Стихотворения А.Н. Апухтина. Санкт-Петербург, типография Ф.С. Сущинского, 1886, 218, IV стр. В п/к марокеновом переплете эпохи с тиснением золотом на корешке. Вощенные, под «мрамор», форзацы. Мягкие издательские обложки сохранены. Тираж 3000 экземпляров. Экземпляр на толстой веленевой бумаге. Формат: 26х18 см. Первое прижизненное издание стихотворений автора. Редкость в таком виде!

Библиографическое описание:

1. The Kilgour collection of Russian literature 1750-1920.Harvard-Cambrige, 1959, №44 - сильно зарезанный экземпляр!

2. Книги и рукописи в собрании М.С. Лесмана. Аннотированный каталог. Москва, 1989, №104.

3. Библиотека русской поэзии И.Н. Розанова. Библиографическое описание. Москва, 1975, №252.

4. Мезиер А.В. Русская словесность с XI по XIX столетия включительно. Спб., 1899 - отсутствует!

5. Смирнов-Сокольский Н.П. «Моя библиотека», Москва, 1969 - отсутствует!

Ночи безумные, ночи бессонные,

Речи несвязные, взоры усталые...

Ночи, последним огнём озарённые,

Осени мёртвой цветы запоздалые!

Пусть даже время рукой беспощадною

Мне указало, что было в вас ложного,

Все же лечу я к вам памятью жадною,

В прошлом ответа ищу невозможного...

Вкрадчивым шёпотом вы заглушаете

Звуки дневные, несносные, шумные...

В тихую ночь вы мой сон отгоняете,

Ночи бессонные, ночи безумные!

Апухтин, Алексей Николаевич (1840-1893) - знаменитый русский поэт и прозаик, автор неподражаемых романсов. Детство Алексея Николаевича, родившегося 15 ноября 1840 г., прошло в родовом имении Павлодар Калужской губернии. Родители его принадлежали к старинным дворянским фамилиям, он получил прекрасное домашнее образование. С детских лет его связывала теснейшая дружба с матерью, Марией Андреевной, урожденной Желябужской, «женщиной ума замечательного, одаренной теплым симпатичным сердцем и самым тонким изяшным вкусом». Первый биограф, друг поэта Модест Ильич Чайковский, писал: «Поэтический дар Алексея Николаевича сказался очень рано. Сначала он выражался в страсти к чтению и стихам преимущественно, причем обнаружилась его изумительная память». В 1852 г. Апухтин поступил в закрытое учебное заведение - Петербургское училище правоведения. Соучеником и другом его стал П. И. Чайковский. В посвященном Петру Ильичу стихотворении поэт писал:

Ты помнишь, как, забившись в «музыкальной»,

Забыв училище и мир,

Мечтали мы о славе идеальной...

Искусство было наш кумир.

Юноша учился блестяще и проявил блестящие способности, знал наизусть множество стихотворений А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова, пытался сочинять сам. Апухтин был литературной звездой училища - редактором ученической газеты и поэтом, чей талант вызывал у одноклассников благоговение. Он был представлен И.С. Тургеневу и А.А. Фету, которые ему покровительствовали. При содействии директора училища А.П. Языкова в газете «Русский инвалид» за 6 ноября 1854 года появилось первое опубликованное стихотворение Апухтина «Эпаминонд», посвященное памяти В.А. Корнилова. В 1857 г. в «Современнике» по рекомендации И. С. Тургенева был опубликован цикл стихотворений Апухтина «Деревенские очерки». Окончив училище, он определился на службу в Министерство юстиции. Особого рвения к службе не проявлял. В 60-е гг. его стихи публикуются в различных журналах. Сотрудничество с «Современником» прекращается из-за расхождения во взглядах с радикально настроенным редакционным составом журнала. В стихотворном обращении к «современным витиям» Апухтин восклицает:

Я устал от ваших фраз бездушных,

От дрожащих ненавистью слов!

Летом 1866 года Алексей Николаевич посетил Валаам. Он приезжал сюда вместе со своим близким другом Петром Ильичем Чайковским. Друзья совершают ознакомительные поездки, с интересом знакомятся с природой острова, делают записи - один на листах нотной бумаги, другой - в поэтическом дневнике. В 1883 году поэт пишет поэму «Год в монастыре». Сюжетом поэмы послужил случай из монастырской жизни: молодой юноша Кирилл убегает из богатого родительского дома. Суровая жизнь валаамских старцев, красота дикой природы поражают воображение юноши, горя любовью к Богу и, желая спасения своей души, он остается в монастыре, и предается подвигам поста и молитвы. «Год в монастыре» был любимым детищем поэта: «Ты не можешь себе представить, - писал он 2 марта 1885 года Карцову - с каким особенным чувством начал перелистывать рукопись этой квази-поэмы, которую я не могу разлюбить… Не только каждая глава ее пережита мною, но и описание каждой главы имеет свою историю».

Уж две недели я живу в монастыре

Среди молчания и тишины глубокой.

Наш монастырь построен на горе

И обнесен оградою высокой.

Из башни летом вид чудесный, говорят,

На дальние леса, озера и селенья;

Меж кельями разбросанными - сад,

Где множество цветов и редкие растенья

/Цветами монастырь наш славился давно/.

Весной в нем рай земной; но ныне

Глубоким снегом все занесено,-

Все кажется мне белою пустыней,

И только купола церквей

Сверкают золотом на ней.

Направо от ворот, вблизи собора,

Из-за дерев едва видна,

Моя ютится келья в два окна,

Приманки мало в ней для суетного взора:

Досчатая кровать, покрытая ковром,

Два стула кожаных, меж окон стол дубовый

И полка книг церковных над столом;

В киоте лик Христа, на нем венец терновый.

Жизнь монастырская без бурь и без страстей

Мне кажется каким-то сном беспечным.

Не слышу светских фраз, затверженных речей

С их вечной ложью и злословьем вечным,

Не вижу пошлых, злобных лиц…

Одно смущает недостаток веры.

Но Бог поможет мне:

Его любви нет меры,

И милосердью нет границ!

В 1865 г. Апухтин пишет П.И. Чайковскому: «Никакие силы не заставят меня выйти на арену, загроможденную подлостями, доносами и... семинаристами!» Поэт остается в стороне от общественной и литературной борьбы, вне литературных партий и направлений. Относившись отрицательно и к крайностям нигилизма, и к демагогии правящих верхов, и к одержимости славянофилов, поэт в своем творчестве ориентируется на подлинные духовные ценности. Он любил называть себя дилетантом в литературе, при этом литературное творчество было главным делом его жизни, а виртуозность и непринужденность его стихов были не только свидетельством таланта, но и следствием упорного труда. В середине 60-х гг. Апухтин некоторое время служит чиновником по особым поручениям при орловском губернаторе, затем возвращается в Петербург. В этот период в Петербурге известен Апухтин - завсегдатай светских салонов, заядлый театрал, завоевавший признание в ролях Молчалина и Фамусова, блестящий рассказчик, автор экспромтов,- но почти не известен Апухтин-поэт. В 70-е гг. он по-прежнему мало печатается, пишет только для себя и своих ближайших друзей. Но его стихи получают все большее распространение: их переписывают, читают с эстрады, композиторы пишут на слова Апухтина романсы. К концу 70-х он становится литературной знаменитостью. Первый сборник стихов Апухтина тиражом три тысячи экземпляров вышел в 1886 г.; при жизни автора он переиздавался три раза: 1886, 1891 и 1893 г.г. Шестое, посмертное издание вышло в 1907 году. Но и в пору наивысшей популярности поэт держится в стороне от литературной жизни. Правда, он принимает участие в литературных сборниках, издававшихся в благотворительных целях. Охотно участвует в сборе пожертвований на памятник Пушкину. А. Жиркевич вспоминает, что в последние дни своей жизни Апухтин, просыпаясь, «немедленно, не говоря ни про что другое, начинал декламировать Пушкина, и только одного Пушкина». В начале 90-х были написаны прозаические произведения - «Неоконченная повесть», «Архив графини Д.» (1890), «Дневник Павлика Дольского» (1891), фантастическая повесть «Между смертью и жизнью» (1892), опубликованные посмертно. Прозу Апухтина высоко оценивал М.А. Булгаков. Тематический диапазон поэзии Апухтина сравнительно невелик: «роковая неразделенная любовь», ностальгия по прошлому, одиночество человека в мире «измен, страстей и зла», загадочность человеческой души. Лирического героя Апухтина больше всего волнует загадка любви - таинственной, стихийной, дисгармоничной. Это чаще всего безответная роковая страсть, из плена которой невозможно вырваться:

Я все забыл, дышу лишь ею,

Всю жизнь я отдал ей во власть,

Благословить ее не смею

И не могу ее проклясть.

Для него, как позже для Блока, «только влюбленный имеет право на звание человека». А. А. Волынский справедливо заметил: «Как поэт любви Апухтин проще, искреннее и задушевнее многих других поэтов». В лирике Апухтина разворачиваются антитезы жажды жизни и стремления к смерти, любви и разочарования в ней, веры и неверия. Поэт психологически точно изображает эмоциональный мир своих героев. Один из постоянных мотивов лирики Апухтина - страдания:

Я так страдал, я столько слез

Таил во тьме ночей безгласных,

Я столько молча перенес

Обид тяжелых и напрасных.

Я так измучен, оглушен

Всей жизнью дикой и нестройной...

Переживания влекут «вечные» вопросы: о судьбе человека, о смерти:

Кто так устроил, что воля слаба?

Вот он, смотрите, лежит без дыханья... Боже!

К чему он родился и рос? Эти сомненья, измены, страданья,-

Боже, зачем же он их перенес?

Зрелый Апухтин - неотразимый остроумец, записной рассказчик, мастер экспромта. Поэтические произведения Алексея Николаевича рассчитаны на непосредственную эмоциональную реакцию, он изображает узнаваемые и близкие каждому чувства. В одном из стихотворений поэт признается, что переживает истинные минуты счастья, когда

Блеснет внезапно луч участья

В чужих внимательных очах.

Наибольшую известность ему принесли романсы. Используя все традиции любовного, цыганского романса, он внес в этот жанр много собственного художественного темперамента. Многие романсы были положены на музыку П. Чайковским и другими известными композиторами («Забыть так скоро», «День ли царит», «Ночи безумные», «Пара гнедых» и др.). Характерно, что для А.А. Блока романсы Апухтина из обычных примет бытовой культуры конца века стали поэтическим символом целой эпохи: «цыганские, апухтинские годы»:

Пара гнедых, запряжённых с зарёю,

Тощих, голодных и грустных на вид,

Вечно бредёте вы мелкой рысцою,

Вечно куда-то ваш кучер спешит.

Были когда-то и вы рысаками,

И кучеров вы имели лихих,

Ваша хозяйка состарилась с вами,

Пара гнедых!

Ваша хозяйка в старинные годы

Много хозяев имела сама,

Опытных в дом привлекала из моды,

Более нежных сводила с ума.

Таял в объятьях любовник счастливый,

Таял порой капитал у иных;

Часто стоять на конюшне могли вы,

Пара гнедых!

Грек из Одессы и жид из Варшавы,

Юный корнет и седой генерал -

Каждый искал в ней любви и забавы

И на груди у неё засыпал.

Где же они, в какой новой богине

Ищут теперь идеалов своих?

Вы, только вы и верны ей доныне,

Пара гнедых!

Вот отчего, запрягаясь с зарею

И голодая по нескольку дней,

Вы продвигаетесь мелкой рысцою

И возбуждаете смех у людей.

Старость, как ночь, вам и ей угрожает,

Говор толпы невозвратно затих,

И только кнут вас порою ласкает,

Пара гнедых!

Тихо туманное утро в столице,

По улице медленно дроги ползут,

В гробе сосновом останки блудницы

Пара гнедых еле-еле везут.

Кто ж провожает её на кладбище?

Нет у неё ни друзей, ни родных...

Несколько только оборванных нищих,

Пара гнедых, пара гнедых!..

Анализ творчества одного из поэтов (по выбору).

Поэзия 1880-1890-х гг.

Поэтическое двадцатилетие 80-90-х гг. чаще всего называют поэтическим «безвременьем». В 80-е гг. не появилось крупных поэтических имен. Наиболее яркие представители этого периода – С.Я.Надсон, К.К.Случевский, К.М.Фофанов, А.Н.Апухтин, А.А.Голенищев-Кутузов, М.А.Лохвицкая – в литературной иерархии давно носят почетное звание «русские второстепенные поэты». Но «второстепенные» - не значит «второсортные». Поэзия этого периода подготовила поэтический ренессанс начала 20 в. Поэты-восьмидесятники отразили драматизм смены поэтических эпох, «перелома» художественного сознания (от классики к модернизму, от «золотого» века русской поэзии к «Серебряному веку» (Н.А.Оцуп, единомышленник Н.Гумилева по «Цеху поэтов».)

Поэтические символы, отразившие духовную атмосферу «безвременья»: в творчестве Фофанова это образ «засохших листьев», которые неожиданно оживают, как воскресшие мертвецы, напитавшись заемным восторгом чуждой им весны («Засохшие листья», 1896); в лирике Апухтина это астры, «поздние гостьи отцветшего лета»; цветы, распустившиеся в преддверии осенней, тронутой первым стеклянным холодом природы («Астрам», 1860-е гг.). Это выразительный образ «зимнего цветка» в поэзии К.К.Случевского, («Цветок, сотворенный Мефистофелем»).

«Великий спор» между двумя течениями, «гражданской» и «чистой» поэзией, для этих поэтов был уже неактуальным. Они не объединялись в школы, не выпускали манифестов. Незавершенный, открытый характер художественных исканий «детей ночи» (Д.С.Мережковский) не дает оснований отказывать этому периоду в определенной целостности.

В историко-литературной науке были попытки дать ему четкие терминологические характеристики – «декаданс», «пресимволизм», «неоромантизм».

Авторы учебника «История рус. лит. 19 в.» (ч.3) под ред. В.И.Коровина (н-р, С.В.Сапожков) считают, что наибольшего доверия заслуживает попытка З.Г.Минц описать литературный процесс конца 19 века именно термином «неоромантизм».(Минц З.Г. «Новые романтики» (к проблеме русского пресимволизма) .//Тыняновский сб. РИГА, 1988.)

Типологические признаки этого явления:

1)Отказ от полного бытового правдоподобия, усиление художественной условности текста, интерес к фольклору и литературной легенде;

2)Поиски универсальной картины бытия, основанной на глобальных антиномиях (цель и бесцельность существования), жизнь и смерть, я и мир и т.п.

3)тяготение стиля, с одной стороны, к повышенной эмоциональности, экспрессивности и, с другой стороны, стремление к «прозаичности», к натуралистической «мелочности» описания. Очень часто обе тенденции сосуществовали в стиле одного поэта, создавая эффект диссонанса.

Поэзию 80-90-х гг. условно можно разделить на 3 группы:

1.С.Я.Надсон и «скорбные поэты»

2.Поэты «эстетской» направленности (Андреевский,А. Апухтин, Фофанов, М. Лохвицкая, Случевский и др.

3.Поэты предмодернистской ориентации (Вл. Соловьев, Д.Мережковский, Н.Минский).

Родился в старинной дворянской семье в городе Болхове, Орловской губернии. В 1859 г. Окончил Петербургское училище правоведения. Служил в министерстве юстиции. С детства проявлял блестящие способности, впервые выступил в печати в 14-летнем возрасте.

Алексей Николаевич Апухтин начал печататься в 50-х гг., но первый сборник его «Стихотворений» появился только в 1886г. Книга была открыта поэмой «Год в монастыре», представляющей дневниковые записи героя, в которых был отражен характерный круг основных тем и мотивов лирики Апухтина.

Герой поэмы, зараженный пессимизмом светский человек, бежит из «мира лжи, измены и обмана» под «смиренный кров» монастыря. Но жизнь в глубокой тишине, «без бурь и без страстей» вскоре наскучила ему. Тщетно пытается он изгнать из сердца образ любимой, которая доставляла ему так много горечи и страдания, - в нем все более и более «бушуют волны воспоминаний и страстей». Наконец, накануне пострижения герой навсегда прощается «с тихой, смиренной обителью», идя навстречу бурям жизни. Поэма лишена сложного драматического развития сюжета, это длинная цепь размышлений героя, его беседы с самим собою.

Тематика стихотворений первого сборника во многом родственна тягостным думам, лежащим в основе поэмы «Год в монастыре». Меланхолия, муки неразделенного чувства, «любви безумный стон», воспоминания об утраченном счастье, трагедия разочарования, тоска «томительных дней», пессимистические настроения – таково содержание поэзии Апухтина.

Ранее поэт тяготел к элегии и романсной лирике. Широко известные романсы «Ночи безумные, ночи бессонные», «Пара гнедых», «Разбитая ваза» и др. Апухтина привлекли внимание композиторов, в том числе П.И.Чайковского, долгие годы дружившего с поэтом.

В 80-х годах Апухтин начинает тяготеть к повествовательным стихотворным жанрам – дневнику, исповеди, письму, монологу, которые позволяли усилить эмоциональный накал переживаний героев и драматизировать их рассказ о себе. Обращение к повествованию в стихах, к своеобразной стиховой новелле дало Апухтину возможность внести в свою поэзию интонацию живой разговорной речи и более свободно вводить в нее интонацию живой разговорной речи и более свободно вводить в нее бытовую лексику.

Лирика А. изобиловала трафаретными поэтическими словосочетаниями и образами. Широким потоком вливались в его стихи «туманные дали», «небесные улыбки», «золотые сны», «лазурное небо», «яркие очи» и т.п. Обращение к повествовательной форме помогло поэту преодолеть тяготение к чужой образности. Апухтин не был зачинателем в области поэтического повествования, но он внес в него новые настроения и новое психологическое раскрытие человека своего времени. Созданные им монологи-исповеди («Сумасшедший», «Из бумаг прокурора», «Перед операцией») быстро вошли в эстрадный репертуар. В предисловии к «Стихотворениям» А., изданным в 1961 г., Н.Коварский справедливо пишет, что для А. было характерно стремление «породнить стихи и прозу. Стих А. под влиянием этого родства несомненно выигрывает. Лексика становится проще, реже встречаются «поэтизмы», стих делается свободней, вбирает значительно больше, чем раньше, разговорных элементов и в словаре и в синтаксисе.

(Цитаты подобрать самостоятельно).

Апухтин А. Н. был одним из наиболее проницательных в русской литературе поэтов – философов. В его творчестве в яркой форме соединились идейное содержание с исключительной поэтической силой. Верное прочтение Апухтина действительно возможно лишь на фоне поэтической традиции. Его стихотворения насыщены литературными ассоциациями и цитатами, рассчитанными на узнавание, и, чтобы быть правильно истолкованными, они должны постоянно соотноситься с поэзией предшественников.

Психологическая лирика Апухтина во многом учитывает достижения русской прозы второй половины 19 века. Поэту удается передать сложность, многослойность человеческой психики. Каждое стихотворение поэт наполнил искренним лиризмом и тончайшим психологизмом.

Апухтин Алексей Николаевич родился в Орловской губернии 17(29).07.1840, поэт–прозаик. Из старинного дворянского рода Апухтиных. С детских лет его связывала теснейшая дружба с матерью, Марией Андреевной. Она была женщиной ума замечательного, одаренной теплым сердцем и самым тонким изящным вкусом. "Ей обязан я порывами сердца высказывать свои ощущения". В 1852 году Апухтин был определен в Петербург, в училище правоведения, где возникла его дружба с П.И. Чайковским. Апухтин проявил блестящие способности, знал наизусть много стихов А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова, пытался сочинять сам. Как свидетельствует М.И. Чайковский, автор наиболее полной биографии Апухтина, он был представлен И.С. Тургеневу и А.А. Фету, которые ему покровительствовали. При содействии директора училища А.П. Языкова в газете Русский инвалид" (1854, 6 ноября) появилось первое стихотворение Апухтина "Эпаминонд", посвященное памяти администратора В.А. Корнилова. По окончании училища (1859 год) Апухтин поступил в Министерство юстиции и, дослужившись до младшего помошника столоначальника, в 1862 году уехал в свое родовое имение в Орловскую губернию. В 1863–65 годах – состоял старшим чиновником особых поручений при орловском губернаторе, вел следственные дела (список – ЦГИА, ф. 1284, оп. 67, д. 121). Участвовал в местной печати. Вернувшись в 1865 году в Петербург, он окончательно отказался от карьеры чиновник – был только номинально причислен к Министерству внутренних дел (с 1867 года надворный советник).

В 1859 году в "Современнике (№9; с цензурными изменениями) напечатано девять стихов под общим заголовком "Деревенские очерки", где среди прочих звучали и социальные мотивы ("Уныние пустых полей", "Ожидание свободы"). Гедонизм, присущий натуре Апухтина, со страстью отдававшегося наслаждениям и призиравший труд как "величайшее наказание, посланное на долю человека" вкупе с полемическим индифферентизмом определили его позицию – не обремененного обязанностями светского человека в жизни, сочинителя – дилетанта в поэзии (впрочем весьма тщательно работавшего над своими стихами). С писателями "он сталкивался только как светский человек. Личные отношения не играли никакой роли ни в его литературной деятельности, ни в его жизни" (Чайковский М., Биографический очерк, с.XXIX). В сатирических куплетах "Дилетант" (изд. 1896г.) открещиваясь от русского "Парнаса", с его "разночинным" духом, Апухтин с полемическим вызовом повторяет "Я дилетант, я дилетант". Со страниц большинства воспоминаний о поэте встает образ неистощимого остроума, изобретательного шутника, блестящего импровизатора, чьи каламбуры, быстро разносившиеся по Петербургу, были далеко не безобидны; такова эпиграмма на министра внутренних дел А.Е Тиматева, скульптора–дилетанта: "Он лепит, правда, хорошо/ Но министерствует нелепо". Однако мемуаристы заметили лишь внешнюю канву поведения поэта – культивируемый им самим образ беззаботного стихотворца. Из его частной переписки, где остроты тонут в потоке горьких жалоб, вырисовывается иная сторона личности Апухтина – ранимая натура, хорошо знакомая по его лирике. Повышенной уязвимостью и мнительностью поэта объясняется полная крутых поворотов его творческая судьба.

Неудивительно, что первый лирический сборник, выпущенный Апухтиным уже в немолодом возрасте в 1886 году, заново открыл его творчество широкой публике. Быстро раскупленный, а затем еще дважды переизданный при жизни Апухтина, он получил значительный резонанс в печати; некоторые рецензеры рассматривали томик его стихов как знамение надвигающейся поэтической эпохи (Русская мысль. – 1886. – №5. – с.311–313). Единодушное восхищение вызывали эмоциональность, мелодичность его лирики и, главное – удивительный психологизм, поныне дающий основания исследователям сближать поэзию Апухтина с прозой его великих современников. Так в стихотворной новелле "С курьерским поездом" (начало 70 гг.) ощутимо влияние толстовского психологизма: авторский, объективный рассказ "перетекает" во внутренний монолог героев, раскрывая их меняющееся состояние мира, случайных деталей бытовой обстановки: "И стало весело ей вдруг при мысли той,/ Все оживилося в ее воображенье!/ Сидевший близ нее и спавший пассажир/ Качался так смешно, с осанкой генерала,/ Что, глядя на него и на его мундир,/ Бог знает от чего, она захохотала". К психологической новелле тяготит и одно из лучших произведений Апухтина – поэма "Год в монастыре" (1883), написанная в излюбленной Апухтиным дневниковой форме, но выходящая за рамки интимной

Верное прочтение Апухтина действительно возможно лишь на фоне поэтической традиции. Его стихотворения насыщены литературными ассоциациями и цитатами, рассчитанными на узнавание, и что бы быть правильно истолкованными, они должны постоянно соотноситься с поэзией современников. Так, стихотворения Апухтина "Прощание с деревней" (1858г.) и "Приветствую вас, дни труда и вдохновенья…" (1870г. и 1885г.) отчетливо ориентированы на пушкинскую "Деревню"; начало стихотворения "Судьба" (1863г.) построено на ритмико–тематических перекличках с "Анчаром"; а в стихотворении "К морю" (1867г.) разработаны мотивы пушкинских элегий "Погасло дневное светило…" и "К морю". Апухтин – лирик сформировался в "поэтическую" эпоху 50–х годов, высоко чтившую Пушкина; простота и гармония пушкинского стиха остались до конца жизни идеалом поэта. Однако по–своему мироощущению, Апухтин куда ближе Лермонтову. Как и у Лермонтова, в его поэзии лирическое "Я" -–в непримиримом противоречии с "толпой бездушной" ("В театре", 1863г.); излюбленный Апухтиным мотив "светская жизнь – сцена" окрашен в лермонтовские тона; и наконец, в творчестве Апухтина выражена по–лермонтовски звучащая жажда приобщения к вечным ценностям – природе, вере, несущим успокоение измученной душе: "Я хочу во что–нибудь да верить,/ что–нибудь всем сердцем полюбить!" (Современным витиям", 1861г.). В поэзии Апухтина ощутимы и отголоски поэзии Ф. И. Тютчева ("Ночь в Монплезире").

В стихах поэта заметна инерция стиховых форм Некрасова, его напряженно–драматическая, скорбная интонация. По примеру Некрасова Апухтин активно включает в свой поэтический словарь бытовую лексику и прозаические детали. А небольшое, в двенадцать строк, стихотворение "В полдень", обладает широким эпическим фоном и в этом соотносимо с некрасовским стихотворением "На родине".

Творческое освоение Апухтиным традиций Некрасова не исключало, однако, полемики с ним. И это вполне закономерно. В стихотворении "К поэзии" ("В эти дни ожидания тупого…", 1881г.), написанном в связи с террористической деятельностью "Народной воли" и убийством Александра II 1 марта 1881 года, Апухтин отмежевывается от Некрасова, заявляя о себе как о противнике демократической поэзии и стороннике "чистого искусства". Явственная полемика с Некрасовым звучит в следующих строках, обращенных к "волшебнику" поэзии:

Герой поэмы "Год в монастыре" наделен аналитическим сознанием. Это тот "человек внутри", который стал объектом пристального художественного внимания Лермонтова в его стихах и в романе "Герой нашего времени". А его монологи–признания с их напряженным пафосом лирической исповеди сродни монологам–признаниям героев лермонтовской лирики.

Психологическая лирика Апухтина во многом учитывает достижения русской прозы второй половины XIX века. Поэту удается передать сложность, многослойность человеческой психики, диалектичность нравственно–психологического состояния человека. Он понимает, что противоречивая сложность переживаний далеко не выражается в произносимом слове и действиях. Апухтин пишет "между строк". Глубокая человечность, искренность и окрыленность чувства, тонкий, изящный психологизм роднят лирику Апухтина с прозой его великих современников. Старые и новейшие исследователи обратили на это внимание. Так, отмечена связь поэмы "Из бумаг прокурора" с прозой Достоевского, в частности с разработкой им темы выбора, включая выбор самоубийцы.

Психологическая аналитика, открытая Достоевским в сфере душевной жизни, не могла пройти мимо внимания поэта высокой культуры, ставшего знаменем своего времени. С традицией Достоевского взаимодействует и такое стихотворение Апухтина, как "Сумасшедший" (1890г.). В нем – та же глубина постижения больной человеческой психики, та же боль за судьбу затравленного человека, в состоянии безумия возомнившего себя всенародно избранным королем: "Близ солнца, на одной из маленьких планет / Живет двуногий зверь некрупного сложенья, / Живет сравнительно еще не много лет / И думает, сто – он венец творенья…"

Конечно, невозможно со всей определенностью заявить в данном случае о прямых влияниях и взаимодействиях – скорее всего, переклички вызваны патологической общностью художественных восприятий. Хотя велик соблазн заподозрить Тургенева в том, что он, создавая "Асю", "думал" апухтинскими стихами. Или, наоборот, Апухтин, создавая стихи, "держал в душе" тургеневскую повесть. Как бы то ни было, нельзя не поразиться удивительному сходству той сюжетной "канвы", по которой поэт и прозаик "вышивают" свои "узоры", раскрываю психологию своих героев.

Обладая несомненно высоким художественным даром Апухтин не боялся вводить в свои стихи образы и мотивы современников и предшественников – ему не угрожала опасность быть в поэзии простым подражателем, эпигоном типа Подолинского. Поэзия его не вторична, она свежа и оригинальна: ее питали не чужие образы, а сама жизнь. Можно смело урверждать, что все лирическое творчество Апухтина – это попытка, и весьма удачная и, может быть не до конца нами оцененная, передать средствами художественного слова "такую глубину" в сердце человека, "куда и мысль не проникает", выразить словами сложные и неуловимые душевные порывы и переживания. Каждое стихотворение поэт наполнил искренним лиризмом и тончайшим психологизмом. Тяжело было Апухтину в соседстве с такими талантами, как Ф. Тютчев, А. Фет, А. Толстой, А. Майков, Я. Полонский, К. Случевский, но он не затерялся среди них, не отступил в тень.

Наследуя традиции пушкинской и лермонтовской поры, равно как опираясь на опыт и открытия своих современников, Апухтин, по верному замечанию исследователя "обрел содержательное начало своей лирики в диалоге не с общественно–политическими течениями, а с произведениями изящной словесности, образующими свою духовную вселенную, которую еще называют второй реальностью" (Дмитриенко С. Указ. соч. – с.16).

5. Изображение «маленького человека» в романах Ф. М. Достоевского «Бедные люди», «Униженные и оскорбленные» (конфликт, группировка образов, сюжетные линии). Оценка романов Н. А. Добролюбовым.

«Униженные и оскорблённые» в творчестве Ф.М. Достоевского

На протяжении XIX века писателей волновала проблема «униженных и оскорблённых», и они писали об этом в своих произведениях. Первым тему «маленького человека» раскрыл А.С. Пушкин в повести «Станционный смотритель», продолжил эту тему Н.В. Гоголь, создавший в «Шинели» образ Акакия Акакиевича. Они утверждали, что каждый человек имеет право на жизнь, на счастье. Ф.М. Достоевский является не просто продолжателем этих традиций, он всем своим творчеством доказал, что всякий человек, кто бы он ни был, имеет право на сочувствие и сострадание.

Уже в первом своём романе «Бедные люди» Ф.М. Достоевский правдиво изобразил мир обездоленных и угнетённых людей. Главные герои романа – Макар Девушкин – полунищий чиновник, придавленный горем, нуждой и социальным бесправием, и Варенька – девушка, ставшая жертвой социального неблагополучия. Автор сочувствует своим героям, показывает красоту их души и внутреннее благородство.

В романе «Униженные и оскорблённые» опять мы видим обездоленных людей. Коварный и подлый человек Валковский втянул Ихметьева в судебный процесс и выиграл его. Обедневший помещик превращается в городского разночинца. Опять нищета. В судьбе Наташи Ихметьевой такой семейный крах отозвался в её поступках, которые она пытается оправдать не столько отчаянием, сколько жертвенной покорностью мужчине. Наташа покидает отца, становится духовной рабыней Алёши, зная, что он открыто любит другую девушку.

Особое место в творчестве Ф.М. Достоевского занимает роман «Преступление и наказание». Никогда раньше писатель так широко не изображал нищету и страдания обездоленных.

События, описанные в романе, происходят в Петербурге, в городе на Неве, мрачном, молчаливом, холодном и сыром. Он предстаёт перед нами зловещим пауком, символом зла и насилия, ужасов и жестокости. В нём невозможно жить, потому что он бесчеловечен. Куда бы ни привёл нас писатель, мы попадаем в нечеловеческие условия. Ведь жутко жить в «гробу», который снимает Родион Раскольников, в уродливом «сарае» Сони, в «прохладном углу», где обитает Мармеладов. Это город уличных девиц, нищих, бездомных детей, посетителей трактиров, которые ищут в вине минутного забвения от тоски. Духота и толкотня на улицах действуют угнетающе. Атмосфера Петербурга – атмосфера тупика и безысходности. Через весь роман проходят сцены, раскрывающие трагическую жизнь народа. Вот женщина с жёлтым лицом и впавшими глазами бросается в воду канала. Слышатся крики другой женщины: «До чёртиков напилась, батюшки, до чёртиков… удавиться тоже хотела, с верёвки сняли». Писатель заставляет нас заглянуть в один из «углов» столицы – семью Мармеладовых.

Смешон, жалок Мармеладов с его речью, с солидной ------ осанкой, шут, своим ораторством потешающий всех. Этот человек трагической судьбы. В пьянстве он пытается утопить своё горе, хотя понимает, что это не выход их положения. Исповедуясь перед Раскольниковым, Мармеладов говорит: «Некуда идти человеку». Ему остаётся одно – погибнуть, и он гибнет. Некуда идти и Катерине Ивановне – супруге Мармеладова. После смерти мужа она осталась с тремя малыми детьми в нищете. Это ужасно похудевшая женщина со следами былой красоты. Она постоянно кашляет, взгляд её неподвижен. Катерина Ивановна живёт воспоминаниями о том, что она офицерская дочь, воспитывалась в благородном пансионе, где получила по окончании золотую медаль. Она безнадёжно тешит себя мечтами о том, что сможет открыть свой пансион, а Соню возьмёт к себе в помощницы. Дети Катерины – это её страдание, потому что она бессильна им помочь. Самой маленькой нет шести лет. Раскольников видит её спящей на полу, «сидя, скорчившись и уткнувшись в диван». Она привыкла уже к нищете и вряд ли представляет, что может быть какая-то другая, счастливая жизнь. Самой старшей было девять лет. Отчаяние лишает Мармеладову рассудка. Обезумевшая, она ведёт детей на улицу, уговаривает их плясать и петь, кричит на них, а затем на людей, окружающих её, за то, что они ничего не подают. Дети убегают, она кидается за ними в погоню, но падает, захлёбывается кровью, и бросает вызов Богу: «Бог и без того должен простить… Сам знает, как я страдала! А не простит, так и не надо!».

Униженной и оскорблённой была и Сонечка Мармеладова. Не имея возможности заработать деньги честным трудом, чтобы прокормить мачеху и её маленьких детей, вынуждена была переступить нравственные законы: она идёт на панель. Принося домой деньги, омытые слезами, она как бы отдавала частицу себя, своего горя и стыда. Эта девушка не думала о себе. Намного важнее для неё жизнь любимых ею людей, их малые радости. Хотя Сонечка и вынуждена была перешагнуть через себя, душа её осталась чистой, неразвращенной. В ней продолжала жить «живая совесть». У Сони чёткая граница между добром и злом, у неё непоколебимая опора – вера в Бога. В этом она черпала силы, чтобы пережить все обиды и унижения, сохранить нравственную чистоту, живую душу и связь с миром в той грязи, в которую бросила её жизнь. Сонечка среди голода и унижений сохраняет веру в жизнь, в человека, отвращение к злу, насилию и преступлению. Соня принимает самое деятельное участие в спасении загубленной души Раскольникова. Она понимала, что ему нужен доктор, который мог бы вылечить его от навязчивой идеи, возвратить его к христианству. Таким доктором становится Соня, обладающая цельным внутренним миром. Она поняла главное: он несчастен, и она должна ему помочь. Сонечка протягивает ему руку помощи и милосердия. Она спасает Раскольникова от тяжёлого груза, который он взвалил на свои плечи, от помешательства, на грани которого он находился, делит этот груз поровну. «Вместе страдать будем», – говорит она.

А чем лучше судьба Раскольниковой Дуни? Ей грозит та же участь. Её домогается Свидригайлов, в имении которого она служила экономкой. Купить её любовь хочет бездушный делец Лужин, считавший выгодной женитьбу на девушке, которая всем будет обязана только ему. Дуня готова выйти замуж за нелюбимого человека, чтобы хоть чем-то помочь своей семье выбраться из нищеты. Мать и сестра хотят видеть Родиона счастливым, образованным человеком. Они всеми силами стараются достать хотя бы немного денег, чтобы заплатить за обучение.

В страшном, равнодушном мире, где обездоленному, слабому нет жизни, где торжествует пошлость, обман, зло, где всё продаётся и покупается, приходиться жить умному, мыслящему человеку. Родион хочет иметь образование, но ему приходиться бросить университет, так как нечем платить за обучение. У него доброе сердце. Пытаясь помочь своим родным и всем обездоленным, Раскольников приходит к осознанию собственного бессилия перед мировым злом. И вот в такой среде под низким потолком нищенской конуры в уме голодного, отчаявшегося человека зародилась чудовищная теория. Полное отчаяние в невозможности спасти сестру, помочь сломленному жизнью Мармеладову и его семье толкает Родиона на преступление. Из любви к человечеству он решил совершить зло ради добра. Таким путём он хотел помочь людям, погибающим в нищете и бесправии. Но, совершив преступление, Раскольников переживает глубочайшее душевное потрясение. Он не выносит чувства преступности и этим подтверждает честность простого народа.

Вот таков мир, в котором живут герои Ф.М. Достоевского, мир «униженных и оскорблённых». Романы писателей содержат глубокую правду о невыносимости жизни в капиталистическом обществе, где царствуют Лужины и Свидригайловы с их подлостью, эгоизмом, правду, вызывающую ненависть к миру лжи и лицемерия.

Трагизм положения героев Ф.М. Достоевского в том, что они видят безысходность своего положения. Всем содержанием своих произведений Ф.М. Достоевский доказывает, что жить в таком обществе невозможно. Осуждая «бунт» Раскольникова, автор тем самым осуждает социальный протест, а значит, и путь революционного преобразования действительности. По мнению писателя, наиболее близки широким народным массам нравственные идеалы смирения, всепрощения, которые исповедует Соня. Ф.М. Достоевский считает, что все люди перед Богом равны, нет «маленьких» и «великих», каждый человек – высшая ценность.

Мы начнем анализ произведений И.А. Бунина со скромной части художественного наследия писателя, а именно, с его так называемых «путевых поэм». Надо сказать, что тяга к странствиям, к познанию окружающего мира была в высшей степени присуща Бунину. Как таковые, путешествия автора отображены в цикле «Тень птицы» (1907-1911 гг.) и путевых дневниках «Воды многие» (1910-1911 гг.). Изданы они были уже эмиграции в конце 20х - начале 30х годов.

Примечателен восточный маршрут этих путешествий. Так, путешествие Бунина в Турцию и другие ближневосточные страны очень органично вписывается в традицию паломнических христианских текстов, восходящую к игумену Даниилу - он считается основателем жанра древнерусских «хождений». Постепенно этот жанр под влиянием светских тенденций в культуре и с развитием повествовательных форм утерял свою сакральность, может быть даже какую-то экстатичность, и превратился в обычный экзотический очерк, в котором достаточно сухо упоминается о посещении священных мест. Влияние Евангелия ослабевает, авторы чаще обращаются к апокрифам, а не к каноническим книгам Нового Завета. Эту мысль высказал первый рецензент «Тени птицы» историк П.М. Бицилли: «Замечательно, как слабо повлияло Евангелие на всю последующую культуру христианского человечества - доказательство, как бесповоротно умерла Эллада: ведь вся история христианского искусства, и западного, и восточного, связана гораздо более с апокрифами, нежели с каноническими книгами Нового Завета»1. Путешествие Бунина романтическое, Евангелие в нем присутствует в качестве фольклорных реминисценций. Христианская тема в повествовании не является солирующей, она фоновая, она существует наравне с импрессионистским пейзажем или, например, натюрмортом городского базара. По замечанию Бицилли, Бунин странствовал по следам Христа, но «Христа не нашел»2.

В целом, «Тень птицы» ничем не выделяется из общей направленности искусства «серебряного века», которое искало свою прародину - «золотой век». Литература этого периода представлена целым рядом «путевых поэм», направленность которых не географическая, не пространственная, а временная - маршрут этих путешествий пролегает в прошлое.

«Белый ищет зерна мирового развития в северо-африканских странах как антитезу эллинско-римскому генезису. Неоромантизмом дышат мексиканские записки Бальмонта. Розанов стремится подвести итог и склонен обнаружить новые, разрушительные веяния - подмеченная им в очерках об Италии дешевая американизация культуры»3.

Итак, цикл «Тень птицы» звучит в тональность с философией серебряного века. Бунин обращается к ушедшим векам, пытается с помощью воображения воссоздать историческую атмосферу.

Христианские и языческие мотивы присутствуют в самом названии цикла. Ведь его первоначальное название - «Поля мертвых». Так называется и городское кладбище в окрестностях Стамбула - безжизненные останки прошлого. И поле мертвых есть в книге пророка Иезекииля в 37 главе - но здесь кости мертвых по воле Бога оживают.

Конечно, в «Тени птицы» языческие мотивы превалируют. Главным образом, они выражаются в красочном, экзотическом показе, который атакует чувственное восприятие читателя, порабощает его воображение.
«Потом я стою на носу и смотрю то на острую железную грудь, грубо режущую воду, то на лежащую мачту бугшприта, медленно, но упорно лезущую в голубой склон неба».
«Вода стекловидными валами разваливается на стороны».
«Сладострастно сомнамбулический ропот жаб» и т.д.

Путешествие на Восток оставило глубокий след в душе Бунина, восточные образы и символы будут неоднократно появляться в последующих произведениях автора. В цикле «Темные аллеи» в заглавном рассказе главная героиня темноволосая, чернобровая, похожая на пожилую цыганку4, последние же рассказы цикла («Весной в Иудее», «Ночлег») напрямую вырисовывают портреты восточных красавиц, «будто пришедших из библейской Песни Песней»5. Этим портретам сопутствуют и восточные элементы одежды, интерьера, пейзажа, в особенности московского в «Чистом понедельнике»: «Странный город! - говорил я себе, думая об Охотном ряде, об Иверской, о Василии Блаженном. - Василий Блаженный и Спас-на-Бору, итальянские соборы - и что-то киргизское в остриях башен на кремлевских стенах…»6. «С меня опять было довольно и того, что вот я сперва тесно сижу с ней в летящих и раскатывающихся санках…, потом вхожу с ней в людную залу ресторана под марш из «Аиды», ем и пью рядом с ней…, гляжу на губы, которые целовал час тому назад, - да, целовал, говорил я себе, с восторженной благодарностью глядя на них, на темный пушок над ними…думая: «Москва, Астрахань, Персия, Индия!»7. «Хорошо! Внизу дикие мужики, а тут блины с шампанским и Богородица Троеручица. Три руки! Ведь это Индия! Вы - барин, вы не можете понимать так, как я, всю эту Москву»8.

Может возникнуть сомнение, насколько вообще правомочно приписывать цикл «Темные аллеи» к периоду серебряного века, ведь большая часть новелл написана Буниным в эмиграции незадолго до начала Второй Мировой войны. Но, если мы вспомним общий тон искусства серебряного века - взгляд в прошлое, причем этот взгляд не простая художественная стилизация, он целенаправленно обращен в прошлое, в котором тот или иной автор ищет ответы на насущные вопросы - то мы увидим, что и «Темные аллеи» соответствуют этому тону. В «Темных аллеях» писатель как бы вглядывается в безвозвратно потерянное российское прошлое, пытается его восстановить, вспомнить малейшие детали. Многие рассказы, такие как «Чистый понедельник», «Поздний час», перенасыщены приметами быта и времени.

Прежде чем, мы подробно рассмотрим рассказы цикла, приведем слова И. Ильина относительно «Темных аллей» и других поздних произведений Бунина: «Искусство Бунина по существу своему додуховно. Ничего, кроме «первобытной грамматики любви» да «темных аллей греха» у него искать не следует»9.

Действительно, в «Темных аллеях» Бунин много размышляет о тайнах любви, любовь и ее проявления - это едва ли не ключевая тематика цикла. Любовь у Бунина предстает как высшее воплощение и проявление жизни, смысл, цель, содержание человеческого существования на земле. И в каждом рассказе происходит борьба между двумя типами восприятия любви - материального, где любовь предстает как слепая, животная энергия, овладевающая всем существом человека и лишающая его разума («Кавказ», «Руся», «Натали»); и духовного - где любовь перерождает героев рассказов, превращает их лица в лики («Чистый понедельник»). И в новеллах, где духовное находится в подчинении у материального, там духовное чахнет, гибнет. А подчинение духовным целям не губит материальное, а наоборот, придает ему свежесть, яркость, чистоту, возвышенность.

Но с какой бы точки зрения Бунин не писал бы о любви - христианской или языческой, повествование он направляет по определенной схеме. Так, например, любовные коллизии четко делятся на 3 части: стремление мужчины к женщине - близость с женщиной - трагический финал (смерть мужчины, смерть женщины, невозможность мужчины и женщины быть вместе по не зависящим от них причинам или в связи с особенностями понимания любви героями)10. Трагическая концовка обусловлена несколькими факторами. Несмотря на то, что бунинские произведения не автобиографичны, в них присутствует печать судьбы писателя - как мы знаем, Бунин не сразу обрел счастье в личной жизни - он был несколько раз женат, прежде чем нашел верную спутницу. Во-вторых, трагические финалы являются следствием философских взглядов Бунина. Это писатель, «воспевающий великую ценность страдания»11. В одном из своих стихотворений, Бунин напрямую называет страдания «источником радости»12. «Это уже форменный культ «страдальческого» начала»13. Здесь нельзя не провести аналогию с буддизмом, утверждающим, что вся наша жизнь - страдание. По представлениям буддистов страдания являются следствием желаний человека, его страстей. И бунинских героев приводит к страданию страстное отношение к жизни, поиск новых и новых впечатлений14. Только Бунин не ищет путей избавления от страданий, он даже находит какое-то упоение в них. Все дело в том, что у Бунина сильно развито учение о Всебытии: «Рождение ни как не есть мое начало. Мое начало и в той непостижимой для меня тьме, в которой я был от зачатия до рождения, и в моем отце, в матери, в дедах, прадедах, пращурах, ибо ведь они тоже я, только в несколько иной форме, где однако многое повторилось почти до тождественности… В свой срок кто-то должен и будет чувствовать себя - мною: индийская карма совсем не мудрствование, а физиология»15. Это ощущение полной включенности в бытие, ощущение в себе всей предшествующей истории человечества и ожидание будущего перевоплощения заставляют Бунина чувственно, страстно переживать мир, впитывать все в себя все новые и новые впечатления. И ради этого постоянного поиска Бунину приходилось мириться с неизбежностью страданий.

В качестве трагической силы, мешающей счастью людей, выступает внешний мир, либо обрывающий жизнь одного из любящих людей, либо всячески мешающий им быть вместе16. Можно сделать вывод, что в произведениях Бунина любовь предстает как самоцельная любовная встреча, не имеющая дальнейших перспектив. Конечно, такой взгляд на тайну жизни далек от христианского. Женщина здесь - в первую очередь любовница, ее роль жены, матери либо умалчивается, либо выводится на второй план17. Итак, любовь по Бунину - это всего лишь счастливая кратковременная встреча, чаще всего в форме добрачной связи или супружеской неверности. О таких христианских институтах, как брак, материнство, супружество Бунин не говорит18.

Итак, после разрыва отношений одному из любящих или двоим остаются только воспоминания. Память по Бунину является невещественной, духовной, психологической и одновременно вещественной, биологической связью с основами бытия. Каждый миг жизни оставляет отпечаток на человеческом Я, эти отпечатки не умирают, они связывают человека с Единым Всебытием19, в котором материальное и духовное сливаются. Таким образом, память разрушает не только время, но и пространство, она становится эквивалентом вечности, бесконечности, всеединства20. Отсюда недоверие Бунина к рационализму и предпочтение, оказываемое им интуиции и непосредственному знанию. Потому и излюбленные герои Бунина не те, что несут мудрость разума, а те, что носят в себе первобытную мудрость инстинктов21.

Итак, центральная идея произведений Бунина - полная включенность в бытие. Эта включенность далеко не христианская, так как предполагает отдание души в полную власть страстей, чувств, желаний. Первенствующая среди этих страстей - любовь. Но любовь не в высоком христианском смысле, а языческом, любовь у Бунина - это Эрос. Подчинение его воле приводит героев неминуемо к страданиям, трагическому финалу.

Но нельзя отрицать и христианские мотивы в произведениях Бунина. Они есть, но они не несут той нравственной, богословской, религиозной окраски, которую они имеют в самом христианстве. Христианство у Бунина чаще всего фон, на котором разворачивается действие того или иного произведения, своего рода художественный прием для придания экзотического колорита.

Список литературы.
Бицилли П. Иван Бунин. «Тень птицы» // Современные записки. №47.
Бунин И.А. Повести и рассказы. Л., 1985.
Громов-Колли А.В. «Путевые поэмы» И.А. Бунина (Проблематика, жанр, поэтика) // И.А. Бунин и русская литература XX века: По материалам Международной научной конференции. М., 1995.
Мальцев Ю.В. Иван Бунин. 1870-1953. Посев, 1994.
Пращерук Н.В. Художественный мир прозы И.А. Бунина: язык пространства. Екатеринбург, 1999.
Сигов В.К. Народный характер и судьба России в творчестве И.А. Бунина // И.А. Бунин и русская литература XX века: По материалам Международной научной конференции.
Шулятиков В.М. Этапы новейшей лирики: Надсон, Апухтин, Вл. Соловьев, Мережковский, Минский, Голенищев-Кутузов, Бунин // И.А. Бунин: pro et contra: Личность и творчество Ивана Бунина в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей: Антология. СПб, 2001.

"Творчество Апухтина А. Н."

Ученика 10А класса средней школы №3

Попова Антона

1. Идейно–художественное своеобразие творчества Апухтина А.Н.

2. Становление поэта, первые публикации.

3. Поэт "чистого искусства".

4. Влияние великих современников XIX века на творчество Апухтина А.Н.

5. Мое отношение к творчеству Апухтина А.Н.

Апухтин А. Н. был одним из наиболее проницательных в русской литературе поэтов – философов. В его творчестве в яркой форме соединились идейное содержание с исключительной поэтической силой. Верное прочтение
Апухтина действительно возможно лишь на фоне поэтической традиции. Его стихотворения насыщены литературными ассоциациями и цитатами, рассчитанными на узнавание, и, чтобы быть правильно истолкованными, они должны постоянно соотноситься с поэзией предшественников.

Психологическая лирика Апухтина во многом учитывает достижения русской прозы второй половины 19 века. Поэту удается передать сложность, многослойность человеческой психики. Каждое стихотворение поэт наполнил искренним лиризмом и тончайшим психологизмом.

Апухтин Алексей Николаевич родился в Орловской губернии
17(29).07.1840, поэт–прозаик. Из старинного дворянского рода Апухтиных. С детских лет его связывала теснейшая дружба с матерью, Марией Андреевной.
Она была женщиной ума замечательного, одаренной теплым сердцем и самым тонким изящным вкусом. "Ей обязан я порывами сердца высказывать свои ощущения". В 1852 году Апухтин был определен в Петербург, в училище правоведения, где возникла его дружба с П.И. Чайковским. Апухтин проявил блестящие способности, знал наизусть много стихов А.С. Пушкина и М.Ю.
Лермонтова, пытался сочинять сам. Как свидетельствует М.И. Чайковский, автор наиболее полной биографии Апухтина, он был представлен И.С. Тургеневу и А.А. Фету, которые ему покровительствовали. При содействии директора училища А.П. Языкова в газете Русский инвалид" (1854, 6 ноября) появилось первое стихотворение Апухтина "Эпаминонд", посвященное памяти администратора В.А. Корнилова. По окончании училища (1859 год) Апухтин поступил в Министерство юстиции и, дослужившись до младшего помошника столоначальника, в 1862 году уехал в свое родовое имение в Орловскую губернию. В 1863–65 годах – состоял старшим чиновником особых поручений при орловском губернаторе, вел следственные дела (список – ЦГИА, ф. 1284, оп.
67, д. 121). Участвовал в местной печати. Вернувшись в 1865 году в
Петербург, он окончательно отказался от карьеры чиновник – был только номинально причислен к Министерству внутренних дел (с 1867 года надворный советник).

В 1859 году в "Современнике (№9; с цензурными изменениями) напечатано девять стихов под общим заголовком "Деревенские очерки", где среди прочих звучали и социальные мотивы ("Уныние пустых полей", "Ожидание свободы").
Гедонизм, присущий натуре Апухтина, со страстью отдававшегося наслаждениям и призиравший труд как "величайшее наказание, посланное на долю человека" вкупе с полемическим индифферентизмом определили его позицию – не обремененного обязанностями светского человека в жизни, сочинителя – дилетанта в поэзии (впрочем весьма тщательно работавшего над своими стихами). С писателями "он сталкивался только как светский человек. Личные отношения не играли никакой роли ни в его литературной деятельности, ни в его жизни" (Чайковский М., Биографический очерк, с.XXIX). В сатирических куплетах "Дилетант" (изд. 1896г.) открещиваясь от русского "Парнаса", с его
"разночинным" духом, Апухтин с полемическим вызовом повторяет "Я дилетант, я дилетант". В своем дилетантизме как в форме творческого поведения – в отличие от простого любителя – Апухтин ориентируется, скорее всего, несознательно, на образ поэта начала 19 века, когда писательство лишь становилось профессией. В некрологе Апухтина отмечалось: он относится к искусству "согласно старым дворянским преданиям – слижи ему с гордостью боярина и с презрением к ремеслу литератора" (РВ, 1893, №10, с.328). "Питая отвращение к типографическому станку", который "обесчещивает" созданное произведение (письмо Г.П. Карцову от 2 марта 1885г.), Апухтин допускал широкое переписывание своих стихов. Примечательно, что своих рукописей он не хранил (частью они были утеряны, частью уничтожены им самим); многие стихи вписывались в тетради (как в начале 19 века – в альбомы) его друзьями
– Е.А. Хвостовой, Карцевым, роль которого в собрании стихов Апухтина особенно велика. Вмете с тем в его интимной лирике уже тогда преобладали меланхолические настроения: "Доля печальная, жизнь одинокая,/ Слез и страданий цепь непрерывная.." ("Жизнь", 1856г.). Обе грани дарования
Апухтина проявились при его вступлении в литературу: в конце 50–х – начале
60–х годов успехом пользовались как его пародии и "переправы", напечатанные в "Иллюстрации" и "Искре" (анонимно под псевдонимом Сысой Сысоев), так и проникновенно–лирический цикл стихотворений "Деревенские очерки"
("Современник".– 1859 – №9). Юмористические, жизнерадостные стихи и элегическая, подчас безысходно трагическая интонация соседствовали и в зрелом возрасте Апухтина, отражая разные стороны его личности.

Со страниц большинства воспоминаний о поэте встает образ неистощимого остроума, изобретательного шутника, блестящего импровизатора, чьи каламбуры, быстро разносившиеся по Петербургу, были далеко не безобидны; такова эпиграмма на министра внутренних дел А.Е Тиматева, скульптора–дилетанта: "Он лепит, правда, хорошо/ Но министерствует нелепо".
Однако мемуаристы заметили лишь внешнюю канву поведения поэта – культивируемый им самим образ беззаботного стихотворца. Из его частной переписки, где остроты тонут в потоке горьких жалоб, вырисовывается иная сторона личности Апухтина – ранимая натура, хорошо знакомая по его лирике.
Повышенной уязвимостью и мнительностью поэта объясняется полная крутых поворотов его творческая судьба.

Принятый по началу исключительно благосклонно литераторами различной ориентации – его поддержали А.А. Фет, считал "подающим надежды" Н.А.
Добролюбов (Добролюбов Н.А. Собр. соч. – М.; Л., 1964. – Т.9. – с.385), опекал Тургенев, ценил Н.А. Некрасов, печатал в журнале "Время" Ф.М.
Достоевский, а в начале 60гг., когда обострилась общественно–литературная борьба, Апухтин стал мишенью резких критических нападок, а то и насмешек.
В. Курочкин иронизировал над его лирическим циклом "Весенние песни" (Искра.
– 1860. – 29 апреля. – №16. – с.170), А.А. Минаев пародировал стихотворение
"Современным витиям" (Русское слово. – 1862. – №3. – отд.III., – с.5–7),
Добролюбов негативно отзывался о его лирике в целом (Добролюбов Н.А. Собр. соч. – Т.7. – с.241). Реакция Апухтина, очевидно, была столь острой, что он перестал печататься, оставил службу, вернувшись к себе на родину, и надолго был забыт читательской аудиторией.

Отныне поэт "уединенный дилетант" (–Апухтин) в искусстве, по возвращению через 3 года, держится в стороне от литературных кругов, мало пишет, ведет светский образ жизни, изредка выезжая за границу и в провинцию. Его стихотворения получают хождение "по рукам", декларируются чтецами–любителями, служат основой многих популярных романсов ("Ночи безумные, ночи бессонные"), музыку к которым писал П.И. Чайковский. Лишь начиная с 70–х годов произведения Апухтина изредка просачиваются в печать
(газета "Гражданин", журнал "Новь", "Русская мысль", "Северный вестник" и др.).

Неудивительно, что первый лирический сборник, выпущенный Апухтиным уже в немолодом возрасте в 1886 году, заново открыл его творчество широкой публике. Быстро раскупленный, а затем еще дважды переизданный при жизни
Апухтина, он получил значительный резонанс в печати; некоторые рецензеры рассматривали томик его стихов как знамение надвигающейся поэтической эпохи
(Русская мысль. – 1886. – №5. – с.311–313). Единодушное восхищение вызывали эмоциональность, мелодичность его лирики и, главное – удивительный психологизм, поныне дающий основания исследователям сближать поэзию
Апухтина с прозой его великих современников. Так в стихотворной новелле "С курьерским поездом" (начало 70 гг.) ощутимо влияние толстовского психологизма: авторский, объективный рассказ "перетекает" во внутренний монолог героев, раскрывая их меняющееся состояние мира, случайных деталей бытовой обстановки: "И стало весело ей вдруг при мысли той,/ Все оживилося в ее воображенье!/ Сидевший близ нее и спавший пассажир/ Качался так смешно, с осанкой генерала,/ Что, глядя на него и на его мундир,/ Бог знает от чего, она захохотала". К психологической новелле тяготит и одно из лучших произведений Апухтина – поэма "Год в монастыре" (1883), написанная в излюбленной Апухтиным дневниковой форме, но выходящая за рамки интимной проблематики, господствующей в творчестве поэта; здесь драматически остро звучат философские мотивы.

Успех сборника Апухтина вывел его на авансцену литературной жизни: его имя стало часто упоминаться в критических обзорах, одно за другим выходят его собрания сочинений (семь изданий с 1895 года по 1912 год), его взгляды на искусство стали предметом общего, хотя и не всегда сочувственного внимания. Так, после письма Апухтина к Л.Н. Толстому с осуждением нравственной проповеди писателя и призывам вернуться к художественному творчеству (см.: Литературное наследство. – М., – 1939. – т.37–38. – с.441–442) за Апухтиным утвердилась репутация поэта "чистого искусства" и о нем отзывались крайне критично многие литераторы, в частности Л.Н. Толстой и Н.С. Лесков. Тем не менее в 90–х годах интерес к творчеству Апухтина возрос, что объясняется отчасти литературными вкусами предсимволистской эпохи, чутко откликнувшейся на "неуловимо тонкие формы поэтического настроения" Апухтина (Волынский А. (А.Л. Флексер). Литературные заметки//
Северный вестник. – 1891. – №11. – Отд.II, – с.140–141), на "усталую, настроенную на минорный лад" интонацию. Хотя младшие современники Апухтина с горечью писали об отсутствии в его творчестве стройного мировоззрения, тем не менее они высоко ценили глубокую связь поэта с "золотым веком" русской лирики – с поэтическим преданием первых десятилетий XIX века.

Верное прочтение Апухтина действительно возможно лишь на фоне поэтической традиции. Его стихотворения насыщены литературными ассоциациями и цитатами, рассчитанными на узнавание, и что бы быть правильно истолкованными, они должны постоянно соотноситься с поэзией современников.
Так, стихотворения Апухтина "Прощание с деревней" (1858г.) и "Приветствую вас, дни труда и вдохновенья…" (1870г. и 1885г.) отчетливо ориентированы на пушкинскую "Деревню"; начало стихотворения "Судьба" (1863г.) построено на ритмико–тематических перекличках с "Анчаром"; а в стихотворении "К морю"
(1867г.) разработаны мотивы пушкинских элегий "Погасло дневное светило…" и
"К морю". Апухтин – лирик сформировался в "поэтическую" эпоху 50–х годов, высоко чтившую Пушкина; простота и гармония пушкинского стиха остались до конца жизни идеалом поэта. Однако по–своему мироощущению, Апухтин куда ближе Лермонтову. Как и у Лермонтова, в его поэзии лирическое "Я" -–в непримиримом противоречии с "толпой бездушной" ("В театре", 1863г.); излюбленный Апухтиным мотив "светская жизнь – сцена" окрашен в лермонтовские тона; и наконец, в творчестве Апухтина выражена по–лермонтовски звучащая жажда приобщения к вечным ценностям – природе, вере, несущим успокоение измученной душе: "Я хочу во что–нибудь да верить,/ что–нибудь всем сердцем полюбить!" (Современным витиям", 1861г.). В поэзии
Апухтина ощутимы и отголоски поэзии Ф. И. Тютчева ("Ночь в Монплезире").

" Но разум понимает,

Что в сердце есть у нас такая глубина,

Куда и мысль не проникает;

Откуда, как с морского дна,

Могучим трепетом полна,

Неведомая сила вылетает

И что–то смутно повторяет,

Как набежавшая волна".

Вместе с тем традиционно поэтическая лексика и фразеология нередко уживаются в лирике Апухтина с прозаическим словом: "бездна роковая", "тоска уединения" – с выражениями "по горло он погряз", мчался "на всех парах";
"страсти пламень беспокойный" – с выражениями "хоть тресни". Подобно
Некрасову, хотя и не так смело и не с такой интенсивностью Апухтин вводит в поэзию прозаические детали и злободневную тематику. Ряд его стихотворений представляет собой монолог человека, отделенного от автора психологическим и социальным барьером (см. "Венеция", 1874 г.; "Письмо", 1882 г.) – явление, близкое "ролевой" лирике Некрасова. Порой Апухтин обращался к чисто некрасовским, драматургически–повествовательным, сюжетным принципам развития темы ("В убогом рубище, недвижна и мертва…" 1871г.). В стихотворениях из цикла "Деревенские очерки", как и в последующих за ними, явственно ощутимы также следы воздействия Некрасова. "Деревенские очерки" не только выдержаны в близком к стилю Некрасова поэтическом ключе, но и схожи с его стихотворениями по мыслям и поэтическим средствам выражения.
Так, в стихотворениях "В полдень", "Проселок", "Песни", "Селение" поэт с глубокой, некрасовской болью говорит о нищете и разорении русской деревни, о родной земле, "политой слезами", о полях, смоченных "кровавыми слезами".
По–некрасовски Апухтин выражает веру в лучшее будущее своей родины, в то что "полные сил молодых" "заунывные звуки" "с первым призывом" "грянут…из оков / К вольным степям, к нескончаемым нивам, / В глубь необъятных лесов".

Пусть тебя, Русь, одолели невзгоды,

Пусть ты – уныния страна…

Нет, я не верю, что песня свободы

Этим полям не дана!

("Песни" (60))

В стихах поэта заметна инерция стиховых форм Некрасова, его напряженно–драматическая, скорбная интонация. По примеру Некрасова Апухтин активно включает в свой поэтический словарь бытовую лексику и прозаические детали. А небольшое, в двенадцать строк, стихотворение "В полдень", обладает широким эпическим фоном и в этом соотносимо с некрасовским стихотворением "На родине".

Как стелется по ветру рожь золотая

Широкой волной

Как пыль поднимается, путь застилая

Густою стеной!

Как грудь моя ноет тоской безымянной,

Мученьем былым…

О, если бы встретить мне друга нежданно

И плакать бы с ним!

Но горькие слезы я лью только с вами,

Пустые поля…

Сама ты горька и полита слезами,

Родная земля!

Но, пожалую больше всего отражений некрасовской поэзии находим в отрывках из поэмы "Село Колошовка" (1864г.), навеянных впечатлениями жизни поэта в родных местах (в период службы в Орле 1863–1864 гг.).Отчетливо просматривающийся в фрагментах поэмы социальный аспект отражения народной жизни, сочувственный показ картины "унылой" природы, "бессмысленной вражды" поколений, тяжкой доли женщины, весь век живущей "рабынею опальной / Под гнетом тяжкого труда", выдержанная в суровых тонах сцена свадьбы и самоубийства невесты, немереная, ненавязчивая прозаизация поэтической речи
– все это очень близко по духу настроениям Некрасова.

Творческое освоение Апухтиным традиций Некрасова не исключало, однако, полемики с ним. И это вполне закономерно. В стихотворении "К поэзии" ("В эти дни ожидания тупого…", 1881г.), написанном в связи с террористической деятельностью "Народной воли" и убийством Александра II 1 марта 1881 года,
Апухтин отмежевывается от Некрасова, заявляя о себе как о противнике демократической поэзии и стороннике "чистого искусства". Явственная полемика с Некрасовым звучит в следующих строках, обращенных к "волшебнику" поэзии:

От насилий, измен и коварства,

От кровавых раздоров людских

Уноси в свое в свое светлое царство

Ты глашатаев верных своих!

По своему трагическому мироощущению Апухтин ближе всего к Лермонтову.
Многие его стихотворения сверкают энергией лермонтовской поэзии. В них находим мы типичные лермонтовские мотивы неразделенной "роковой" любви, измены женщины, не оценившей возвышенных чувств друга, темы одиночества,
"тоски нестерпимой", неудовлетворенности жизнью, невозможности взаимопонимания между людьми (см.: "Поэт", "Ночью",– 1855г.; "После бала",–
1857г.). В лермонтовские тона окрашен мотив бездушие и лицедейства людей
"светского" круга с их "взглядами притворными". Поэту чужд скучный мир этой
"толпы немых видений", ему претит страсть "светских" людей к мишуре, их преклонение перед дешевой славой ("Публика. Во время представления
Росси",1877 г.).Отзвуки стихотворения Лермонтова "Умирающий гладиатор" слышим в апухтинском "Шарманщике"(1885).Ассоциации с его поэзией возникают в стихах "Подражание арабскому"(1885), через отголоски "Трех пальм", а также "Песни араба над могилой коня" Жуковского и "Подражая Корану"
Пушкина. Аллюзии на лермонтовскую "Думу" можно увидеть в стихотворении "Мое оправдание" (1858г.) Значительным воздействием Лермонтова отмечены поэмы
"Год в монастыре" (1883г.) и "Из бумаг прокурора" (1888г.). В которых раскрыт основной образ поэзии Апухтина – усталого, разочарованного, изверившегося человека. В центе первой из упомянутых поэм,– герой, убежавший в монастырь из "мира лжи, измены и обмана". В "святой обители" он пытается обрасти покой, но эта мечта оказывается тщетной:

Напрасно переплыл я океан безбрежный,

Напрасно мой челнок от грозных спасся волн,–

На камни острые наткнулся он нежданно,

И хлынула вода, и тонет бедный челн

В виду земли обетованной.

Герой поэмы "Год в монастыре" наделен аналитическим сознанием. Это тот
"человек внутри", который стал объектом пристального художественного внимания Лермонтова в его стихах и в романе "Герой нашего времени". А его монологи–признания с их напряженным пафосом лирической исповеди сродни монологам–признаниям героев лермонтовской лирики.

Что касается влияния Тютчева на лирику Апухтина, близко по духу и колориту к Тютчеву стихотворение Апухтина – "Осенние листья" (1868г.), в котором, наряду с предметным планом, легко просматривается второй, символический план: за "грустной повестью" осенних листьев угадываются жалобы человека на краткосрочность индивидуальной жизни. Жалуясь на свою
"гнетущую судьбу", на то, что скоро охватит их "холодными руками" зима, листья вместе с тем "счастливы", от того, что "Нам жизнь милей в прощальный час / Смотри, как золотом облит наш парк печальный, / Как радостно цветы в последний раз блестят, / Смотри, как пышно – погребально /
Горит над рощами закат./"

В стихотворении "Памяти Ф.И. Тютчева" (1873 – 1875 гг.) Апухтин создал обаятельный образ "седого старика", / С улыбкой едкой, с душою благосклонной"; Апухтин отмечает силу, мощь, поразительную точность поэтического слова Тютчева: "Искусства, знания, события наших дней – / Все отклик верный в нем будило неизбежно, / И словом, брошенным на факты и людей, / Он клейма вечные накладывал небрежно." Язвительный смех Тютчева, по словам Апухтина, мирил людей с "жизнью", а его "светлый лик" – с
"человеком".

Психологическая лирика Апухтина во многом учитывает достижения русской прозы второй половины XIX века. Поэту удается передать сложность, многослойность человеческой психики, диалектичность нравственно–психологического состояния человека. Он понимает, что противоречивая сложность переживаний далеко не выражается в произносимом слове и действиях. Апухтин пишет "между строк". Глубокая человечность, искренность и окрыленность чувства, тонкий, изящный психологизм роднят лирику Апухтина с прозой его великих современников. Старые и новейшие исследователи обратили на это внимание. Так, отмечена связь поэмы "Из бумаг прокурора" с прозой Достоевского, в частности с разработкой им темы выбора, включая выбор самоубийцы.

Кирилов из "Бесов" создает целую теорию самоубийства. Герой Апухтина, подобно Кирилову, обостренно переживает ценность бытия. Оба они отличаются жизнелюбием, неожиданным у этих апологетов самоубийства. В "Бесах" эмблемой
"живой жизни" и органической "нутряной" связи с ней служит лист зеленый, яркий, с жилками; в поэме Апухтина – ярко зеленеющие ветви клена и тоже лист. Кирилов и апухтинский лирический герой жизнь любят больше, чем смысл ее.

Психологическая аналитика, открытая Достоевским в сфере душевной жизни, не могла пройти мимо внимания поэта высокой культуры, ставшего знаменем своего времени. С традицией Достоевского взаимодействует и такое стихотворение Апухтина, как "Сумасшедший" (1890г.). В нем – та же глубина постижения больной человеческой психики, та же боль за судьбу затравленного человека, в состоянии безумия возомнившего себя всенародно избранным королем: "Близ солнца, на одной из маленьких планет / Живет двуногий зверь некрупного сложенья, / Живет сравнительно еще не много лет / И думает, сто
– он венец творенья…"

Очень похожими оказались апухтинское стихотворение "Гремела музыка, горели ярко свечи" (1858г.) и тургеневская "Ася". В короткий пространственный промежуток апухтинского стихотворения заключена целая история драматических отношений героев, начиная от зарождения чувств и кончая их разрывом, – ситуация довольно близкая той, о которой мы узнаем из тургеневской "Аси". Та же нерешительность героя, от которого "жаждет признанья" любимая женщина. То же запоздалое его раскаяние в своем неверии и бездействии.

Конечно, невозможно со всей определенностью заявить в данном случае о прямых влияниях и взаимодействиях – скорее всего, переклички вызваны патологической общностью художественных восприятий. Хотя велик соблазн заподозрить Тургенева в том, что он, создавая "Асю", "думал" апухтинскими стихами. Или, наоборот, Апухтин, создавая стихи, "держал в душе" тургеневскую повесть. Как бы то ни было, нельзя не поразиться удивительному сходству той сюжетной "канвы", по которой поэт и прозаик "вышивают" свои
"узоры", раскрываю психологию своих героев.

В стихотворении Апухтина пунктирно намечены основные фазы душевных состояний лирического героя (не верил, томился, плакал), те стадии, через которые, собственно, прошло чувство тургеневского героя и которые в "Асе", естественно,– в силу специфики жанра повести – получили развернутое освещение. Стихотворение захватывает нас экономией речевых средств, необычайной выразительностью, достигаемой паузами (отмеченными в тексте многоточиями), параллелизмами – интонационными, лексическими, синтаксическими. Усиливает интонацию выразительность стиха, заключая каждую строфу в своеобразную анафору – рефрен, которая вместе с тем несет на себе большую смысловую нагрузку, запечатлевая "вершинные" моменты психологических состояний лирического героя в сценах бала, "последнего прощания" и во время нахождения его в пути. В самой ситуации стихотворения заложено огромное психологическое напряжение.

Конечно, сюжет "Аси" более трагичен, чем сюжетная канва стихов
Апухтина (это объясняется тургеневской концепцией любви как трагической вечной универсальной стихии), он и социально обусловлен, но мы говорим о своего рода психологической загадке – тех незримых линиях–связях, которые устанавливаются между поэтами и неожиданно обнаруживаются в процессе исследования сходных психологических феноменов. Апухтин и Тургенев, при всех их индивидуальных различиях, при ближайшем рассмотрении находятся в тесном живом общении, взаимодействуя между собой.

Обладая несомненно высоким художественным даром Апухтин не боялся вводить в свои стихи образы и мотивы современников и предшественников – ему не угрожала опасность быть в поэзии простым подражателем, эпигоном типа
Подолинского. Поэзия его не вторична, она свежа и оригинальна: ее питали не чужие образы, а сама жизнь. Можно смело урверждать, что все лирическое творчество Апухтина – это попытка, и весьма удачная и, может быть не до конца нами оцененная, передать средствами художественного слова "такую глубину" в сердце человека, "куда и мысль не проникает", выразить словами сложные и неуловимые душевные порывы и переживания. Каждое стихотворение поэт наполнил искренним лиризмом и тончайшим психологизмом. Тяжело было
Апухтину в соседстве с такими талантами, как Ф. Тютчев, А. Фет, А. Толстой,
А. Майков, Я. Полонский, К. Случевский, но он не затерялся среди них, не отступил в тень.

Наследуя традиции пушкинской и лермонтовской поры, равно как опираясь на опыт и открытия своих современников, Апухтин, по верному замечанию исследователя "обрел содержательное начало своей лирики в диалоге не с общественно–политическими течениями, а с произведениями изящной словесности, образующими свою духовную вселенную, которую еще называют второй реальностью" (Дмитриенко С. Указ. соч. – с.16).

В наши дни Апухтин, восстановил интерес к себе: увеличилось число его изданий, включающих полузабытые произведения ("Дневник Павлика Лольсково",
"Архив графини А."), созданные поэтом в конце жизни, но опубликованные посмертно.

Можно смело утверждать, что все лирическое творчество Апухтина – это попытка, и весьма удачная, и, может быть не до конца нами оцененная, передать средствами художественного слова "такую глубину" в сердце человека, "куда и мысль не проникает", выразить словами сложные и неуловимые душевные порывы и переживания.

Для меня творчество Апухтина это глубокая человечность, искренность и тонкая психология. Каждое стихотворение поэта наполнено лиризмом.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.