ДОСТОЯНИЕ ИСТОРИИ (отрывок)

ПЕРЕД СМЕНОЙ КАРАУЛА

После распада в 1991 году Союза ССР и образования на постсоветском пространстве новых независимых государств внешние рубежи СНГ на ряде стратегически важных направлений продолжали охранять советские, а затем российские пограничники.

Одним из таких важнейших направлений была граница Таджикистана с Афганистаном и с Китаем. Причём, каждый из этих участков имел свои существенные особенности, которые приходилось учитывать при организации охраны и защиты границы в изменившихся политических условиях.

20 лет назад здесь полыхала война. Здесь исламские экстремисты попытались взять власть в неокрепшей ещё республике, захватить плацдарм для последующей экспансии на территории Узбекистана, Киргизии, Казахстана, России. И невозможно предсказать, как развивалась бы в дальнейшем военно-политическая обстановка в Центральноазиатском регионе, если здесь не было бы тогда наших пограничников, в том числе прибывших в длительную командировку из Дальневосточного пограничного округа.

Сегодня мы начинаем публикацию воспоминаний очевидца и непосредственного участника событий того периода - полковника в отставке Абрамова Виктора Николаевича, который с 1992 до начала 1996 года был заместителем начальника Краснознамённого ордена Ленина Пянджского пограничного отряда Группы Пограничных войск Российской Федерации в Республике Таджикистане, а с 1996 по 1998 год включительно – представителем Пограничных войск РФ по Мургабскому участку государственной границы (границы Таджикистана с Афганистаном и с Китаем).

Братья по крови

На востоке Республики Таджикистан, далеко в горах Памира, на высоте от 3.700 м и выше над уровнем моря раскинулся суровый, но удивительный край – Мургабская долина . Много-много лет живут здесь киргизы-скотоводы, выпасая отары овец и привычных к местным холодам длинношёрстных яков. В далёкие тридцатые годы минувшего века пришла сюда советская власть, под влиянием которой единственный на всю округу бай, владевший тысячами голов крупного и мелкого рогатого скота, верблюдов, ушёл в Афганистан. Уходил он всей большой семьёй, в которой приёмным сыном был потерявший ещё при рождении отца и мать совсем юный Абдурашид, уходил с большинством работавших на него скотоводов.

С помощью англичан и американцев бай-беглец в конечном итоге оказался в Турции, где и обосновал киргизскую диаспору. Но приёмыш Абдурашид оказался непокорным и отказался покидать родину на Памире. С сотней обманутых баем батраков, запуганных было неведомыми зверствами «красных», и подло брошенных на произвол судьбы на чужбине с небольшим запасом продовольствия, он решил остаться в верховьях высокогорной долины. Спуститься чуть ниже, на прежние места обитания, всё-таки побоялся и закрепился на афганской территории.

Спустя почти полвека – в период афганских событий - сюда, чтобы обезопасить с юга этот участок государственной границы, пришли
советские пограничники. Вдоль горного русла и цепочки зеркальных озёр с хрустальной ледяной водой расположились подразделения мотоманевренной группы. Племени Абдурашид-хана они не мешали. Напротив, афганские этнические киргизы стали снабжать заставы мясом баранов и яков. Взамен получали муку, растительное масло, специи, медицинскую помощь и медикаменты. По воспоминаниям киргизского вожака, это были самые лучшие времена для его народа.

После вывода наших войск из Афганистана хозяйство Абдурашид-хана стало приходить в упадок: не стало рынка сбыта и обмена товаров, негде было получить квалифицированную медицинскую помощь. К середине 90-х годов в племени умер
единственный мулла, который служил и лекарем, и повивальной бабкой, и совершал все положенные мусульманам обряды. За товарами снаряжали гонцов в Пакистан. Но это случалось не часто потому что большую часть года единственный в тех местах горный перевал был закрыт непреодолимыми снегами. Ждали недолгого лета, когда перевал становился проходимым для коней и верблюдов с поклажей.

Проблемы своего немногочисленного народа Абдурашид-хан не стал скрывать буквально на первой нашей совместной погранпредставительской встрече, проходившей в середине мая 1996 года на участке правофланговой заставы Мургабского пограничного отряда. По имевшейся информации, в ближайшие
недели на это направление намеревались прибыть для рекогносцировки и оценки ситуации на месте эмиссары талибов, захвативших годом раньше афганскую зону Горного Бадахшана. Нельзя было исключать, что талибы захотят разместить здесь, вблизи стыка границ с Китайской Народной Республикой и Республикой Таджикистан, своё боевое подразделение. Чуть восточнее, за горным хребтом, проходит Каракорумское шоссе, соединяющее Китай с Афганистаном, Пакистаном и Индией. Контроль этого участка мог в перспективе представлять для талибов особый интерес.

Для российских пограничников размещение на постоянной основе у себя под боком даже незначительной боевой группы талибов было
нежелательно и неприемлемо. Такой опасный и непредсказуемый сосед потребовал бы дополнительных мер по обеспечению охраны и защиты наиболее удалённого участка государственной границы, перехода на усиленный режим несения службы, вполне вероятно, изыскания и переброски сюда дополнительных сил и средств. И это в то время, когда имевшиеся резервы со сменой на месте использовались для усиления Хорогского погранотряда.

Абдурашид-хан тоже не проявлял признаков радости по поводу предстоящего визита непрошенных гостей. Наши позиции совпадали, и мы рекомендовали лидеру этнических киргизов не соглашаться на постоянное базирование талибских боевиков в зоне проживания его племени. Он обещал сделать всё от него
зависящее. И своё слово сдержал.

На очередной плановой встрече Абдурашид-хан обстоятельно информировал нашу сторону о пребывании у него талибских представителей, непростых переговорах с ними и результатах их визита. Главным итогом для нас было то, что в ближайшей перспективе талибов в афганском приграничье на мургабском участке не будет. Официальные отношения с российскими пограничниками новые военные власти доверили Абдурашид-хану. Ему также поручили сформировать боевой отряд из этнических киргизов и поддерживать его боеспособность. Горное племя временно освобождалось от уплаты натурального налога, но обязывалось самостоятельно вооружиться и исполнять воинскую
повинность в своей зоне ответственности.

Около десятка автоматов Калашникова у окружения хана было. Иметь больше они сами считали излишним. Да и мы не могли снабжать оружием афганских этнических киргизов. А вот поддержать их «жизненный тонус», закрепить в качестве союзников на сопредельной стороне и тем самым обезопасить удалённый и труднодоступный участок государственной границы, не привлекая для этой цели дополнительных сил и средств, было очень важно.

Наши полуофициальные встречи с Абдурашид-ханом стали регулярными. Отнести их к разряду официальных при проведении в полевых условиях, на таджикском или афганском берегу горного
ручья в верховьях Мургаба, с весьма условным соблюдением соответствующего протокола вряд ли возможно. Но главное - не форма, а содержание. Хан поверил в искренность наших отношений, что у нас нет «пычака (ножа) за спиной», что никакая опасность для его народа от нас не исходит, и доверительно сообщал обо всех изменениях обстановки по ту сторону границы, лично держал всё под контролем.

Летом 1997 года с разрешения командования Группой Пограничных войск России в Таджикистане и благодаря поддержке руководителя Горно-бадахшанской автономии Ниёзмамадова Альмамада, при активном участии раиса Мургабского района Атабаева Одилбека на таджикско-афганском участке границы удалось организовать
первую бартерную ярмарку по обмену товарами. Мургабцы на полутора десятках грузовиков привезли комплекты утеплённых юрт, муку, хлопковое масло, чай, соль, посуду различного назначения, предметы хозяйственного обихода и домашней утвари, шанцевый инструмент, снаряжение для лошадей и многое другое. Афганцы пригнали скот: несколько сот овец, три десятка яков, дюжину верблюдов.

Ярмарка, начавшаяся с совместной молитвы Аллаху и массового митинга дружбы, превратилась в настоящий праздник разделённого историей единого народа с музыкой, песнями, бойкой и шумной торговлей. Лишь незадолго до заката солнца удовлетворивший обе стороны бартер завершился. В сторону Мургаба от границы заклубилась пыль от уходящих налегке автомашин и гуртов вырученного при обмене скота. В сторону афганских гор потянулись навьюченные товарами караваны яков, верблюдов и коней. В фундамент мира и дружбы на этом участке границы уже в постсоветский период был положен, пожалуй, один из самых весомых каменей…

Правда, с наступлением зимы дальнейшее укрепление этого фундамента совместно с Абдурашид-ханом неожиданно оказалось под угрозой: лидер этнических киргизов серьёзно заболел. Отсутствие квалифицированной медицинской помощи и необходимых условий для лечения могли привести к летальному исходу. Поддержку пришлось искать у командующего Группой Пограничных войск России в Таджикистане генерал-лейтенанта Тарасенко П.П., а также руководителя ГБАО Ниёзмамадова А.Н. и раиса Мургабского района Атабаева О.Б.. Они разрешили без дипломатического оформления в безотлагательном порядке доставить хана в Мургаб и разместить его в стационаре районной больницы. Экстренное вмешательство и добротный курс лечения позволили устранить угрозу жизни больного Абдурашид-хана. Через три недели он полностью поправился и возвратился в Афганистан.

Весной 1998 года впервые за последнее десятилетие была проведена совместная с афганской стороной проверка пограничных знаков. Причём, выздоровевший Абдурашид-хан не только сам принял участие в процессе проверки, но и выделил
лошадей для российских пограничников – без коней просто невозможно представить затраты сил и времени на решение этой задачи. В течение двух суток двухсторонняя комиссия организовала полноценную ревизию наличия и состояния погранзнаков, оформила соответствующий акт и представила его командованию Мургабского отряда и в штаб Группы Погранвойск в Душанбе.

Той же весной с учётом накопленного опыта бартерные ярмарки прошли на левом фланге Ишкашимского погранотряда и месяцем позже - снова в верховьях Мургабской долины. Основные потребности афганских этнических киргизов в предметах и товарах первой необходимости были удовлетворены. Они перестали
отправлять своих торговцев в Пакистан. Посланники талибов, которые были всецело заняты боевыми действиями против формирований Ахмад-шаха, в высокогорье больше не появлялись. Обстановка на этом малодоступном, но очень важном направлении стабилизировалась.

Для сохранения достигнутой стабильности в последующем окрепшие контакты через государственную границу с Абдурашид-ханом нужно было развивать и усиливать. Общий настрой разветвлённого племени афганских этнических киргизов во многом определялся авторитетом их лидера. Предпринятые нами совместно с местными органами власти меры позволили
поддержать этот авторитет. Но у всех жителей афганского приграничья по-прежнему оставалось под вопросом главное – их будущее. Проживая в изоляции от своих собратьев в Таджикистане и Кыргызстане, они понимали, что обречены на вымирание. Суровые условия существования только ускоряли этот процесс.

После непродолжительных раздумий и консультаций с командованием Группой ПВ РФ в РТ, компетентными органами в Душанбе, в Хороге и в Оше, при активной поддержке властей Мургабского района ГБАО Таджикистана, администрации и общественности Ошской области Кыргызстана на вторую половину лета 1998 года был намечен рабочий визит Абдурашид-хана к губернатору Ошской области.

В ходе подготовки этого визита предстояло решить ряд весьма существенных и, главное, специфических, необычных проблем. Во–первых, этнические киргизы, проживая на территории Афганистана уже не один десяток лет, не имели гражданства этой страны. У них не было ни паспортов, ни других документов, удостоверяющих личность. Афганскому руководству, занятому после апрельской революции нескончаемой, перманентной войной за власть в столице и в относительно населённых центральных провинциях, не хватало сил на внимание удалённым окраинам страны. Возможно даже, не каждое правительство в Кабуле знало о проживавшей в памирском высокогорье сравнительно незначительной по численности киргизской диаспоре.

Не знали о ней и в министерстве иностранных дел Таджикистана, куда инициаторы предстоящего визита обратились за консультацией о порядке пропуска делегации Абдурашид-хана через территорию республики. Пришлось решение этого организационного вопроса брать на себя командованию Группой Пограничных войск России в Душанбе.

Во-вторых, соплеменники Абдурашид-хана не имели никаких запасов валюты. Они знали о существовании афгани, рупий, юаней, долларов, рублей, но не пользовались деньгами вообще. Даже в ходе ежегодных поездок в Пакистан при приобретении нужных им товаров этнические киргизы обменивали на них домашний скот, шкуры, шерсть, жир и другие продукты
животноводства.

Часть расходов по пребыванию афганской делегации в Киргизии брали на себя общественные организации республики и Ошской области. И всё-таки в целом без финансового обеспечения визит был бы невозможен. Лидер этнических киргизов выделил на эти цели около сотни голов мелкого рогатого скота. Нужно было организовать его ветеринарную проверку, доставку автотранспортом через таможенные посты на таджикско-киргызской границе в Ош, реализацию по оптовым рыночным ценам, дабы хан мог получить достаточную сумму в местной валюте - сомах, чтобы оплатить поездку, прилично одеть членов своей делегации и закупить подарки для семей.

К концу августа 1998 года все вопросы удалось решить, и запланированный визит состоялся. По прибытии в Ош в течение трёх дней проходили конструктивные двухсторонние встречи в администрации губернатора Ошской области, с руководителями ряда районов, с представителями общественности и средств массовой информации. На них рассматривались перспективы дальнейшего пребывания этнических киргизов на территории Афганистана, было намечено организовать в недалёком будущем поездку Абдурашид-хана в Бишкек, встречу с президентом Кыргызской Республики Аскаром Акаевым, членами правительства страны.

О подготовке к визиту Абдурашид-хана в Кыргызстан дошла весть
до его сводных родственников, осевших в тридцатых годах на востоке Турции. Большая группа этнических киргизов во главе с младшей женой уже ушедшего в мир иной бая-беглеца тоже прибыла в Ош. Встречу представителей разлученных судьбой, временем и расстоянием киргизских диаспор пришлось внести дополнительно в план пребывания афганской делегации в гостях. Были опасения, что ханум потребует от бывшего приёмного сына возмещения стоимости некогда оставленного ему баем в Афганистане домашнего скота. Но эту деликатную и весьма спорную тему удалось исключить из согласованной программы. Обошлось без упрёков и предъявления старых счётов. Встреча прошла без инцидентов, очень ностальгически, тепло и доброжелательно.

Вскоре Абдурашид-хан и сопровождающие его лица, нагруженные памятными подарками и сувенирами, благополучно возвратились домой. Возвращались удовлетворённые оказанным вниманием, пониманием братьями по крови демографической ситуации в афганской диаспоре этнических киргизов, готовностью оказать реальную помощь в её решении. Возвращались с надеждой на будущее.

В память о состоявшемся визите Абдурашид-хан получил от нас на одной из очередных плановых встреч на границе около сотни фотографий, запечатлевших отдельные эпизоды и незабываемые мгновения многочисленных встреч на ошской земле. С той поры в знак особой благодарности к российско-таджикской стороне хан
стал называть меня не иначе, как «отцом его народа». Это была, пожалуй, наивысшая оценка с его стороны наших усилий, которые, понятно, не всегда укладывались в рамки погранпредставительской работы.

Меня нередко упрекали из отдела международно-договорной деятельности в управлении Группы Погранвойск (Душанбе), что, якобы, занимаюсь подчас не своим делом. Но командующий относился к нашим инициативам с пониманием и, как правило, поддерживал их. Всё, что предпринималось аппаратом представителя Пограничных войск России по Мургабскому участку, не только не мешало, а, напротив, активно и достаточно успешно способствовало поддержанию спокойной, стабильной обстановки
на этом важнейшем направлении, обеспечению надёжной охраны и защиты внешней границы Содружества у стыка трёх государств. Наша активная, конструктивная работа с представителями афганских этнических киргизов не была напрасной.

Фундамент мира и дружбы на одном из самых высокогорных участков таджикско-афганской границы был практически завершён, началось совместное строительство самого здания. И наиболее весомый вклад в это строительство, безусловно, вносили и внесли российские пограничники.

Граница сотрудничества и добрососедства

За всю историю существования государственной границы между Российской империей и Китаем на туркестанском направлении не было пограничных знаков. Ситуация в последующем осталась неизменной в эпоху существования Советского Союза, сохранилась также и после его распада. Линия межгосударственного рубежа, нанесённая на карте, обозначалась на местности копцами – грудами камней. С китайской стороны у копца мелкими камешками обычно были выложены два иероглифа-символа Народного Китая, с советской - надпись «СССР» (в последующем – «Россия»).

Не было погранзнаков и на таджикско-китайском участке. На этом направлении, как и на ряде других - от Дальнего Востока до Средней Азии, многие десятилетия оставались неразрешимыми
разногласия с китайскими властями по так называемым «оспариваемым территориям». В конце ХIХ века при делимитации границы совместной российско-китайской комиссией в кроках не было детально прописано её прохождение на местности. В старых записях нередко встречаются такие определения: «от данной точки далее на юг». Китайская сторона считала «далее на юг» - строго параллельно географическому меридиану. Российская сторона – направление на юг, например, по Сарыкольскому хребту, т.е. по естественному разделу местности. Так и возникли разногласия ценой в несколько сотен и даже тысяч квадратных километров территории. До вооружённых конфликтов здесь, на высокогорных участках, не доходило. Однако напряжённость, не тающий лёд в двухсторонних отношениях чувствовались постоянно. Китайская
сторона не нарушала существующую «де-факто» границу, но и не признавала её «де-юре». На таджикско-китайском участке государственной границы никогда не было официальных двухсторонних встреч. Даже нарушителей передавали друг другу на киргизско-китайском участке.

В 1995 году, когда по инициативе Директора Федеральной Пограничной службы генерала армии Николаева А.И. Постановлением Правительства России было принято решение о создании в ФПС института штатных пограничных представителей, новые структуры международной деятельности и погранпредставительской работы одновременно появились в группах Пограничных войск России в Киргизии и в Таджикистане.
Меня назначили представителем Пограничных войск РФ по Мургабскому участку государственной границы с местом постоянной дислокации в одноимённом высокогорном районном центре.

По сложившейся ещё с советских времён традиции, встречи с пограничными представителями сопредельной стороны организовывались на участке Нарынского пограничного отряда в Киргизии, где имелись соответствующим образом оборудованные помещения и необходимые условия для их проведения.

Первая ознакомительная встреча с представителем погранохраны НОАК старшим полковником Ли Юньшенем и сотрудниками его
аппарата состоялась в июне 1996 года. В этой встрече также участвовала делегация во главе с заместителем Представителя ПВ РФ в Кыргыской Республике полковником Орозовым А.К. Алик Карыбаевич на правах принимающей стороны представил и киргизских и таджикских представителей.

Старший полковник Ли Юньшень, мой одногодок, уже много лет занимал должность пограничного представителя и был достаточно опытным в «приграничной дипломатии». Как член КПК с солидным партийным стажем являлся идейно зрелым, хорошо подготовленным высокопоставленным офицером, убеждённым патриотом своей великой страны. Забегая вперёд, тут уместно сказать, например, какой радостью светился он, когда на одной из
очередных встреч мы поздравили его и присутствовавших членов китайской делегации с возвращением КНР территории Гонконга. «Мы долго ждали этого исторического события, и для китайского народа это – настоящий праздник! Следующая наша цель – Тайвань! Рано или поздно Тайвань тоже будет нашим!» - уверенно и даже с каким-то фанатичным энтузиазмом восклицал Ли Юньшень.- «Нам хватит терпения и на сто и на двести лет!» И в то же время он был реалистом, не отрывался от действительности, хорошо зная экономические и военные возможности своей страны того периода. Вот лишь одно из его признаний: «Лучшие в мире товары – китайские! Но и худшие товары – тоже китайские!»

Работать с таким визави поначалу было не просто. При обсуждении выносимых в повестку дня вопросов старший полковник Ли Юньшень внешне держался свободно, непринуждённо, но строго придерживался рамок протокола и не шёл даже на малейшую откровенность. Его отношение к нашей делегации существенно изменилась и стало более доверительным, заметно снизилась жёсткость позиции при переговорах когда воспользовался не совсем «дипломатическим» приёмом: показал ему свой старый билет члена КПСС.

В тот период уже не было ни Союза ССР, ни Компартии Советского Союза, и российский офицерский корпус вообще не состоял ни в каких партиях. Но у меня сохранилась бордовая книжечка с барельефом вождя мировой революции на обложке, стилизованным портретом В.И.Ленина на первой странице. Она оказала на пограничного представителя Китайской Народной Республики буквально магическое действие. В приватных неформальных беседах через переводчика Ли Юньшень стал достаточно подробно рассказывать о себе, о своей семье, о проблемах взаимоотношений с взаимодействующими погранпредставителями органов безопасности, в чьём ведении находились КПП на границе, и многое другое.

Последующие встречи проходили уже с заметной и неизменной доброжелательностью, не показной любезностью, можно сказать, в товарищеской атмосфере: ни по одному из обсуждавшихся вопросов у нас не возникло непонимания. Как будто встречались не официальные лица приграничных государств, а начальники двух пограничных отрядов согласовывали план взаимодействия на стыковом направлении.

Можно было попытаться использовать атмосферу возникшего доверия и взаимопонимания для того, чтобы всё-таки организовать двустороннюю встречу на Мургабском участке. В феврале 1997 года, во время проведения на нарынском высокогорье очередной плановой рабочей встречи с китайскими представителями, наша делегация предложила китайской стороне провести в июне-июле совместную встречу на территории Таджикистана. И старший полковник Ли Юньшень в тот же день ответил, к нашему удивлению, согласием.

Изложив в очередном донесении командующему Группой ПВ РФ в Таджикистане генерал-лейтенанту Тарасенко П.П. о результатах проделанной на встрече работы, в заключение доложил о своей инициативе, позитивной ответной реакции на неё китайской стороны и попросил разрешения начать подготовку предстоящей встречи на одной из пограничных застав Мургабского пограничного отряда – иного места в весьма сжатые сроки и в тех условиях просто нельзя было найти. После недолгого раздумья командующий дал «добро».

12 июня 1997 года впервые за всю историю отношений между Россией и Китаем состоялась встреча пограничных представителей двух стран на прежде оспариваемой территории Таджикистана. Разумеется, обсуждались на ней вопросы приграничного сотрудничества, укрепления двухсторонних отношений, недопущения нарушений режима государственной границы, дальнейшие планы совместной работы по его обеспечению. Как мы и ожидали, по всем позициям обе стороны подтвердили единый подход и закрепили это в соответствующем протоколе встречи. И всё-таки главное в тот момент заключалось в другом: сам факт встречи означал несомненный прорыв, свидетельствовавший о явном смещении акцентов китайских властей в отношении оспариваемых территорий ставшей независимой Республики Таджикистан в сторону смягчения требований и достижения взаимного согласия.

Последующие события подтвердили этот вывод. Так, тем же летом состоялся рабочий визит руководителя Горно-Бадахшанской автономной области Республики Таджикистан А. Н. Ниёзмамадова в Синцзяньуйгурский автономный район Китайской Народной Республики, в ходе которого принципиально решился вопрос об открытии торгового пути через государственную границу двух государств. В разработке и реализации этого прежде несбыточного межгосударственного проекта были одинаково заинтересованы и Китай и Таджикистан. Для могучего восточного соседа нужен был ещё один выход на среднеазиатские рынки сбыта, которые заметно освободились после распада СССР, разрыва прежних внутрисоюзных хозяйственных связей, спада потока товаров из России, Украины, Белоруссии. Для Таджикистана это был бы прорыв сложившейся в начале 90-х годов относительной экономической изоляции, возможность освоения кратчайшего пути к Индийскому океану, торговли с Китаем, Индией, Пакистаном, странами Персидского залива и Юго-Восточной Азии.

Весной 1998 года китайская сторона пригласила пограничных представителей России от Киргизии и Таджикистана на трёхстороннюю встречу на территорию Китая. К этому времени в районе контрольно-пропускного пункта на автомобильной трассе, соединявшей Республику Кыргызстан и КНР на Нарынском направлении, китайцы построили суперсовременный комплекс для проведения погранпредставительских встреч. С торжественного открытия этого комплекса и началась наша встреча.

Безусловно, китайской стороне хотелось наглядно показать растущие экономические возможности своей страны. Даже отдалённые на тысячи километров от Пекина, от промышленно развитых регионов районы, такие, как самый западный – Синцзяньуйгурский, относительно малонаселённый, весьма неспокойный из-за активных сепаратистских выступлений уйгурской оппозиции – не оставались без внимания КПК и китайского правительства. Здесь повсюду - от центра автономии - многомиллионного города Урумчи, «до самых до окраин» - шла реконструкция имевших историческую ценность зданий и сооружений или велось новое строительство. В том числе обустраивалась заново и государственная граница, пункты пропуска через неё, места совместных приграничных встреч делегаций соседних государств.

Своей цели китайские пограничные представители добились. Масштабы и отделка возведённого комплекса действительно впечатляли. Только на закупку строительных материалов, специального оборудования, мебели на заказ и прочего было израсходовано более 300 миллионов долларов. Нельзя было недооценить и качество отделки, продуманной, рациональной планировки помещений и их внутреннего убранства. В зависимости от функционального назначения помещений они или строго располагали к работе или звали на отдых, создавая соответствующие условия и удобства.

Чтобы максимально продемонстрировать все возможности нового комплекса, по завершении официальных переговоров и добротного, почти что ритуального обеда китайская сторона предложила нашим делегациям остаться ночевать. Однако в наши планы это не входило и мы убыли на свою территорию, традиционно попрощавшись с пограничным представителем КНР у арки на линии государственной границы.

По возвращении со встречи на место постоянной дислокации получил оперативную информацию о том, что на участке одной из пограничных застав Мургабского пограничного отряда китайцами задержан невесть как оказавшийся на сопредельной территории местный чабан с оружием. Проведённым предварительным административным расследованием и при последующем уточнении происшедшего было установлено: пастух удалился до сотни метров от линии государственной границы с целью сбора разбредшегося скота. Но поскольку точного прохождения границы на местности не знал, присел перекусить у одного из каменных валунов, пригрелся на солнышке и заснул. При себе имел видавшую виды мелкокалиберную винтовку и пачку патронов к ней для отпугивания хищников. Так, спящим, его и взяли китайские пограничники, усадили во внедорожник и отправили в ротный следственный изолятор.

Изменческих намерений скотовод, много лет аккуратно и добросовестно выпасавший стадо яков вместе с отарой овец за рубежом основных инженерных сооружений, не вынашивал; конфиденциальными сведениями, которые могли бы представлять интерес для китайской стороны, не владел; злого умысла в его действиях не усматривалось. Но само по себе событие было крайне неприятным, ибо мы установили «де-факто» межгосударственную границу и мы же не обеспечивали должным образом соблюдение её режима. Несмотря на относительную малозначительность происшедшего, оно не вписывалось в общую тенденцию потепления отношений, в том числе на погранпредставительском уровне.

Благодаря предпринятым усилиям в течение нескольких дней незадачливого нарушителя государственной границы вместе с перемотанной изолентой «мелкашкой» удалось возвратить. При передаче китайская сторона обошлась без упрёков в наш адрес – им хватило выдержки и такта «не раздувать из мухи слона». Но такое «великодушие» было для нас не лучше официального заявления.

Факт непреднамеренного нарушения границы стал поводом для принятия ряда мер по укреплению её режима: организация дополнительных проверок представляемых руководителями сельхозкооперативов списков лиц для производства работ за рубежом основных инженерных сооружений, проведение офицерами застав ориентирования.чабанов на участках выпаса домашнего скота с показом линии прохождения государственной границы, их периодического инструктажа по режиму границы, усиление контроля пограничными нарядами мест выпаса скота с наблюдательных вышек, дозорами, ночными проверками и др.

Выводы были сделаны, проведённая организационная работа дала положительный результат: в течение последующих нескольких лет, вплоть до передачи мургабского участка государственной границы под охрану национальным пограничным войскам, ни одного случая нарушения режима границы не было зафиксировано.

Причём китайская сторона очень строго отслеживала обстановку и обеспечивала поддержание порядка в приграничной зоне со своей стороны. Жители приграничья, в основном уйгуры и этнические киргизы, обязаны были постоянно наблюдать за положением дел в местах пребывания, производства сельскохозяйственных, заготовительных и других работ и докладывать должностным лицам пограничных рот или постов обо всех замеченных изменениях, выявлении посторонних лиц и т.д. Несвоевременно поступившее сообщение, а тем более полное его отсутствие, строго каралось местными органами власти - от наложения крупных натуральных или денежных штрафов до отселения провинившихся в безжизненные предгорья Тибета.

Такой «всенародный» подход к охране государственной границы, взятый в своё время из опыта советских пограничников, дополнительно усиленный специфической жёсткостью ханьцев – титульной правящей нацией - позволил пограничной страже НОАК постоянно владеть полной и достоверной информацией о том, что происходит в пограничной зоне и полосе, оперативно реагировать на изменения обстановки. Таджикской стороне, готовившейся после ухода соединений, частей и подразделений Группы Пограничных войск России самостоятельно охранять свои внешние рубежи, ещё только предстояло наладить аналогичную или хотя бы частично подобную по эффективности систему информации.

Между тем в центре Мургабского участка, там, где впервые в двадцатом столетии на таджикской территории состоялась погранпредставительская встреча российской и китайской делегаций, развернулось активное строительство и обустройство грунтовой дороги от Каракорумского шоссе в Китае через горный перевал в Таджикистане по оспариваемой прежде территории. К концу 1997 года здесь, в нескольких километрах от государственной границы, пока ещё так и не признанной «де-юре» китайской стороной, разбили два полевых лагеря дорожных строителей, создали запасы топлива и горюче-смазочных материалов, сосредоточили десятки единиц землеройной и специальной техники: бульдозеров, скреперов, грейдеров, катков. Несмотря на наступление суровых зимних холодов, одновременно были задействованы несколько экскаваторов, полтора десятка самосвалов, дюжина бульдозеров и автогрейдеров. Весной к ним добавились поливальные машины.

Всего за девять месяцев интенсивных, практически круглосуточных работ первая очередь строительства торгового пути была завершена. Осенью 1998 года состоялось его официальное открытие. В торжествах по этому знаменательному событию приняли участие президент Республики Таджикистан Эмомали Рахмонов, посол КНР в Таджикистане, руководство Горно-Бадахщанской автономной области во главе с Альмамадом Ниёзмамадовым, заместитель командующего Группой ПВ РФ в Таджикистане – начальник оперативно-войскового отдела (г. Хорог) генерал-майор Воронков В.И. и другие официальные лица.

Одновременно с прокладкой межгосударственного торгового пути начались переговоры на уровне правительств двух стран об уточнении линии государственной границы. В результате проведённой работы вскоре все спорные вопросы между Китаем и Таджикистаном на компромиссной основе были решены.

К началу ХХI века общая обстановка на границе между двумя странами стала исключительно благоприятной для поддержания мира, дружбы, добрососедства, развития экономического сотрудничества и взаимовыгодной торговли. Неоспоримый вклад в обеспечение нерушимости внешних рубежей Содружества Независимых Государств на этом направлении внесли российские пограничники.

Мургаб - небольшой посёлок (6 тыс. жителей) на высоте 3600 метров над уровнем моря в двухстах километрах (или 7 часах пути) от по Памирскому тракту на Ош. Я сюда, впрочем, доехал другой, более сложной и красивой дорогой из Ваханской долины. В Мургабе не покидает ощущение, что оказался где-то на Крайнем Севере в сезон работы зимников. Только здесь не Крайний Север, а Крайний Верх, и ещё неизвестно, где жизнь суровее.

В Мургабе есть несколько недорогих гостевых домов со спартанскими условиями, но "коллективное такси" из Лянгара привезло меня в центральную гостиницу. Впрочем, небольшую и уютную - обувь здесь оставляют в фойе, а администратор-киргиз за стойкой общается как со старым знакомым. В местном буфете меня встретили вопросом "О, вы уже и до Памира добрались?" - симпатичная русская девушка в компании здоровяка-водилы оказалась гидом из Душанбе и уже видела меня на , куда возила группу австрийцев. Самым, впрочем, колоритным постояльцем был высокий израильтянин в арафатке до пояса, коротеньких шортиках и с грандиозной чёрной бородой. Зайдя, он обратился к буфетчице-киргизке: "Сеньёритта! Клеп! Клеп!". Киргизка в ответ назвала цену хлеба (лепёшки), показавшуюся даже мне неадекватной, а гость задумчиво изрёк "Oooou, to exspensive!" и ушёл из буфета. В номере стояло несколько двухъярусных кроватей, но я поселился туда один, и хотя гидесса из Душанбе говорила мне, что группа поедет в 6 утра на Ош и у них есть свободное место, я понимал, что к 6 утра не встану - и дело было даже не в том, что мне хотелось осмотреть Мургаб, а в том, что у меня всё сильнее болела голова - начиналась горная болезнь.

Юрты у гостиницы уже закрыты, а летом в них наливают кумыс и ширчой (варёный чай с молоком, маслом, солью и пряностями). В середине сентября лето здесь уже кончилось. С больной головой и чувством разбитости ранним утром я вышел на крыльцо гостиницы, пытаясь понять, куда я попал:

Холод, пронизывающий ветер с объятиями вечных снегов, ослепительное солнце, как в фильмах о мире после атомной войны; почти полное отсутствие растительности, грубые глиняные дома, курящиеся кизяковые дымки над их крышами - всё это смотрелось пронзительно и мрачно:

Да пустой Памирский тракт, на котором пешеходов гораздо больше, чем машин:

Говорят, именно по причине своей суровости, малосовместимой с жизнью белого человека, Памир так и не стал британской колонией: англичане проникли сюда на полвека раньше русских, но не выставляли на высокогорьях постов и гарнизонов. С падением Коканда в 1876 году памирские горные княжества, все эти знакомые по прошлым частям , или , лишились пусть и сугубо номинального, но всё-таки покровителя, и ими заинтересовались соседи. О всех перпетиях тогдашней беготни по Крыше Мира , ну а я перескажу их совсем вкратце. Фактически, не без помощи англичан, почти 20 лет Памир делили между собой афганцы, поднимавшиеся по долинам рек до самого Аличура, до упоминавшегося в прошлой части озёра Яшилькуль, и китайцы, тихо проходившие на безлюдное плато, ставившие там свои посты, покорно оступавшие при виде русских отрядов, и так же тихо возвращавшиеся, стоило было осесть их пыли. В 1891 году британская делегация открыла консульство в Кашгаре, но русской разведке было ясно - англичане готовят почву для официального раздела Памира между Афганистаном и Китаем. Летом 1892 года полковник Михаил Ионов , поднявшись из Ферганы, разгромил афганцев у Яшилькуля, и возвращаясь назад в Фергану, оставил небольшой отряд на зимовку в горном урочище с китайским названием Шаджан. Зимовка прошла успешно, и год спустя казаками и солдатами под руководством военного инженера Андрияна Серебрякова началось строительство Памирского поста - так русские закрепились на Крыше Мира, и по воспоминания шведского путешественника Свена Гедина , Памирский пост напоминал одинокий корабль, окружённый чуждой стихией. Названия Памирский пост и Шаджан фигурировали параллельно, и лишь недавно экспедиция установила , что это не одно и то же: Памирский пост располагался на месте кишлака Кони-Курган в 8 километрах от Мургаба, позже центр Памирского погранотряда и вовсе переместился в де-юре бухарский Хорог, ну а название Шаджан последний раз упоминается в документах за 1911-й год, уступив место персидскому Мургабу. Царский погранотряд сменился советским, советский - интернациональным (фактически русским), и лишь в 2004 - таджикистанским, но скажем прямо - дальше по тракту следова русского присутствия на Памире сохранилось гораздо больше, чем в Мургабе, разросшемся в 1930-40-х годах как база Памирского тракта и геологических партий.

Живут здесь примерно поровну киргизы и памирцы. Первые просто осели в посёлке из кочевий в окрестных степях, вторые приезжали в советское время как чиновники и назначенцы. На тракте восточнее гостиницы - памятник таджикско-киргизской дружбе:

Западнее над Мургабом светит красная звезда, возможно на могиле павших в гражданскую войну красноармейцев, и само кладбище, вполне может быть, появилось ещё при погранодтряде:

У тракта - мемориал Великой Отечественной, хотя глядя на барельефы, я бы скорее подумал на "Манас":

Мемориал стоит между погранотрядом, то есть воинской частью на месте той самой Шаджанской зимовки, и зданием администрации. Мургабский район с площадью 38 тысяч квадратных километров занимает весь Восточный Памир, больше половины Горно-Бадахшанской автономной области, и существенно превосходит любую из западных областей Таджикистана. Живёт здесь при этом 14 тысяч человек (да и те в основном в Мургабе и окрестностях), то есть безлюдие Восточного Памира вполне себе заполярное.
Ниже администрации ("акимият" её тут называть, кстати, или всё ж таки "хукумат"?) - как и положено, Ильич. На площадях я их в Таджикистане видел всего трижды - здесь, в гидронеэнергетическом и атомном , да ещё одного где-то на задворках Хорога. Но мургабский Ильич - самый опрятный, свежепобеленный:

Ильич глядит на пешеходный бульвар, параллельный Памирскому тракту, и на бульваре этом местами даже есть деревья, в середине сентябре уже совершенно жёлтые. Такими же я видел их где-нибудь под Воркутой, но зимы здесь не лучше воркутинских: -40 - в порядке вещей, -53 - в качестве рекорда, и всё это с ветрами и почти без снега. Говорят, каждое дерево здесь ответстнные люди знают в лицо и буквально выхаживают, как ребёнка.

На бульваре - приземистые общественные здания времён постройки Памирского тракта и ещё один воинский обелиск:

А "лесенкой" из нескольких огромных ступеней здесь расположены не только памятники, но и сам город. Панорамы Мургаба мрачны:

Но впрочем, не меньше ассоциаций, чем с Крайним Севером, Мургаб вызывает с и другими тоскливыми . Крайний Верх хуже Крайнего Севера тем, что на Севере лишь только холодно, зато хоть залейся воды и хоть объешься ягод, грибов, рыбы да дичи. Здесь же безводная солёная пустыня, и мургабские колодцы поражают своей капитальностью - кажется, будто уходят они на невероятную глубину, к самым корням Памира:

Переулки меж глухих стен и заборов:

Старые машины в неплохом состоянии:

А вообще Мургаб большой, из конца в конец да при общей квёлости от горной болезни я бы не стал его проходить пешком. Статус города всё же условен, и Мургаб производит впечатление скорее маленького городка, чем большого села. Ниже - пойма реки Мургаб (не путать с тёзкой в Туркмении!) с одинокой мечетью посреди пастбищ:

Мечети в Мургабе довольно заметны, особенно после Памира, где исмаилиты мечетей не строили. Тут наверняка есть и исмаилитская джамаатхана, а вот русской церкви нет точно, да и самих русских в лучшем случае единицы.

Тут меня больше всего удивил флаг - откуда вдруг синяя полоса? Это что-то значит, или же просто красный под "ядерным" солцем выцвел до синего?

Не миновать, конечно же, и сам базар со множеством лавок, устроенных прямо в контейнерах:

И парой старых павильонов в виде юрт:

Я нашёл их пустыми, но явно не заброшенными:

Есть на базаре и пара столовых вида непрезентабельного, но вполне приличных по качеству еды. В них можно купить самсу и манты с мясом яка. Летом её продают "в реальном времени" в тех самых юртах у гостиницы, но зимой (то есть уже в середине сентября) готовят только по заказу. Скажем прямо, аличурских плов с жаренным ячьим мясом оказался куда вкуснее, а здесь что в мантах, что в самсе мясо яка было невыносимо жирным.

А в магазине водку продают стаканчиками, и на неё есть спрос... Вообще, вечером по Мургабу ходить не очень комфортно, особенно ближе к тракту:

По моим впечатлениям, арод тут по сравнению с долинами гораздо более суров и угрюм. Жители высокогорий мало улыбаются, у них обветренные лица, как у солдат. С прохожим иностранцам тут многие здороваются, но не очень-то охотно идут на дальнейший контакт:

Странный драндулетик. Такой же точно я видел в Душанбе и был уверен, что это самоделка.

Не знаю, как так вышло, но мужики на моих фото в основном памирцы, а женщины, дети и старики - в основном киргизы:

Самый характерный атрибут киргиза - войлочный колпак:

Утром на востоке, над пограничным Сарыкольским хребтом, я увидел густые белые облака:

И лишь к полудню осознал, что облака эти не меняют очертаний:

И когда я осознал, что это не облака, а горы, у меня мороз прошёл по коже от ощущения их высоты. Это Кашгарский хребет, или Конгурмузтаг, отделённый глубокими долинами от Памира и Куньлуня. Как результат, его то причисляют к первому, то ко второму, то и вовсе выделяют в отдельное нагорье, маленькое - но страшно высокое: в ряд стоят три семитысячных пика Конгур (7649м или даже 7719м), Музтаг-Ата (7546) и Конгуртюбе (7530м). Вроде бы именно в таком порядке, слева направо, они и видны здесь, и господствует над Мургабом именно Музтаг-Ата, в переводе Отец Ледяных Гор, представляющий собой пологой заснеженный купол.

И если это Памир, то из Мургаба видна его высшая точка - все три семитысячника Конгурмузтага выше любого из трёх семитысячников таджикистанского Памира. Если это Куньлунь - то получается, что и его возможно увидеть из постсоветских стран. Куньлунь чуть выше Памира, но чуть ниже Гиндукуша, и считавшийся сто лет назад высочайшими горами планеты Памир на самом деле где-то в середине первой десятки: выше него (с Конгуром или без) Гималаи, Каракорум, Гиндукуш, Куньлунь и Сычуаньские горы. Ну а если Кашгарский хребет - ни то и ни другое, то в любом случае за ним - Кашагрия, страшная пустыня Такла-Макан, название которой значит "уйдёшь - не вернёшься", да река Тарим, образующая дельту прямо посреди пустыни, и все те таинственные еграи и тангуты, Цайдам и Турфан, знакомые по путевым заметкам Пржевальского...
От Мургаба едущими на север по Памирскому тракту в правый бок дышит уже не Афганистан, а Китай.

Побродив часа два по Мургабу, я решил уезжать в Ош. Но придя на пятак у базара, я узнал, что все машины уже ушли, следующие пойдут завтра. Мургаб-Ош - самый глухой участок всей горной дороги от Душанбе до Бишкека, и фактически в день по нему проходит пара машин утром на Ош и пара машин вечером из Оша. Отправляясь утром, пассажиров машины набирают в предшествующий день, то есть я мог уехать лишь назавтра.

Сидеть в Мургабе лишний день мне не хотелось, поэтому я побрёл к выезду из посёлка:

Мимо меня частенько проходили фуры, но все они поворачивали направо: настоящий Памирский тракт с 2004 года пор уже не Душанбе-Ош, а Душанбе-Кашгар через перевал Кульма (4362м), и фуры с иероглифами да круглолицыми китайцами за рулём - привычная часть мургабского пейзажа.

А вот легковушки все шли на мургабские выселки, и простояв два часа да промёрзнув на ветру, я махнул рукой. Говорят, выстоять тут попутную машину всё же можно... но мой знакомый например так ждал 7 часов. Вернувшись на "пятак", среди джипов я увидел белых людей да услышал русскую речь, и тут же влез в разговор. Машину до Оша, как и я, искали четверо туристов - пара немцев из Дрездена и пара украинцев из Львова, по-русски впрочем говоривших очень чисто, хотя как я узнал позже, русский язык здесь пригодился им впервые в жизни. Водители до Оша берут 1000 сомони (7500 рублей) за машину, и конечно же пятый попутчик туристам был никак не лишним. Немцев звали Симеон и Сабрина, украинцев - Арсен и Наташа, и следующие три дня я провёл вместе с ними. Они собирались ехать до Оша с остановкой на ночь на высокогорном озере Каракуль, и мне эта идея понравилась. Машина выезжала с утра, а ночевать мы пошли в небольшой гестхаус, где душ нагревался от солнца, а когда за стирку пяти вещей мне предложили заплатить 20 сомони, я понял, что стирать здесь будут вручную - и вода, и электричество в Мургабе дороги.... Хозяином гестхауса был колоритный безбородый старик, не похожий ни на памирца, ни на киргиза - может быть, полукровка? Он с восторгом рассказывал мне про Китай, меняющий Таджикистан буквально на глазах, и о том, что "советская власть для таджиков ничего не делала": "Вот есть тут в горах рудники. Советы там всё что-то искали-искали-искали, а китайцы просто приехали и начали добывать!".

С немцами я общался на ломанном английском, с украинцами - на русском, а впятером - то так, то этак. Симеон и Сабрина совершали (и вроде бы с тех пор даже совершили) кругосветное путешествие, Арсен и Наташа через Закавказье и Иран ехали в Киргизию, откуда собирались лететь самолётом в Индию. Немцы расспрашивали меня о моих путешествиях, я показывал им на ноутбуке фотографии с Крайнего Севера, так что в итоге Сабрина с восторгом сказала Симеону: "В следующий раз едем в Россию!". С не меньшим интересом они слушали меня и про Донбасс и Крым, и сошлись на том, что надо уважать чужую точку зрения. С украинцами разговоры особо не клеились, но уж не знаю, в национальности тут было дело или нет. Больше всего меня впечатлила реакция галичан на мой коминг-аут о посещении ОРДиЛО (так это там называется): полное равнодушие, ни агрессии, ни интереса, словно вообще не про их страну речь. И всё же сдержанное напряжение ощущалось:
-А я вот уже мечтаю, как спущусь на равнину и буду ехать по нормальной дороге, и по бокам у меня будут не пропасть справа и стена слева, а обочины, поля...
-Хм... Мне кажется, живя в России, сложно ругать дороги в других странах.
-Честно говоря, - не сдержался, - хуже чем у вас в Прикарпатье я дорог ещё не видел.
-Сделали там с тех пор дороги!
В целом, переменами в родной Галиции львовяне были чрезвычайно довольны: дороги делаются, туристы валят валом, каждую неделю фестивали, в общем жить стало лучше, жить стало веселей...

Утром приехал джип, и затарившись самсой с мясом яка, мы взяли курс на Восточный Памирский тракт. Сначала - заправившись, к восторгу немцев - вот так:

Киргизское кладбище на выезде их Мургаба:

Да старый, советский ещё указатель на фоне таможни и манящего Китая за горой:

В следующей части продолжим путь по Высокому Памиру - через перевал Акбайтал на Каракульское озеро, на 4-километровой высоте.

45.
ТАДЖИКИСТАН-2016

Мургаб - затерянный среди гор посёлок на Восточном Памире и заключительная наша ночёвка на маршруте по Памирскому тракту перед спуском в Киргизию. Это один из самых удалённых уголков Таджикистана - почти 1000 километров от Душанбе, 225 - от столицы Горного Бадахшана Хорога. Мургаб расположен в долине одноимённой реки между гор на высоте 3612 метров над уровнем моря - это самый высокогорный районный центр на постсоветском пространстве. Климат здесь суровый - зимой до минус пятидесяти, а летом - до плюс сорока. В первых числах мая, когда мы здесь были, контрасты погоды тоже весьма значительны - днём по-летнему тепло, а ночью в высокогорную долину приходят сильные заморозки, даже в тёплой одежде пронизывающие до костей. И клубится под огромными памирскими звёздами дымок десятков дровяных печек, наполняя воздух приятным ароматом.

1. Для начала посмотрим на посёлок сверху... Население Мургаба сегодня составляет порядка шести тысяч человек.

2. Застройка удалённого райцентра низкоэтажная - в основном, частный сектор, с небольшими вкраплениями двух-трёхэтажных домов...

3. Мургаб расположен в окружении гор в плоской долине в месте слияния рек Мургаб и Ак-Байтал (стекающей с самого высокого перевала Памирского тракта, который мы завтра преодолеем).

4. Добраться сюда общественным транспортом невозможно - в Хорог и Душанбе можно уехать на попутных джипах по Памирскому тракту, которые отправляются из Мургаба несколько раз в неделю. Периодически бегают внедорожники и в Киргизию. Зимой с транспортом ещё сложнее - в калёный тридцатиградусный мороз в ожидании попутной машины здесь можно застрять на несколько дней, а то и недель. В долине в окрестностях посёлка есть аэропорт, но сегодня он принимает только редкие военные вертолёты.

5. Приземистая мечеть среди низких глинобитных построек.

6. Река Мургаб и мост, по которому проходит дорога. В Мургабе встречаются две трассы - главный Памирский тракт из Хорога в киргизский Ош и его важное ответвление на перевал Кульма и далее в Китай. Впрочем, сегодня ответвление на Китай имеет гораздо большее значение, чем исторически главная трасса на Ош - это единственная трасса, напрямую соединяющая Таджикистан и Поднебесную, по ней в Китай идут десятки таджикских фур, обеспечивающих страну китайскими товарами (мы их в больших количествах видели на маршруте). В то время как в Киргизию отсюда дальше едет совсем немного машин.

7. В Мургабе многие годы действовала советская воинская часть. До начала 2000-х здесь дислоцировались российские военные. Сегодня они ушли, вместо них находится небольшой таджикский военный контингент, а большая часть казарм стоит заброшенными.

10. От Мургаба совсем недалеко до границы с Киргизией. Население посёлка - примерно поровну таджиков и киргизов. Как я уже писал, между собой таджики и киргизы говорят на русском. В посёлке, несмотря на его удалённость, очень много детей.

12. В Мургабе от трассы уходит дорога на Китай, а Главный Памирский тракт, по которому мы следуем, ведёт дальше в Киргизию. Сарыташ - это первый киргизский посёлок после границы. А до Оша отсюда - 417 километров. Весь этот отрезок (включая пересечение государственной границы) мы преодолеем за завтрашний день.

13. И снова весёлые беззаботные дети Памира. :))

17. Памятник павшим в Великой Отечественной войне.

20. Когда-то здесь горел Вечный огонь. Сейчас не горит - но в целом памятники ВОВ и в Таджикистане, и в Киргизии вполне ухоженные.

22. Посёлок Мургаб не сильно изменился с советских времён - всё те же домишкки, глинянные хаотичные постройки, заборчики, деревянные фонарные столбы... Может быть только чуть-чуть обветшал местами...

24. А ещё здесь, как и везде в среднеазиатской глубинке - просто чудесный ретро-парк советских машин. :))

28. Центральная улица Мургаба по-прежнему носит имя Ленина.

29. Улица Ленина - местный "бульвар".

30. На который ровным строем выходят фасады белёсых домов.

31. По бульвару ездят редкие "Москвичи" и "Жигулёнки" да пацанва залихватски рассекает на велосипедах.

33. Одно из госучреждений на улице Ленина.

34. А вот и сам Ильич - всё так же на месте, как и много лет назад.

35. В конце улицы Ленина находится ещё один памятник ВОВ, с изображением сталинградской Родины-матери.

37. А это уже таджикская семья.

38. У многих людей на улице лица закрыты платками. Ветер несёт много пыли и песка...

39. Ещё пара фотографий улиц посёлка.