ясно, что именно ЛСД
был причиной удивительного происшествия в предыдущую пятницу, поскольку
изменения в восприятии были теми же, что и раньше, только более сильными. Мне
приходилось напрягаться, чтобы говорить связанно. Я попросил моего
лабораторногоассистента, который был информирован об эксперименте, проводить
меня домой. Мы
отправились на велосипеде, так как автомобиля не было из-за ограничений
военноговремени. По дороге домой, мое состояние начало принимать угрожающие
формы. Все вмоем поле зрения дрожало и искажалось, как будто в кривом зеркале.
У
меня также
было чувство, что мы не можем сдвинуться с места. Однако мой ассистент сказал
мне позже, что мы ехали очень быстро. Hаконец, мы приехали домой целые и
невредимые, и я едва смог обратиться с просьбой к своему спутнику, чтобы он
позвал нашего семейного врача и попросил молока у соседей.
Hесмотря на мое бредовое, невразумительное состояние, у меня возникали
короткие периоды ясного и эффективного мышления - я выбрал молоко в качестве
общего противоядия при отравлениях.
Головокружение и ощущение, что я теряю сознание, стали к этому времени
настолько сильными, что я не мог больше стоять, и мне пришлось лечь на диван.
Окружающий меня мир теперь еще более ужасающе преобразился. Все в комнате
вращалось, и знакомые вещи и предметы мебели приобрели гротескную угрожающую
форму. Все они были в непрерывном движении, как бы одержимые внутренним
беспокойством. Женщина возле двери, которую я с трудом узнал, принесла мне
молока - на протяжении вечера я выпил два литра. Это больше не была фрау Р., а
скорее злая, коварная ведьма в раскрашенной маске.
Еще хуже, чем эти демонические трансформации внешнего мира, была перемена
того, как я воспринимал себя самого, свою внутреннюю сущность. Любое усилие
моейволи, любая попытка положить конец дезинтеграции внешнего мира и
растворению
моего "Я", казались тщетными. Кокой-то демон вселился в меня, завладел моим
телом, разумом и душой. Я вскочил и закричал, пытаясь освободиться от него, но
затем опустился и беспомощно лег на диван. Вещество, с которым я хотел
экспериментировать, покорило меня. Это был демон, который презрительно
торжествовал над моей волей. Я был охвачен ужасающим страхом, сойти с ума. Я
оказался в другом мире, в другом месте, в другом времени. Казалось, что мое
телоосталось без чувств, безжизненное и чуждое. Умирал ли я? Было ли это
переходом?
Временами мне казалось, что я нахожусь вне тела, и тогда я ясно осознавал, как
сторонний наблюдатель, всю полноту трагедии моего положения. Я даже не
попрощался со своей семьей (моя жена, с тремя нашими детьми отправилась в тот
день навестить ее родителей в Люцерне). Могли бы они понять, что я не
экспериментировал безрассудно, безответственно, но с величайшей осторожностью,
и что подобный результат ни коим образом не мог быть предвиден? Мой страх и
отчаяние усилились, не только оттого, что молодая семья должна была потерять
своего отца, но потому что я боялся оставить свою работу, свои химические
исследования, которые столько для меня значили, неоконченными на половине
плодотворного, многообещающего пути. Возникла и другая мысль, идея, полная
горькой иронии: если я должен был преждевременно покинуть этот мир, то это
произойдет из-за диэтиламида лизергиновой кислоты, которому я же сам и дал
рождение в этом мире.
К тому времени, когда приехал врач, пик моего безнадежного состояния уже
миновал. Мой лабораторный ассистент рассказал ему о моем эксперименте,
посколькуя сам все еще не мог составить связного предложения. Он покачал
головой
в
недоумении, после моих попыток описать смертельную опасность, которая угрожала
моему телу. Он не обнаружил никаких ненормальных симптомов, за исключением
сильно расширенных зрачков. И пульс, и давление, и дыхание - все было
нормальным. Он не видел причин выписывать какие-либо лекарства. Вместо этого он
проводил меня к постели и остался присматривать за мной. Постепенно, я вернулся
из таинственного, незнакомого мира в успокаивающую повседневную реальность.
Страх ослаб и уступил место счастью и признательности, вернулось нормальные
восприятие и мысли, и я стал уверен в том, что опасность сумасшествия
окончательно прошла.
Теперь, понемногу, я начал наслаждаться беспрецедентными цветами и игрой
форм, которые продолжали существовать перед моими закрытыми глазами.
Калейдоскопфантастических образов, нахлынул на меня; чередующиеся, пестрые, они
расходилисьи сходились кругами и спиралями, взрывались фонтанами цвета,
перемешивались и превращались друг в друга в непрерывном потоке. Я отчетливо
замечал, как каждое
слуховое ощущение, такое как звук дверной ручки или проезжающего автомобиля,
трансформировалось в зрительное. Каждый звук порождал быстро меняющийся образ
уникальной формы и цвета.
Поздно вечером моя жена вернулась из Люцерны. Кто-то сообщил ей по
телефону, что я слег с таинственным заболеванием. Она сразу же вернулась домой,
оставив детей у своих родителей. К этому времени, я отошел достаточно, чтобы
рассказать ей, что случилось.
Обессилевший, я заснул и проснулся на следующее утро обновленный, с ясной
головой, хотя и несколько уставший физически. Во мне струилось ощущение
благополучия и новой жизни. Когда, позднее, я вышел прогуляться в сад, где
послевесеннего дождя сияло солнце, все вокруг блестело и искрилось освежающим
светом.Мир как будто заново создали. Все мои органы чувств вибрировали в
состоянии наивысшей чувствительности, которое сохранялось весь день.
Этот эксперимент показал, что ЛСД-25 ведет себя как психоактивное вещество
с необычайными свойствами и силой. В моей памяти не существовало другого
известного вещества, которое вызывало бы столь глубокие психические эффекты в
таких сверхмалых дозах, которое порождало бы столь драматические изменения в
сознании человека, в нашем восприятии внутреннего и внешнего мира."

Любой язык представляет собой развивающееся, а не мертвое, навсегда застывшее явление. По словам Н. В. Гоголя,

«необыкновенный наш язык есть еще тайна… он беспределен и может, живой, как жизнь, обогащаться ежеминутно».

Если мы читаем летописи или даже произведения писателей, творивших всего сто лет назад, мы не можем не заметить, что тогда писали, а значит, и говорили, не так, как мы говорим и пишем сейчас. Так. например, слово обязательно в русском языке означало любезно , в XX в. значение этого слова изменилось, теперь оно означает непременно . Нам трудно понять фразу XIX в.:

«Он относился к ней обязательно»,

— если мы не знаем старого значения этого слова. То же происходит и с другими явлениями, свойственными языку.

Исторические изменения в языке

Историческим изменениям подвержены все уровни языка — от фонетики до построения предложения.

Изменения алфавита

Современный русский алфавит восходит к кириллице (древнему славянскому алфавиту). Начертания букв, их названия, состав в кириллице отличается от современного. Первая реформа русского письма была проведена Петром 1. Были исключены из алфавита некоторые буквы, начертания букв были округлены и упрощены. В 1918 г. была отменена такая буква русского алфавита, как *****, она не обозначала уже никакого особого звука, поэтому все слова, где необходимо было писать эту букву, нужно было запоминать.

Изменения на уровне фонетики

Это изменения произношения звуков. Например, в современном русском языке есть буквы ь,ъ, которые сейчас не обозначают звуков.

До ХI — начала ХШ века эти буквы в русском языке обозначали звуки: /Ь/ был близок к /Э/, /Ъ/ — к /О/. Затем эти звуки исчезли.

Еще в середине XX в. различалось произношение ленинградцев и москвичей (имеется в виду литературное произношение). Так, например, ленинградцы первый звук в слове щука произносили как [шч], а москвичи — как [ш’]. Теперь произношение сгладилось, таких различий уже нет.

Изменения словарного состава

Словарный состав языка тоже меняется. Уже говорилось, что может изменяться значение слова.

• из запасов диалектов (так в русский литературный язык вошло диалектное слово тайга ),
• из профессионального языка, жаргонов (например, из языка нищих пришло слово двурушник , обозначавшее когда-то нищего, собиравшего милостыню обеими руками).

Изменяется и обогащается русский язык и с точки зрения словообразования . Так, если оно приживается в языке, порождает множество новых слов, образованных с помощью суффиксов и приставок, характерных для русского словообразования. Например:

компьютер — компьютерный, компьютерщик, компьютеризация.

В начале ХХ века трудно было представить, что в русском языке появятся несклоняемые существительные или прилагательные. Однако такие несклоняемые существительные, как

кино, жалюзи, шоу, беж, хаки

прекрасно существуют в современном языке, говоря о его неисчерпаемых возможностях.

Изменяется и русский синтаксис

Язык, живой, как жизнь, живет своей жизнью, к которой причастен каждый из нас. Поэтому мы должны не только его совершенствовать, но и бережно относиться к тому, наследию, которое имеем.

Наша краткая шпаргалка-презентация — «Русский язык как изменяющееся явление»

Интересно:

О каких изменениях говорит тот факт, что слово облако было когда-то однокоренным со словами волочь, обволакивать? Это изменения в составе языка: когда-то слово облако членилось на морфемы, теперь же, утратив связь с однокоренными словами, оно стало состоять из корня облак- и окончания -о.

Слово зонтик было заимствовано из голландского языка, от него образовалось слово зонт. Почему так произошло?

Слово зонтик встало в один ряд со словами мостик, листик, карандашик, т.е. со словами, где суффикс -ик- указывал на уменьшительное значение предмета. Слово зонт стало обозначать большой предмет, а слово зонтик — предмет маленький.

Психоделических сеансов как бы вплетается в ткань событий материального мира. Такое динамическое взаимодействие внутреннего опыта и феноменального мира подсказывает, что каким-то образом в переплетениях психоделического процесса происходят трансценденция физических границ индивида. Детальное обсуждение и анализ этого захватывающего феномена следует оставить для дальнейших публикаций, поскольку нужно тщательно изучить подобные случаи. Здесь же достаточно будет краткого описания их общих характеристик и нескольких специфических примеров.

Причиной подъема определенных трансперсональных тем из бессознательного во время психоделических сеансов часто являются невероятные по степени своего влияния внешние события, как бы связанные весьма специфическим и значимым образом с внутренней темой. Жизнь индивида в это время становится потрясающим собранием самых необычных совпадений; он может временно попасть в мир, управляемый не простой линейной причинностью, а синхроничностью, по терминологии Карла Густава Юнга (Jung, 1960).

Бывало, что в жизни людей, которые на сеансах ЛСД-терапии приблизились к переживаниям смерти Эго, начинали нарастать различные опасные события и обстоятельства. И наоборот, они рассеивались почти магически, как только этот процесс завершался. Можно подумать, что эти люди должны по каким-то причинам пройти опыт полного уничтожения, но у них есть выбор сделать это на символическом плане, во внутреннем мире, или же столкнуться с этим в реальности.

Когда юнговский архетип всплывает в сознании индивида на сеансе психоделической терапии, его основная тема тоже может стать явной и начать развертываться в повседневности. Так, например, в то время, когда на сеансах доводится столкнуться с проблемами, относящимися к Анимусу, Аниме или Ужасной Матери, идеальные представители этих архетипических образов будут встречаться в повседневной жизни. Когда в ЛСД-сеансах главенствуют элементы коллективного и расового бессознательного или мифологические темы, связанные с какой-либо культурой, человек может чувствовать в повседневности пугающий наплыв элементов, относящихся именно к той географической или культурной области: появление членов той этнической группы, неожиданные письма или приглашения посетить ту страну, скопление актуальных для него тем в книгах, кинофильмах или в телевизионных программах, транслируемых в это время.

Другие интересные наблюдения подобного рода были сделаны в опыте прошлых воплощений. Некоторые люди под действием неожиданно испытывали яркие и сложные эпизоды из других культур и других исторических периодов, имевшие качество воспоминаний и обычно интерпретируемые как заново прожитые эпизоды из предыдущих жизней. По мере развертывания этих переживаний испытывающий обычно идентифицирует определенных лиц в их настоящей жизни в качестве важных протагонистов из кармических ситуаций. В этом случае межличностные напряжения, проблемы и конфликты с этими лицами часто узнаются и интерпретируются как прямые следствия деструктивных кармических паттернов. Повторное проживание и разрешение подобных кармических воспоминаний чаще всего у ЛСД-пациента с глубоким облегчением, освобождением от тягостных “кармических завязок”, всепоглощающим блаженством и завершенностью.

Тщательная проверка динамики межличностных структур, которые предположительно были следствиями разрешившихся кармических паттернов, часто приводит к удивительным результатам. Чувства, установки и людей, в которых индивид под действием ЛСД увидел действующих лиц его прошлых воплощений, имеют тенденцию изменяться в специфическом направлении, совпадающем с курсом событий психоделических сеансов. Важно подчеркнуть, что эти изменения происходят совершенно независимо и не могут быть объяснены в терминах общепринятого линейного понимания причинности. Причастные к ним лица могут находиться за сотни и тысячи миль во время психоделического сеанса. Эти изменения могут произойти даже в отсутствие физической коммуникации с причастными лицами. Их чувства и отношения совершенно независимо подвергаются влиянию факторов, которые никоим образом не связаны с переживаниями человека под действием ЛСД, и все же специфические изменения у них очевидно следуют общему паттерну и происходят почти в одно и то же время, с разницей в несколько минут.

Подобные случаи экстраординарной синхроничности довольно часто ассоциируются с разнообразными феноменами другого рода. Существует поразительная параллель между событиями подобного рода и основными посылками теоремы Белла в современной физике (Bell, 1966), которые мы обсудим позже. Такие наблюдения вовсе не типичны для психоделических состояний только, они встречаются в контексте юнгианского анализа, в разных формах эмпирической психотерапии, в ходе медитативной практики и во время спонтанных выбросов трансперсональных элементов в повседневное сознание.

После описания наиболее ярких наблюдений из психоделических исследований, бросающих вызов здравому смыслу и существующим научным парадигмам, интересно исследовать изменения в мировоззрении у людей, которые сами испытали перинатальные и трансперинатальные явления. Особенно интересно будет рассмотреть драматические изменения научного мировоззрения на протяжении этого столетия (об этом – в следующем разделе книги).

Пока люди под действием ЛСД сталкиваются с феноменами преимущественно биографической природы, им не приходится встречаться с серьезными концептуальными сомнениями. Однако приступая к систематическому изучению травмирующего прошлого, они чаще всего понимают, что определенные аспекты их жизни неподлинны, что это лишь слепое, автоматическое неотрегулированных привычных схем, установившихся в раннем детстве. Повторное проживание специфических травмирующих воспоминаний, лежащих в основе подобных паттернов, будет нести освобождающий эффект и позволит воспринять и четче дифференцировать взаимоотношения и ситуации, причинявшие прежде , и должным образом их отрегулировать. Типичными примерами таких ситуаций могут служить неадекватное отношение к авторитету из-за травматичного опыта с доминирующими родителями, внесение элементов соперничества между единоутробными детьми в отношения со сверстниками или искажение сексуальных взаимоотношений из-за привычек, установившихся в отношениях с родителем противоположного пола.