Жили рядом Ох и АХ -
Друг от друга в двух шагах.
АХ - шутник и хохотун,
Ох - отчаянный ворчун.

АХ работы не боится,
АХу охать не годится,
Улыбнется, скажет «ах!» -
Дело спорится в руках.

ОХ глаза косит на АХА,
На дела глядит со страхом,
И, наверно, потому
Не везет в делах ему…

Если АХ в пути споткнется,
Он не плачет, а смеется.

ОХ же стонет то и дело -
Все бедняге надоело.

АХ работает, как надо.
До чего ж вкусна награда!

Ох-ох-ох! - вздыхает ОХ, -
Тут крапива, не горох…
Все не эдак, все не так!
Охать ОХ - большой мастак.

Смотрит солнышко лучисто,
В доме АХА чисто-чисто!

Тучку АХ хотел отжать,
А она давай рычать.

Хлынул дождь, ударил гром,
АХ бежит с пустым ведром…
АХ с улыбкой ахнул:
- Хорошо бабахнул…
АХ прищурился хитро:
- Туча лезь в мое ведро!

Ноет ОХ:
- Ох, ох!
Я от грохота оглох.

Все соседи вышли,
Встали возле вишни.
ОХУ в самом дел Жили рядом Ох и АХ
Друг от друга в двух шагах
АХ – шутник и хохотун
Ох – отчаянный ворчун

АХ работы не боится
АХУ охать не годится
Улыбнется, скажет «ах!» -
Дело спорится в руках

ОХ глаза косит на АХА,
На дела глядит со страхом,
И, наверно, потому
Не везет в делах ему…

Если АХ в пути споткнется,
Он не плачет, а смеется

ОХ же стонет то и дело -
Все бедняге надоело

АХ работает, как надо.
До чего ж вкусна награда!

Ох-ох-ох! - вздыхает ОХ, -
Тут крапива, не горох…
Все не эдак, все не так!
Охать ОХ – большой мастак.

Смотрит солнышко лучисто,
В доме АХА чисто-чисто!

Тучку АХ хотел отжать,
А она давай рычать.

Хлынул дождь, ударил гром,
АХ бежит с пустым ведром…
АХ с улыбкой ахнул:
- Хорошо бабахнул…
АХ прищурился хитро:
- Туча лезь в мое ведро!

Ноет ОХ:
- Ох, ох!
Я от грохота оглох.

Все соседи вышли,
Встали возле вишни.
ОХУ в самом деле плохо –
Голова болит у ОХА

Ой! – сказал с досадой ОЙ.
- Значит, ОХ теперь больной.
- Эй, ворчливых не жалей! –
Говорит соседу ЭЙ
- Вечно охать – это смех.
осказках.ру - сайт

К ОХУ в дом друзья пришли,
Пол, как надо подмели,
Чисто вымыли посуду.
И случилось с ОХОМ чудо.

Обошлось без докторов,
ОХ теперь в полнее здоро.
Так его спасли друзья –
Без друзей прожить нельзя! е плохо –
Голова болит у ОХА

Ой! – сказал с досадой ОЙ.
- Значит, ОХ теперь больной.
- Эй, ворчливых не жалей! –
Говорит соседу ЭЙ
- Эх! – кричит с насмешкой ЭХ,
- Вечно охать – это смех.

Ну, а дед АЙ-ЯЙ-ЯЙ тут сказал со вздохом:
- Ай-яй-яй! Ай-яй-яй! Быть ворчливым плохо!

К ОХУ в дом друзья пришли,
Пол, как надо подмели,
Чисто вымыли посуду.
И случилось с ОХОМ чудо.

Обошлось без докторов,
ОХ теперь в полнее здорв.
Так его спасли друзья –
Без друзей прожить нельзя!

Добавить сказку в Facebook, Вконтакте, Одноклассники, Мой Мир, Твиттер или в Закладки

Венгерская сказка

Жил однажды бедняк, и был у него сынок маленький. Очень они были бедные. Бедняк едва-едва зарабатывал семье на пропитание.
Когда мальчик подрос и набрался ума, сказал он отцу:
— Хочется мне, батюшка, по свету побродить, работу себе поискать.
— Ох, сынок,— ответил отец,— молод ты еще.
— Ничего, батюшка, сколько смогу, столько и наработаю.
— Что ж, сынок, ступай, коли так,— говорит отец.— Только жалею я тебя, уж больно ты молод.
Испекла мать пышку в очаге, прямо на жару подовом, положила пышку в котомку, сыночку на дорогу.
Распрощался сын с отцом-матерью, поклонился за то, что растили его, уму-разуму наставляли. И отправился в путь-дорогу. Шел он и шел, покуда не проголодался.
Встретился ему на пути родничок. Подумал паренек: вот здесь славно будет присесть да поснедать. Открыл он котомку, вынул пышку, пополам ее разломил. Половину съел, а другую половину не тронул. Он-то и целиком ее съел бы запросто, да подумал: эдак назавтра ничего не останется. Поевши, встал он и подошел к роднику напиться. А так как был он все-таки голоден, то и вздохнул в шутку вроде бы:
— Ох-хохо!
И только он это вымолвил, выскакивает из родничка крошечный человечек, а борода у него длинная-предлинная.
— Ты меня звал, сынок, так вот он я.
— Ох, отец, не звал я тебя, даже не знал, что здесь ты.
— Как это не звал! — отвечает ему человечек.— Ты меня по имени кликнул: «Ох Хохо!» — вот я и явился.
— Да ведь я просто так сказал «ох-хохо!» — голоден я, мол, вот и все.
— Ну ладно. Куда путь держишь? — спросил Ох Хохо.
— Вот надумал службу себе поискать.
— Да хоть ко мне нанимайся, возьму. Только сразу скажу: платить тебе ничего не стану. Что сам найдешь — только то и твое.
— Что ж, согласен,— отвечает ему паренек. И пошли они в глубь леса. Далеко уж зашли, глядь, а там дом стоит.
— Вот здесь я и живу. Входи, паренек. Навстречу им девушка вышла, из красавиц красавица. Старик говорит:
— Вот тебе, дочка, мальчонка. Сдаю с рук на руки. Остальное знаешь сама.
Ушел старик.
Девушка взяла мальчика за руку, не спросила даже, голоден ли, не устал ли с дороги, сразу в дом его повела, в громадный казан посадила и огонь под казаном развела. Потом из крутого кипятка мальчонку в кадку с холодной водой окунула. Вышел парнишка оттуда в сто раз красивей, чем был. Девушка его спрашивает:
— Говори, паренек, чему обучился?
— А вот чему: перевернусь разок через голову, оборочусь конской подковою!
Опять схватила девушка мальчика, опять в казан с кипящей водой бросила. А потом, как и в первый раз, в кадку с холодной водой окунула. Выскочил паренек из воды, еще краше стал.
— Ну а теперь чему научился?
— А теперь вот чему научился: перевернусь разок через голову, оборочусь гвоздиком, чтоб подкову подбить!
Тогда девушка в третий раз мальчонку в казан бросила и потом опять в холодную воду окунула. Выскочил мальчик из воды красавцем писаным.
—- Ну-ка, говори, паренек, чему теперь выучился?
— Вот чему я выучился: через голову разок кувыркнусь — белым голубем оборочусь!
— Ну так вот, паренек, завтра твоей службе конец. Слушай же меня внимательно. Завтра вернется домой мой отец, станет тебя спрашивать, чему научился, мол. А ты ему скажи: я многому научился. Вот через голову перекувыркнусь — и подковою обернусь. Другой раз перекувыркнусь — гвоздиком стану, чтоб подкову ту подковать. А еще раз перекувыркнусь — в бела голубя превращусь. Он-то спросит тебя, чему еще научился, но ты знай помалкивай. И еще другое тебе скажу. Завтра воскресенье будет, и придет за тобой отец твой. А мой отец, по обычаю своему, сделает так: рассыплет он гречку по двору, и слетится во двор голубей белых видимо-невидимо, поболе тыщи. И ты среди них будешь. Тогда мой отец скажет твоему: «За сыном пришел, говоришь? Ну что ж, отыщи среди голубей этих своего сына. До трех раз отыщешь — домой забирай. Но если и на третий раз ошибешься, все они так и останутся белыми голубями». Но тебя я научу, как быть, и отцу твоему все объясню, только ты у самых ног его скакать норови. Тогда он узнает тебя, и ты вернешься домой. Эти-то голуби оттого и остались все голубями, что родители не признали их.
Поблагодарил мальчик добрую девушку.
На другой день Ох Хохо домой пожаловал. Стал он мальчика выспрашивать, но он в точности так отвечал, как дочь Ох Хохо наказывала. Вот понесла девушка обед в дом, а на пороге отец мальчика стоит, спрашивает, где сынок его. Девушка громко ему отвечает:
— Теперь его нет здесь, но вот-вот придет.
А сама тихонько шепнула бедняку, на какого голубя указать, чтобы сына вызволить.
Ну, отобедали, вышел Ох Хохо во двор, спрашивает:
— За чем пожаловал, почтенный?
— Я за сыном моим пришел.
Метнулся Ох Хохо в дом, вынес миску с гречкою. Высыпал гречку на землю, свистнул громко, и в один миг со всех сторон во двор голуби слетелись — шагу негде ступить. И все одинаковы, все белы! Да только отец мальчика знал уже, на которого указать, чтобы сына угадать. Показал он, как надо: вот, мол, сын мой!
— Ну, твое счастье, что угадал,— говорит Ох Хохо,— не то остался бы он у меня навсегда. Что ж, твоя взяла. Сейчас перевернется он через голову и станет опять мальчиком, краше чем был.
Так и случилось. Обрадовался сыну отец, и отправились они вместе домой. Но по дороге отец призадумался, затужил. Господи, господи, худо бедняку: ну чем он сыночка родимого накормит? Нет в доме и крошки завалящей.
Да только сын угадал его мысли. Спрашивает отца:
— Что закручинились, батюшка?
— Да вот беда какая, сынок, нечем мне тебя и попотчевать.
— Об этом не печальтесь,— отвечает ему сын.—- Я сейчас через голову перекинусь и обернусь красавицей собакой — легавой золотой масти. Ошейник на мне будет из золота, застежки на ошейнике брильянтовые, вместо поводка — золотая цепочка. А вы идите себе и меня ведите. Вскоре мы повстречаемся с каретой. И будут в той карете сидеть четыре барина. Они вас спросят: куда, мол, путь держите? А вы скажите, что на ярмарку собаку ведете. «А сколько ж вы за нее просите?» — скажут господа. А вы им: золота, мол, корзинку. Одно только помните крепко: собаку продайте, а ошейник не продавайте, в карман себе положите.
Только он это вымолвил, как тут же через голову кувыркнулся и обернулся такой красивой легавой, что и отец залюбовался, глаз оторвать не мог. А тут как раз и карета показалась, навстречу им катит. В карете четыре господина сидят. Увидели они чудо-собаку, остановили карету. Спрашивают бедняка:
— Куда ты ведешь собаку? Экая ведь красавица!
— Да вот на большую ярмарку иду, продать хочу.
— А сколько ж ты за нее просишь?
— Она корзинку золота стоит, как отдать.
— Но уж с цепочкой и ошейником вкупе?
— Нет. Их не продаю, только собаку.
— Да куда ж я с собакой, добрый человек, ежели ты с нее ошейник с цепочкою снимешь?
— Этого добра в любой лавке довольно. Отвалили ему баре золота, сколько просил.
— Ну, давай сюда собаку1
Взяли они собаку в карету, везут, радуются. А бедняк котомку с золотом на спину закинул, идет себе по дороге, не торопится. Баре в карете и полкилометра не проехали, как наперерез им заяц скачет. Собака его увидела, рваться стала. Но хозяин крепко держал ее. Остальные трое говорят ему:
— Отчего ты не отпустишь собаку? Ей же до смерти хочется зайца словить.
— Э, нет, не отпущу! Убежит она, только я ее и видел.
— Не убежит. Это ж охотничья собака, ученая. Вернется, да еще с зайцем.
До тех пор уговаривали, пока не отпустил хозяин собаку. Выскочила легавая из кареты, бросилась вслед за зайцем под крыжовенный куст. Ждут-пождут господа, не возвращается собака. Уж они свистели, кричали — нет ее нигде.
— Ну, что я говорил? — сердился хозяин.— Не надо мне было ее отпускать, она этих мест не знает, как найдет дорогу обратно?
Выскочили господа из кареты. Ищут-рыщут — нет собаки! Наконец тот, кто купил ее, надумал повернуть назад, вдруг да собака к старому своему хозяину воротилась! Сели они опять в карету, пустились за бедняком вдогонку. Скоро его и нагнали. Тот себе идет тихо-мирно, рядом с ним мальчонка шагает. Покричали ему господа: не видал ли собаку?
— Да как бы я ее видел, коли давеча вам продал? А где ж она, куда подевалась?
— Да вот заяц нам дорогу перебежал, собака бросилась за ним и как в воду канула. Я было подумал, за вами она побежала.
— Нет, я ее не видел,— сказал бедняк.
Ну, господа в карете своей дорогой поехали, за собакой вдогонку, да только напрасно спешили: исчезла легавая. А бедняк с сыном домой пошли, и зажили они с той поры припеваючи.
Однажды отец говорит:
— Хорошо бы, сынок, на ярмарку сходить.
— Хорошо бы. Ну что ж, деньги у нас есть, пойдемте, батюшка.
Пошли они на ярмарку. Сын по дороге и говорит отцу:
— Вот что, батюшка, перевернусь я сейчас и обернусь скакуном золотой масти. Да с нарядной уздечкой. Возьмите вы меня за узду и ведите на ярмарку продавать. Вас сразу обступят торгаши, барышники, станут спрашивать, сколько вы за коня своего просите. Скажите им: «Две корзинки золота» — и не уступайте. Только уздечку нипочем не продавайте, твердите одно: «Коня продаю, а уздечка не продажная». Потому как, если и уздечку продадите, мне уж к вам не вернуться.
Так и сталось. Обернулся сын бедняка скакуном золотой масти, да таким красавцем, что нельзя было глаз отвести. Пришли они в город. Сбежался народ, дивится, такого красивого скакуна здесь и не видывали.
— Сколько же стоит этакий скакун? — спрашивают.
— Как отдать, две корзинки золота ему цена.
— Что же,— говорит покупатель,— но только вместе с уздечкой.
— Нет, уздечку не продаю. Не продажная. А покупатель не отстает:
— Всегда лошадей продают с уздечкой.
— А я не продаю. Нравится, берите так, а на нет и суда нет.
Долго они торговались, пока не дошел их торг до ушей Ох Хохо. Он в том самом городе проживал. Сразу сообразил Ох Хохо, что это за конь такой. Очень он рассердился: «Ну погоди, пес-разбойник, соврал ты мне, сказал, что только и научился подковой да гвоздем оборачиваться. Меня провести вздумал? Ну так я ж тебя проучу!»
Подошел Ох Хохо к толпе, где коня того торговали. Там все еще рядились. За уздечку особо денег сулили. Тут как раз и подоспел Ох Хохо.
— Получай две корзинки золота,— говорит бедняку,— но только с уздечкой вместе.
— Нет, уздечку не продаю,— и ему отвечает бедняк.
— Опомнись! Где это видано, чтобы лошадь без уздечки продавали?
— Кто хочет, пусть продает с уздечкой. А я не стану.
Так и торговались они, пока не посулил Ох Хохо за уздечку еще одну корзинку золота.
— Нет, не продам я!
— А я никому не уступлю коня,— стоит на своем Ох Хохо. Словом, измором взял, продал ему бедняк и уздечку. Ох Хохо
тотчас коня слуге передал, велел в конюшню свести да привязать покрепче. А бедняк с кучей денег домой побрел. Очень он горевал, что нет у него больше сына, да что было делать! Ох Хохо тоже домой пошел.
— Ну, погоди у меня, пес-разбойник! Обманул ты меня, но уж я тебя проучу!
Говорит он слуге своему:
— Этому коню, коли сена попросит, воды дай. А когда попросит воды, ячменя брось,— словом, что б ни захотел, ты все наоборот делай.
— Слушаюсь, хозяин. Как приказали, так и сделаю.
А по городу только и разговоров, что про коня Ох Хохо. Люди в один голос твердят: на свете нет скакуна красивее.
Город тот королевским городом был, сам король проживал в нем. А сын его как раз надумал жениться, решил взять за себя дочку другого короля, того, чей город по другую сторону моря стоял.
Вот и говорит королевич отцу своему:
— Слышал я, есть у Ох Хохо конь невиданный, золотистой масти. Надо бы на время взять у него коня. Хочу на нем невесту свою прикатить.
— Ступай, сынок,— говорит король,— попроси, может, и даст он тебе, да только очень уж дрожит Ох Хохо над скакуном своим.
— Ну, я все ж пойду, попытаю счастья.
Пошел королевич к Ох Хохо, просит дать ему коня на время.
— Эх, королевич, много ты захотел, ваше высочество, никому другому я бы того коня ни за какие деньги не отдал. Но, как есть ты королевский сын, отказать тебе не хочу, и коня ты получишь. Только одно условие тебе ставлю: чтоб ни капли воды не дал ему выпить!
— Ну что ж,— говорит королевич,— коли приказываешь не давать, так я и не дам.
Вывели скакуна во двор, оседлали; королевич вихрем к отцу помчался.
— Видишь, король-батюшка, дал-таки он мне коня. Наказал только не поить его, как бы ни просил он воды.
Тотчас созвали всех, кому следовало королевича на смотрины сопровождать. Гурьбой пошел свадебный люд на пристань, все на корабль сели. А королевич решил верхом на коне море переплыть. Бедный конь совсем от жажды измучился, да только не позволил ему королевич выпить водицы ни капельки.
Долго ли, скоро ли -— переплыл море конь. Отправился королевич со свитою в королевский город, к королю. Услыхали там, кто к ним пожаловал, приняли жениха с великими почестями. «Видать, отец его богач несусветный, коли этакого скакуна держит»,— подумал король.
Сыграли свадьбу. Все к столу сели, ели-пили, гуляли.
— Ну что ж,— сказал наконец королевич,— пора и домой, путь-то неблизкий.
Сели они с невестой в седло, на коня. Остальные гости опять на корабль взошли. Как выплыли в море, конь посреди моря очень пить захотел. Да только королевич все за узду его дергал, не давал голову опустить, водицы испить. Смотрела на это невеста, смотрела, на третий раз не выдержала.
— Жестокий ты человек,— говорит она королевичу,— нет у тебя сердца. Да неужто не жалко тебе это бедное животное! Воды ему пожалел! Или мало ее в море этом?
Конь опять к воде потянулся, пить хочет, но королевич опять за узду дернул, не дал. Тогда невеста и говорит ему:
— Назад поворачивай, слышишь, вези меня к отцу во дворец. Хоть мы с тобой обвенчались, все равно я женой твоей нипочем не стану!
Испугался королевич, что невеста его покинет. И позволил лошади напиться. Всего только два глотка и хлебнул скакун, и в тот же миг обернулся он золотою рыбкой. Королевича с невестой в воде оставил.
Но Ох Хохо мигом прознал, что конь его в золотую рыбку превратился. Тотчас и он сам через голову перевернулся, голубем стал. Полетел к морю стрелой, там опять через голову кувыркнулся и обернулся громадным китом. Погнался кит за рыбкой, вот сейчас поймает. Да только золотая рыбка на берег выкинулась и в белого голубя превратилась. Но тут и кит из воды выпрыгнул, перевернулся через голову, сарычом стал. Погнался сарыч за голубем. Летит бедный голубок, торопится.
Прилетели они так в город, то другого государства город был, и тоже стоял там дворец королевский. И в этот самый час на седьмом его этаже сидела у окошка королевская дочка. Увидела она, что сарыч голубя догоняет. Ой, вот почти и поймал уж! Открыла она окошко: вдруг да залетит голубок! А он и вправду в окно влетел. Королевна быстренько окошко захлопнула, только-только успела — сарыч уж был тут как тут. Голубь на плечо королевне сел, дух перевести. Слышит королевна, как сердечко голубиное бьется, пожалела его, к себе прижала: не отпущу, мол, тебя, никому не отдам, велю сейчас клетку принести, в клетке у себя держать буду. А сама его сахаром потчует, кормит птаху малую. И тут голубок через голову вдруг кувыркнулся и обернулся королевичем красоты невиданной.
— Скажи, королевна,— говорит он ей,— по сердцу ли я тебе?
— По сердцу, еще как по сердцу!
— Тогда послушай меня,— говорит он.— Я сейчас опять перевернусь через голову и стану золотым колечком. Надень ты колечко это на палец. Скоро здесь объявится каменщик, он придет к королю и скажет: нет лучше меня каменщика во всем свете. Твой отец и наймет его. А когда он кончит работу, король спросит, сколько ему за труд полагается. Каменщик ответит ему: «Ничего мне не нужно, кроме того кольца, что твоя дочка на пальце носит». Но ты кольцо не отдавай, если желаешь моею стать.
Так все и было. Явился каменщик, сказал, что он лучший каменщик в целом свете и пусть, мол, король даст ему работу. Поручили каменщику королевские печи подправить. Скоро каменщик кончил дело и пошел к королю.
— Что ж тебе следует за работу твою? — спрашивает король.
— Ничего мне не нужно, кроме того кольца, что твоя дочка на пальце носит.
Смутился король. Неужто у него, короля, не найдется, чем с каменщиком расплатиться? У дочери кольцо отбирать?!
— Эдак мне совестно поступить,— говорит король.— У меня и золота и серебра хватает. Говори же, чего пожелаешь?
— Ничего мне не нужно, кроме того кольца,— отвечает каменщик.
Пошел король к дочке, просит колечко отдать.
— Ну нет, ни за что не отдам,— говорит королевна.
— Отдай, дочка, кольцо, очень тебя прошу. А я прикажу, чтобы сделали тебе колец, каких только хочешь, на каждый пальчик по колечку. Лишь бы мне от этого каменщика избавиться.
Королевна на своем стоит:
— Нипочем не отдам колечка злому каменщику, никому не позволю над собой посмеяться!
Вернулся король к каменщику, говорит ему:
— Зачем дочери моей горя желаешь? Дам я тебе золота блюдо целое. Или что другое возьми, не откажу.
— Не нужно мне твоего золота, ни одно блюдо, ни два, ни десять. Мне то кольцо надобно.
Рассердился король. Говорит дочери:
— Сей же час отдай кольцо! Лишь бы убрался отсюда этот каменщик. Сказал ведь: велю сделать тебе любое колечко, какое пожелаешь.
Заплакала королевна.
— И не совестно вам, батюшка, эк у вас на мое колечко глаза разгорелись! — в сердцах сказала она отцу.— Что ж, забирайте, коли так! — И бросила кольцо оземь.
Только она бросила кольцо, как оно превратилось в миску с гречкою. Да только и каменщик не зевал, через голову кувырк — и красным петухом обернулся. Принялся он быстро-быстро зернышки гречихи клевать. Но одно зернышко подскочило и за портретом притаилось — их много там под потолком висело. Петух между тем зернышки все склевал и говорит:
— Ну, пес-разбойник, уж теперь-то ты в зобу у меня, больше мне с тобой не сражаться. Сказал ведь, что проучу!
Вдруг выскакивает из-за картины красавец гусар в красном мундире, со шпагой в руке. Мигом перерезал он петуху горло, тут и пришел конец Ох Хохо.
Говорит гусар королевне:
— А теперь скажи мне, желаешь ли моей женой быть?
— Желаю, коли батюшка не против. Беспременно желаю!
— Да уж ладно,— говорит король,— раз ты этакого молодца себе выбрала, будь по-твоему. Живите же друг с дружкою счастливо до самой смерти.
Обвенчался сын пастуха с королевною, а когда время пришло, стал королем. До сих пор живут-поживают, коли не померли.

В стародавние времена все это было не так, как ныне, раньше всякие чудеса на свете творились, да и свет-то был не такой, как теперь. Нынче этого ничего нету... Расскажу я вам сказку про лесного царя Оха, какой он был. Давным-давно, не на нашей памяти, а пожалуй, когда еще и отцов и дедов наших не было на свете, жил-был бедный мужик с женой, у них был всего один сын, да и тот не такой, как надо: уродился такой ленивец, что и не приведи господи! И за холодную воду не возьмется, все на печи сидит, только просо пересыпает. Ему уже, пожалуй, лет двадцать, а он все без штанов на печи живет — никогда не слазит, как подадут поесть, поест, а не дадут, то и так обходится.

Вот отец с матерью и горюют:
— Что нам с тобой, сынок, делать, что ты ни к чему не гожий! У других дети своим отцам помогают, а ты только даром у нас хлеб переводишь!

А ему хоть бы что: сидит да просо пересыпает... У других-то пойдет ребенку пятый, шестой год, а он уже отцу-матери в помощь; а этот вот вырос такой детина, что аж под самый потолок, а все без штанов ходит, делать ничего не умеет.

Горевали-горевали отец с матерью, а потом мать и говорит:
— Что ж ты, старик, думаешь с ним делать? Вишь какой он уже вырос, а такой дурень — ничего делать не умеет. Отдал бы ты его хотя бы внаймы. Может, чужие люди его чему-либо дельному научат?

Пораздумали, и отдал его отец к портному в обученье. Вот побыл он там дня три, да и убежал; забрался на печку — опять просо пересыпает. Побил его отец хорошенько, выругал, отдал к сапожнику учиться. Так он и оттуда убежал. Отец опять его побил и отдал учиться кузнечному ремеслу. Но и там он долго не пробыл — убежал. Что делать отцу?

— Поведу, — говорит, — его такого-сякого, в другое царство: уж куда ни отдам внаймы, то отдам, может, оттуда и не убежит. — Взял и повел его.

Идут они и идут, долго ли, коротко ли, вошли в такой дремучий лес, что только небо да землю видать. Входят в лес, утомились немного; видят — стоит у дорожки обгорелый пенек, старик и говорит:
— Притомился я, сяду отдохну маленько. Только стал он на пенек садиться и вымолвил:
— Ох! Как же я утомился! — как вдруг из пенька, откуда ни возьмись, вылазит маленький дедок, сам весь сморщенный, а борода зеленая, аж по колена.
— Что тебе, — говорит, — человече, от меня надобно? Удивился старик: откуда такое диво взялось? И говорит ему:
— Я разве тебя звал? Отвяжись!
— Как же не звал, — говорит дедок, — когда звал!
— Кто же ты такой? — спрашивает старик.
— Я — лесной царь Ох. Ты зачем меня звал?
— Да чур тебя, я и не думал тебя звать! — говорит старик.
— Нет, звал: ты ведь сказал: «Ох!»
— Да это я устал, — говорит старик, — вот и сказал так.
— Куда ты идешь? — спрашивает Ох.
— Куда глаза глядят! — отвечает старик. — Веду своего дурня внаймы отдавать, может, чужие люди его уму-разуму научат. А дома, куда его ни отдавал, он отовсюду убегал.
— Так отдай его мне, — говорит Ох, — я его выучу. Только с таким уговором: как год у меня пробудет, ты придешь за ним и, если его узнаешь, то бери, а не узнаешь — еще год у меня прослужит.
— Хорошо, — говорит старик.

Ударили по рукам, магарыч распили; пошел себе старик домой, а сынка Ох к себе повел.

Вот повел его Ох и ведет прямо на тот свет, под землю, привел к зеленой хатке, камышом крытой; и все в той хатке зеленое: и стены зеленые, и лавки зеленые, и жена Оха зеленая, и дети зеленые, — сказано, все, все. А работницами у Оха Мавки — такие изумрудные, как рута...

— Ну, садись, — говорит Ох своему наймиту, — да маленько поешь.

Подают ему Мавки еду, а еда вся зеленая. Он поел.

— Ну, — говорит Ох, — коли взялся у меня работать, то дровец наруби да в хату принеси.

Пошел работник. Уж рубил или нет, а лег на дровах и — уснул. Приходит Ох, а тот спит. Взял он его, а своим работникам велел наносить дров, его связанного на дрова положил и поджег их. И сгорел работник! Взял тогда Ох и развеял пепел его по ветру, но выпал один уголек из пепла. Окропил его Ох живою водой — вдруг ожил работник и стал малость умней и проворней. Опять велел ему дров нарубить. А тот опять уснул. Ох поджег дрова, спалил работника снова, пепел по ветру развеял, уголек живою водой окропил — ожил работник и стал такой красивый, что лучше нету! Вот сжег его Ох и в третий раз и опять окропил уголек живою водой — и сделался из ленивого парубка такой проворный да красивый казак, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке рассказать.

Пробыл парубок у Оха год. Миновал год, приходит отец за сыном. Пришел в лес к тому обгорелому пеньку, сел и говорит:
— Ох!

Ох и вылез из пенька, говорит:
— Здорово, человече!
— Здорово, Ох!
— А что тебе, человече, надобно? — спрашивает.
— Пришел, — говорит, — за сыном.
— Ну, пойдем, коль узнаешь — бери его с собой, а не узнаешь — еще год у меня прослужит.

Пошел старик за Охом. Приходят к его хате. Ох вынес мерку проса, высыпал — и сбежалось петухов видимо-невидимо.

— Ну, узнавай, — говорит Ох, — где твой сын? Смотрит старик — все петухи одинаковые: один в один, не узнал.
— Ну, — говорит Ох, — ступай домой, раз не узнал. Твой сын еще год у меня прослужит.

Пошел старик домой.

Проходит и второй год. Идет опять старик к Оху. Подошел к пеньку:
— Ох! — говорит.

Ох вылез к нему.

— Иди, — говорит, — узнавай! — И повел его в овчарню, а там — бараны и все один в одного. Смотрел-смотрел старик, но так и не узнал.
— Коли так, ступай домой: твой сын еще год у меня проживет.

Ушел старик пригорюнившись.

Проходит и третий год. Идет старик к Оху. Идет и идет, вдруг навстречу ему дед, весь белый, как кипень, и одежда на нем белая.

— Здорово, человече!
— Доброго здоровья, дед!
— Куда тебя бог несет?
— Иду, — говорит, — к Оху сына своего выручать.
— Как так?
— Да так, мол, и так, — говорит старик.

И рассказал белому деду, как отдал он Оху внаймы своего сына и с каким уговором.

— Э! — говорит дед. — Дело твое плохо! Долго он тебя будет водить.
— Да я, — говорит старик, — и сам уже вижу, что дело плохо, да не знаю, что мне теперь и делать. Может, вы, дедушка, знаете, как мне сына-то выручить?
— Знаю, — говорит дед.
— Так скажите мне, дедушка, миленький: я весь век за вас бога буду молить! Все-таки, какой бы там сын ни был, а родной мне, своя кровинка.
— Так слушай, — говорит дед. — Как придешь к Оху, он выпустит тебе голубей, — будет их зерном кормить. Ни одного из тех голубей не бери, а возьми только того, который есть не станет, а будет он сидеть под грушей да перышки чистить: это твой сын!

Поблагодарил старик деда и пошел. Приходит к пеньку.

— Ох! — говорит.

Ох и вылез к нему и повел его в свое лесное царство. Вот высыпал Ох мерку пшеницы, созвал голубей. Слетелось их такое множество, что боже ты мой! И все один в одного.

— Ну, узнавай, — говорит Ох, — где твой сын. Коль узнаешь — твой будет, а не узнаешь — мой!

Вот все голуби клюют пшеницу, а один сидит под грушей, нахохлился и перья чистит. Старик говорит:
— Вот это мой сын!
— Ну, угадал! Бери, коли так.

Ох обратил голубя в такого красивого парубка, что лучшего во всем свете не найти. Сильно обрадовался отец, обнимает сына, целует, оба радуются.

— Пойдем, сын, домой. Вот и пошли.

Идут по дороге, беседуют. Отец расспрашивает, как ему у Оха жилось. Сын все рассказывает, а отец жалуется, как бедствует он, а сын слушает. А потом отец говорит:
— Что же нам теперь, сыне, делать? Я бедняк, и ты бедняк. Прослужил ты три года, да ничего не заработал.
— Не горюйте, таточку, все устроится. Будут, — говорит, — в лесу панычи на лис охотиться; вот обернусь я борзою собакой, поймаю лису, и захотят панычи меня у вас купить, а вы меня за триста рублей и продайте, только продавайте без цепочки: будут у нас деньги, разживемся.

Идут они и идут; глядь — на опушке собаки за лисицей гонятся: никак лиса убежать не может, а борзая никак ее не нагонит. Вмиг обернулся сын борзою собакой, догнал лисицу и поймал. Выскочили из лесу панычи:
— Это твоя собака?
— Моя!
— Хорошая борзая! Продай ее нам.
— Купите.
— Что ж тебе за нее дать?
— Триста рублей без цепочки.
— На что нам твоя цепочка, мы ей золоченую сделаем. Бери сто!
— Нет.
— Ну, забирай деньги, давай собаку.

Отсчитали деньги, взяли борзую и стали опять за лисой гоняться. А она как погнала лису да прямо в лес: обернулась там парубком, и явился он снова к отцу.

Идут они и идут, а отец и говорит:
— Что нам, сын, этих вот денег? Только разве хозяйством обзавестись да хату подновить...
— Не горюйте, таточку, еще будут. Сейчас, — говорит, — будут панычи за перепелами с соколом охотиться. Вот обернусь я соколом, и станут они меня у вас покупать, а вы продайте меня опять за триста рублей, только без колпачка.

Идут они полем, глядь — спустили панычи на перепела сокола. Гонится сокол, а перепел убегает: сокол не догонит, перепел не убежит. Обернулся тогда сын соколом, вмиг насел на перепела. Увидали это панычи.

— Это твой сокол?
— Мой.
— Продай его нам.
— Купите.
— Что хочешь за него?
— Коль дадите триста рублей, то берите себе, да только без колпачка.
— Мы ему парчовый сделаем.

Сторговались, продал старик сокола за триста рублей. Вот пустили панычи сокола за перепелом, а он как полетел — и прямо в лес, обернулся парубком и опять к отцу воротился.

— Ну, теперь мы маленько разжились, — говорит старик.
— Подождите, таточку, еще будет! Как станем проходить мимо ярмарки, обернусь я конем, а вы меня продайте. Дадут вам за меня тыщу рублей. Да только продавайте без уздечки.

Подходят к местечку, а там ярмарка большая или что-то вроде того. Обернулся сын конем, а конь такой, словно змей, что и подступить к нему страшно! Ведет отец коня за уздечку, а тот так и гарцует, копытами землю бьет. Посходились купцы, торгуются.

— За тыщу, — говорит, — без уздечки продам.
— Да зачем нам твоя уздечка! Мы ему серебряную, золоченую сделаем!

Дают пятьсот.

А тут цыган подходит, слепой на один глаз.

— Что тебе, старик, за коня?
— Тыщу без уздечки.
— Э, дорого, батя, бери пятьсот с уздечкой!
— Нет, не рука, — говорит отец.
— Ну, шестьсот... бери!

Как начал цыган торговаться, а старик и копейки не уступает.

— Ну, бери, батя, только с уздечкой.
— Э, нет, уздечка моя!
— Милый человек, да где ж это видано, чтоб продавали коня без узды? Как же его взять-то?..
— Как хочешь, а уздечка моя! — говорит старик.
— Ну, батя, я тебе еще пять рубликов накину, только с уздечкой.

Подумал старик: «Уздечка каких-нибудь три гривны стоит, а цыган дает пять рублей», — взял да и отдал.

Распили магарыч. Взял старик деньги и пошел домой, а цыган вскочил на коня и поехал. А был то не цыган. Ох цыганом обернулся.

Несет конь Оха выше дерева, ниже облака. Спустились в лесу, приехали к Оху. Поставил он коня в стойло, а сам в хату пошел.

— Не ушел-таки из моих рук, вражий сын, — говорит жене.

Вот в полдень берет Ох коня за узду, ведет к водопою, к реке. Только привел к реке, а конь наклонился напиться, обернулся окунем и поплыл. Ох, не долго думая, обернулся щукой и давай за окунем гнаться. Вот-вот нагонит, окунь развернул плавники, махнул хвостом, а щука и не может схватить. Вот догоняет его щука и говорит:
— Окунек, окунек! Повернись ко мне головой, давай с тобой побеседуем!
— Ежели ты, кумушка, беседовать хочешь, то я и так услышу!

Нагоняет щука окуня и говорит:
— Окунек, окунек, повернись ко мне головой, давай с тобой побеседуем!

А окунек расправил плавники:
— Коль ты, кумушка, беседовать хочешь, я и так услышу.

Долго гонялась щука за окунем, а поймать не может.

Вот подплывает окунь к берегу, а там царевна белье полощет. Обернулся окунь гранатовым перстнем в золотой оправе, увидела его царевна и вытащила из воды. Приносит домой, похваляется:
— Ах, какой я, батюшка, красивый перстенек нашла!

Любуется отец, а царевна не знает, на какой его палец и надеть: такой он красивый!

А тут в скором времени царю докладывают, что явился, мол, какой-то купец. (А это Ох купцом обернулся.) Вышел царь:
— Что тебе, старичок, надо?
— Так, мол, и так: ехал я, — говорит Ох, — на корабле по морю, вез в родную землю своему царю перстень гранатовый да уронил его в воду. Не нашел ли кто его из ваших?
— Да, — говорит царь, — дочка моя нашла. Позвали ее. И как начал Ох ее просить, чтобы отдала, — а то мне, говорит, и на свете не жить, коль не привезу того перстня!

А она не отдает, да и все!

Тут уж и царь вмешался:
— Отдай, — говорит, — дочка, а то из-за нас будет беда старику!

А Ох уж так просит:
— Что хотите с меня берите, только перстень отдайте.
— Ну, коль так, — говорит царевна, — то пускай будет ни мне, ни тебе! — и кинула перстень оземь... и рассыпался он пшеном по всему дворцу. А Ох, не долго думая, обернулся петухом и давай то пшено клевать. Клевал, клевал, все поклевал, но одно пшенное зернышко закатилось царевне под ногу, вот он его не заметил. Только поклевал, вмиг вылетел в окно и полетел.

А из пшенного зернышка обернулся парубок, да такой красивый, что царевна как глянула, так сразу ж в него влюбилась — просит царя и царицу, чтобы выдали ее за него замуж.

— Ни за кем, — говорит, — не буду я счастлива, только с ним мое счастье!

Долго не соглашался царь отдавать свою дочку за простого парубка, а потом согласился. Благословили их, обвенчали да такую свадьбу сыграли, что весь мир на ней побывал.

И я там был, мед-вино пил, хоть во рту не было, а по бороде текло, потому она у меня и побелела.

Перевод на русский: Г. Петников

стародавние времена все это было не так, как ныне, раньше всякие чудеса на свете творились, да и свет-то был не такой, как теперь. Нынче этого ничего нету... Расскажу я вам сказку про лесного царя Оха, какой он был. Давным-давно, не на нашей памяти, а пожалуй, когда еще и отцов и дедов наших не было на свете, жил-был бедный мужик с женой, у них был всего один сын, да и тот не такой, как надо: уродился такой ленивец, что и не приведи господи! И за холодную воду не возьмется, все на печи сидит, только просо пересыпает. Ему уже, пожалуй, лет двадцать, а он все без штанов на печи живет - никогда не слазит, как подадут поесть, поест, а не дадут, то и так обходится.

Вот отец с матерью и горюют:

Что нам с тобой, сынок, делать, что ты ни к чему не гожий! У других дети своим отцам помогают, а ты только даром у нас хлеб переводишь!

А ему хоть бы что: сидит да просо пересыпает... У других-то пойдет ребенку пятый, шестой год, а он уже отцу-матери в помощь; а этот вот вырос такой детина, что аж под самый потолок, а все без штанов ходит, делать ничего не умеет.

Горевали-горевали отец с матерью, а потом мать и говорит:

Что ж ты, старик, думаешь с ним делать? Вишь какой он уже вырос, а такой дурень - ничего делать не умеет. Отдал бы ты его хотя бы внаймы. Может, чужие люди его чему-либо дельному научат?

Пораздумали, и отдал его отец к портному в обученье. Вот побыл он там дня три, да и убежал; забрался на печку - опять просо пересыпает. Побил его отец хорошенько, выругал, отдал к сапожнику учиться. Так он и оттуда убежал. Отец опять его побил и отдал учиться кузнечному ремеслу. Но и там он долго не пробыл - убежал. Что делать отцу?

Поведу, - говорит, - его такого-сякого, в другое царство: уж куда ни отдам внаймы, то отдам, может, оттуда и не убежит. - Взял и повел его.

Идут они и идут, долго ли, коротко ли, вошли в такой дремучий лес, что только небо да землю видать. Входят в лес, утомились немного; видят - стоит у дорожки обгорелый пенек, старик и говорит:

Притомился я, сяду отдохну маленько. Только стал он на пенек садиться и вымолвил:

Ох! Как же я утомился! - как вдруг из пенька, откуда ни возьмись, вылазит маленький дедок, сам весь сморщенный, а борода зеленая, аж по колена.

Что тебе, - говорит, - человече, от меня надобно? Удивился старик: откуда такое диво взялось? И говорит ему:

Я разве тебя звал? Отвяжись!

Как же не звал, - говорит дедок, - когда звал!

Кто же ты такой? - спрашивает старик.

Я - лесной царь Ох. Ты зачем меня звал?

Да чур тебя, я и не думал тебя звать! - говорит старик.

Нет, звал: ты ведь сказал: «Ох!»

Да это я устал, - говорит старик, - вот и сказал так.

Куда ты идешь? - спрашивает Ох.

Куда глаза глядят! - отвечает старик. - Веду своего дурня внаймы отдавать, может, чужие люди его уму-разуму научат. А дома, куда его ни отдавал, он отовсюду убегал.

Так отдай его мне, - говорит Ох, - я его выучу. Только с таким уговором: как год у меня пробудет, ты придешь за ним и, если его узнаешь, то бери, а не узнаешь - еще год у меня прослужит.

Хорошо, - говорит старик.

Ударили по рукам, магарыч распили; пошел себе старик домой, а сынка Ох к себе повел.

Вот повел его Ох и ведет прямо на тот свет, под землю, привел к зеленой хатке, камышом крытой; и все в той хатке зеленое: и стены зеленые, и лавки зеленые, и жена Оха зеленая, и дети зеленые, - сказано, все, все. А работницами у Оха Мавки - такие изумрудные, как рута...

Ну, садись, - говорит Ох своему наймиту, - да маленько поешь.

Подают ему Мавки еду, а еда вся зеленая. Он поел.

Ну, - говорит Ох, - коли взялся у меня работать, то дровец наруби да в хату принеси.

Пошел работник. Уж рубил или нет, а лег на дровах и - уснул. Приходит Ох, а тот спит. Взял он его, а своим работникам велел наносить дров, его связанного на дрова положил и поджег их. И сгорел работник! Взял тогда Ох и развеял пепел его по ветру, но выпал один уголек из пепла. Окропил его Ох живою водой - вдруг ожил работник и стал малость умней и проворней. Опять велел ему дров нарубить. А тот опять уснул. Ох поджег дрова, спалил работника снова, пепел по ветру развеял, уголек живою водой окропил - ожил работник и стал такой красивый, что лучше нету! Вот сжег его Ох и в третий раз и опять окропил уголек живою водой - и сделался из ленивого парубка такой проворный да красивый казак, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке рассказать.

Пробыл парубок у Оха год. Миновал год, приходит отец за сыном. Пришел в лес к тому обгорелому пеньку, сел и говорит:

Ох и вылез из пенька, говорит:

Здорово, человече!

Здорово, Ох!

А что тебе, человече, надобно? - спрашивает.

Пришел, - говорит, - за сыном.

Ну, пойдем, коль узнаешь - бери его с собой, а не узнаешь - еще год у меня прослужит.

Пошел старик за Охом. Приходят к его хате. Ох вынес мерку проса, высыпал - и сбежалось петухов видимо-невидимо.

Ну, узнавай, - говорит Ох, - где твой сын? Смотрит старик - все петухи одинаковые: один в один, не узнал.

Ну, - говорит Ох, - ступай домой, раз не узнал. Твой сын еще год у меня прослужит.

Пошел старик домой.

Проходит и второй год. Идет опять старик к Оху. Подошел к пеньку:

Ох! - говорит.

Ох вылез к нему.

Иди, - говорит, - узнавай! - И повел его в овчарню, а там - бараны и все один в одного. Смотрел-смотрел старик, но так и не узнал.

Коли так, ступай домой: твой сын еще год у меня проживет.

Ушел старик пригорюнившись.

Проходит и третий год. Идет старик к Оху. Идет и идет, вдруг навстречу ему дед, весь белый, как кипень, и одежда на нем белая.

Здорово, человече!

Доброго здоровья, дед!

Куда тебя бог несет?

Иду, - говорит, - к Оху сына своего выручать.

Как так?

Да так, мол, и так, - говорит старик.

И рассказал белому деду, как отдал он Оху внаймы своего сына и с каким уговором.

Э! - говорит дед. - Дело твое плохо! Долго он тебя будет водить.

Да я, - говорит старик, - и сам уже вижу, что дело плохо, да не знаю, что мне теперь и делать. Может, вы, дедушка, знаете, как мне сына-то выручить?

Знаю, - говорит дед.

Так скажите мне, дедушка, миленький: я весь век за вас бога буду молить! Все-таки, какой бы там сын ни был, а родной мне, своя кровинка.

Так слушай, - говорит дед. - Как придешь к Оху, он выпустит тебе голубей, - будет их зерном кормить. Ни одного из тех голубей не бери, а возьми только того, который есть не станет, а будет он сидеть под грушей да перышки чистить: это твой сын!

Поблагодарил старик деда и пошел. Приходит к пеньку.

Ох! - говорит.

Ох и вылез к нему и повел его в свое лесное царство. Вот высыпал Ох мерку пшеницы, созвал голубей. Слетелось их такое множество, что боже ты мой! И все один в одного.

Ну, узнавай, - говорит Ох, - где твой сын. Коль узнаешь - твой будет, а не узнаешь - мой!

Вот все голуби клюют пшеницу, а один сидит под грушей, нахохлился и перья чистит. Старик говорит:

Вот это мой сын!

Ну, угадал! Бери, коли так.

Ох обратил голубя в такого красивого парубка, что лучшего во всем свете не найти. Сильно обрадовался отец, обнимает сына, целует, оба радуются.

Пойдем, сын, домой. Вот и пошли.

Идут по дороге, беседуют. Отец расспрашивает, как ему у Оха жилось. Сын все рассказывает, а отец жалуется, как бедствует он, а сын слушает. А потом отец говорит:

Что же нам теперь, сыне, делать? Я бедняк, и ты бедняк. Прослужил ты три года, да ничего не заработал.

Не горюйте, таточку, все устроится. Будут, - говорит, - в лесу панычи на лис охотиться; вот обернусь я борзою собакой, поймаю лису, и захотят панычи меня у вас купить, а вы меня за триста рублей и продайте, только продавайте без цепочки: будут у нас деньги, разживемся.

Идут они и идут; глядь - на опушке собаки за лисицей гонятся: никак лиса убежать не может, а борзая никак ее не нагонит. Вмиг обернулся сын борзою собакой, догнал лисицу и поймал. Выскочили из лесу панычи:

Это твоя собака?

Хорошая борзая! Продай ее нам.

Что ж тебе за нее дать?

Триста рублей без цепочки.

На что нам твоя цепочка, мы ей золоченую сделаем. Бери сто!

Ну, забирай деньги, давай собаку.

Отсчитали деньги, взяли борзую и стали опять за лисой гоняться. А она как погнала лису да прямо в лес: обернулась там парубком, и явился он снова к отцу.

Идут они и идут, а отец и говорит:

Что нам, сын, этих вот денег? Только разве хозяйством обзавестись да хату подновить...

Не горюйте, таточку, еще будут. Сейчас, - говорит, - будут панычи за перепелами с соколом охотиться. Вот обернусь я соколом, и станут они меня у вас покупать, а вы продайте меня опять за триста рублей, только без колпачка.

Идут они полем, глядь - спустили панычи на перепела сокола. Гонится сокол, а перепел убегает: сокол не догонит, перепел не убежит. Обернулся тогда сын соколом, вмиг насел на перепела. Увидали это панычи.

Это твой сокол?

Продай его нам.

Что хочешь за него?

Коль дадите триста рублей, то берите себе, да только без колпачка.

Мы ему парчовый сделаем.

Сторговались, продал старик сокола за триста рублей. Вот пустили панычи сокола за перепелом, а он как полетел - и прямо в лес, обернулся парубком и опять к отцу воротился.

Ну, теперь мы маленько разжились, - говорит старик.

Подождите, таточку, еще будет! Как станем проходить мимо ярмарки, обернусь я конем, а вы меня продайте. Дадут вам за меня тыщу рублей. Да только продавайте без уздечки.

Подходят к местечку, а там ярмарка большая или что-то вроде того. Обернулся сын конем, а конь такой, словно змей, что и подступить к нему страшно! Ведет отец коня за уздечку, а тот так и гарцует, копытами землю бьет. Посходились купцы, торгуются.

За тыщу, - говорит, - без уздечки продам.

Да зачем нам твоя уздечка! Мы ему серебряную, золоченую сделаем!

Дают пятьсот.

А тут цыган подходит, слепой на один глаз.

Что тебе, старик, за коня?

Тыщу без уздечки.

Э, дорого, батя, бери пятьсот с уздечкой!

Нет, не рука, - говорит отец.

Ну, шестьсот... бери!

Как начал цыган торговаться, а старик и копейки не уступает.

Ну, бери, батя, только с уздечкой.

Э, нет, уздечка моя!

Милый человек, да где ж это видано, чтоб продавали коня без узды? Как же его взять-то?..

Как хочешь, а уздечка моя! - говорит старик.

Ну, батя, я тебе еще пять рубликов накину, только с уздечкой.

Подумал старик: «Уздечка каких-нибудь три гривны стоит, а цыган дает пять рублей», - взял да и отдал.

Распили магарыч. Взял старик деньги и пошел домой, а цыган вскочил на коня и поехал. А был то не цыган. Ох цыганом обернулся.

Несет конь Оха выше дерева, ниже облака. Спустились в лесу, приехали к Оху. Поставил он коня в стойло, а сам в хату пошел.

Не ушел-таки из моих рук, вражий сын, - говорит жене.

Вот в полдень берет Ох коня за узду, ведет к водопою, к реке. Только привел к реке, а конь наклонился напиться, обернулся окунем и поплыл. Ох, не долго думая, обернулся щукой и давай за окунем гнаться. Вот-вот нагонит, окунь развернул плавники, махнул хвостом, а щука и не может схватить. Вот догоняет его щука и говорит:

Окунек, окунек! Повернись ко мне головой, давай с тобой побеседуем!

Ежели ты, кумушка, беседовать хочешь, то я и так услышу!

Нагоняет щука окуня и говорит:

Окунек, окунек, повернись ко мне головой, давай с тобой побеседуем!

А окунек расправил плавники:

Коль ты, кумушка, беседовать хочешь, я и так услышу.

Долго гонялась щука за окунем, а поймать не может.

Вот подплывает окунь к берегу, а там царевна белье полощет. Обернулся окунь гранатовым перстнем в золотой оправе, увидела его царевна и вытащила из воды. Приносит домой, похваляется:

Ах, какой я, батюшка, красивый перстенек нашла!

Любуется отец, а царевна не знает, на какой его палец и надеть: такой он красивый!

А тут в скором времени царю докладывают, что явился, мол, какой-то купец. (А это Ох купцом обернулся.) Вышел царь:

Что тебе, старичок, надо?

Так, мол, и так: ехал я, - говорит Ох, - на корабле по морю, вез в родную землю своему царю перстень гранатовый да уронил его в воду. Не нашел ли кто его из ваших?

Да, - говорит царь, - дочка моя нашла. Позвали ее. И как начал Ох ее просить, чтобы отдала, - а то мне, говорит, и на свете не жить, коль не привезу того перстня!

А она не отдает, да и все!

Тут уж и царь вмешался:

Отдай, - говорит, - дочка, а то из-за нас будет беда старику!

А Ох уж так просит:

Что хотите с меня берите, только перстень отдайте.

Ну, коль так, - говорит царевна, - то пускай будет ни мне, ни тебе! - и кинула перстень оземь... и рассыпался он пшеном по всему дворцу. А Ох, не долго думая, обернулся петухом и давай то пшено клевать. Клевал, клевал, все поклевал, но одно пшенное зернышко закатилось царевне под ногу, вот он его не заметил. Только поклевал, вмиг вылетел в окно и полетел.

А из пшенного зернышка обернулся парубок, да такой красивый, что царевна как глянула, так сразу ж в него влюбилась - просит царя и царицу, чтобы выдали ее за него замуж.

Ни за кем, - говорит, - не буду я счастлива, только с ним мое счастье!

Долго не соглашался царь отдавать свою дочку за простого парубка, а потом согласился. Благословили их, обвенчали да такую свадьбу сыграли, что весь мир на ней побывал.

И я там был, мед-вино пил, хоть во рту не было, а по бороде текло, потому она у меня и побелела.

/ / Казка «Ох!»

Колись дуже давно жили собі бідні чоловік та жінка, і був у них один син, та й той такий ледачий, що нічогісінько не робив, тільки на печі грався. Стало йому двадцять літ. Батьки журяться, думають, що з ним робити. Вирішили віддати в найми, може, чужі люди його чомусь навчать. Оддали хлопця до кравця, потім до шевця - більше трьох днів він не витримував, тікав додому. Надумав батько одвести сина в інше царство. Йдуть вони через темний ліс. Чоловік утомився, сів на пеньок та й каже: - Ох! Як же я втомився!

Де не взявся - з-під пенька дідок вилазить, маленький, зморщений, а борода зелена аж по коліна. Та й питає чоловіка, навіщо він його кликав. Батько здивувався, сказав, що нікого не кликав. Тоді дідок і назвався, він - лісовий цар Ох. Розпитав, куди вони йдуть і сказав, що хоче найняти хлопця, навчити його. Звелів прийти через рік: якщо впізнає батько сина, забере, а ні, то буде ще рік служити. На тому домовилися, батько пішов додому, а цар повів хлопця в підземне царство до зеленої хатки, де й жінка, і діти, і наймички - все зелене, навіть їжа.

Дав Ох завдання хлопцеві - нарубати дров. А той ліг та й спить. Наказав тоді Ох спалити наймита. Так і зробили. Вуглину, яка залишилася, Ох сприснув живущою водою - хлопець ожив і став таким гарним, що й не сказати. Так повторювалося п"ять разів. Із ледачого парубка став моторний і гарний козак.

Через рік батько прийшов за сином, викликав Оха. Цар повів його до себе, взяв проса, висипав - назбігалося багато півнів. Треба було батькові впізнати серед них сина, але той не впізнав, то й пішов додому ні з чим.

Наступного року Ох увів батька в кошару й загадав упізнати серед баранів свого сина. Той знову не впізнав, та й пішов журячись. ,

На третій рік іде батько до Оха, а назустріч йому дід, білий, як молоко, і одежа на ньому біла.

Привіталися, розпитав дід про батькову біду і взявся допомогти. Сказав, що Ох тепер випустить голубів, так батько хай не бере ніякого, тільки того, котрий не їстиме, сидітиме окремо під грушею та оскубатиметься. Батько так і зробив. Довелося Охові віддавати сина, тепер уже такого гарного парубка.

Йдуть батько й син додому, розмовляють. Журиться батько, що вони бідні. Тоді син його заспокоїв і сказав, що тут полюватимуть за лисицями паничі, він перекинеться на хорта й піймає лисицю; мисливці будуть купувати хорта у нього, хай продає, тільки без ретязя, от і будуть гроші. Все так і трапилося. Батько йде та знову бідкається, що мало грошей, не вистачить хазяйством обзавестись.

Парубок сказав, що паничі їхатимуть по перепелиці із соколом, то він перекинеться на сокола, мисливці купуватимуть у нього того сокола, хай продає, тільки без шапочки. Так і зробили. Продав батько сокола за триста рублів, а той як полетів, то й не повернувся до паничів.

Син сказав, що перекинеться ще й конем на ярмарку, а батько хай продає його за тисячу рублів, тільки без недоуздка. Де не взявся циган, став торгуватися і таки вмовив батька продати коня з недоуздком. А то був не циган, а цар Ох. Сів цар на коня, поїхав додому, радий, що таки не втік парубок. Повів коня до водопою, а той кінь перекинувся окунем та й поплив у річці. Ох перекинувся щукою - та за ним. Довго ганялися. Виплив той окунь на берег, де царівна білизну прала, та й перетворився на перстень. Царівна підняла його з води, пішла додому, хвалиться. Ох перекинувся купцем, прийшов до царя й попросив віддати йому перстень, бо то саме він його загубив, а без нього йому не жити. Царівні жаль віддавати, вона й кинула перстень на землю - то щоб ні тобі, ні мені. Перстень і розсипався пшоном по хаті. Ох перекинувся півником - і давай клювати. А одна пшонинка закотилася під ноги царівні, то лісовий цар її не помітив та й полетів собі.

А з пшонини постав такий гарний парубок, що царівна одразу в нього закохалася. Попросила батька віддати її за нього, цар довго морщився, що за простого віддавати доводиться, та все ж погодився. І зіграли вони гучне весілля.

Коментар:

Ця казка - фантастична, і навіяна вірою людей у лісових царів, у живлющу воду, в чарівне очищення вогнем. Злим силам протистоять добрі, наприклад, дід у білому, який допоміг батькові впізнати сина.

У казці відбивається наївна віра народу в те, що царі живуть, як і прості люди - «царівна шмаття на річці пере», «пшоном розсипалось по хаті», «так у простого хлопця і закохалася». Цей фольклорний твір утверджує оптимізм, віру в краще, в перемогу добра й справедливості.