Родион Раскольников

Полемика И. Т. Посошкова с расколом. «Зерцало очевидное на раскольников обличение» Причиною написания «Зерцала…» нужно считать необыкновенно быстрое усиление раскола, потрясшего всю Россию и соблазнившего множество не только простых людей, но и людей книжных. Это

, Санкт-Петербург - 12 сентября , Ницца , Франция) - советский военный и государственный деятель, дипломат . Невозвращенец .

Биография

Участие в революционном движении

В годы Гражданской войны

После освобождения из плена, 10 июня 1919 был назначен командующим Астрахано-Каспийской военной флотилией , а 31 июля 1919 Волжско-Каспийской военной флотилией , участвовал в обороне Царицына (1919) и высадке десанта в иранском порту Энзели (1920) с целью возвращения оттуда угнанных белогвардейцами кораблей каспийского флота. Награждён двумя орденами Красного Знамени .

С июня 1920 года по март (конец января? ) 1921 года - командующий Балтийским флотом .

Дипломатическая деятельность

Невозвращенец. Открытое письмо Сталину

В апреле 1938 года по вызову из наркомата иностранных дел СССР с женой и ребёнком выехал поездом из Софии . Во время пересадки в Берлине , приобретя на вокзале газету, узнал о своём смещении с должности полпреда. Отказался от возвращения в СССР, предвидя неминуемый арест и расстрел. Проживал в Париже , откуда писал письма Сталину и М. М. Литвинову , прося оставить ему советское гражданство и объясняя «временную задержку» за границей различными формальными причинами.

Семья

Женой Раскольникова одно время была известная писательница Лариса Рейснер ( -), находившаяся рядом с ним в качестве комиссара штаба флота на Волге и Каспии. Второй женой Ф. Раскольникова была Муза Васильевна Раскольникова-Канивез (девичья фамилия Ржечицкая).

Память

В честь Раскольникова названы улицы в Астрахани , городе Набережные Челны и Сарапуле.

После подавления Ижевско-Воткинского восстания село Гольяны было переименовано в Раскольниково, но в 1938 году селу было возвращено историческое название. Сейчас имя Раскольникова носит одна из улиц этого села. Также именем Раскольникова названа одна из центральных улиц г. Сарапула (Республика Удмуртия).

Напишите отзыв о статье "Раскольников, Фёдор Фёдорович"

Примечания

См. также

Литература

• Раскольников Ф. Ф. Кронштадт и Питер в 1917 году. - М.; Л.: Гос. изд-во, 1925.
  • . - 2-е изд. - М .: Политиздат, 1990.
• Раскольников Ф. Ф. Робеспьер: Социальная трагедия в 4 д. и 6 карт. // Красная новь. - 1930. - № 1 .
  • . - Л.; М.: ГИХЛ, 1931.
• Раскольников Ф. Ф. Кронштадтцы: Из воспоминаний (1917). - М .: Молодая гвардия , 1931.
  • . - 2-е изд. - М ., 1932.
• Раскольников Ф. Ф. Рассказы мичмана Ильина. - М .: Советская литература , 1934. - 172 с. - 10 000 экз.
• Раскольников Ф. Ф. Рассказы комфлота. - М .: Издание Жургазобъединения, 1934.
• Раскольников Ф. Ф. . - М .: Воениздат, 1964.
• Федор Раскольников о времени и о себе. - Лениздат, 1989.
• Раскольникова М. В. Тень быстротечной жизни. - М .: Советский писатель, 1991. - ISBN 5-265-01180-3 .
• Поликарпов В. Д. Федор Раскольников // Огонёк . - 1987. - № 26 .
• Круус Р. Фёдор Раскольников и Эстония = эст. Fjodor Raskolnikov ja Eesti // Эдази (эст. Edasi ) : газета. - 1987, 27 августа.
• Деятели СССР и революционного движения России: Энцикл. слов. Гранат / [Ин-т марксизма-ленинизма при ЦК КПСС; Ред. Ю. Ю. Фигатнер]. - [Репринт. изд.]. - М .: Сов. энциклопедия, 1989. - 831 с. - (Биографические словари и справочники. - Указ. тюрем, мест каторги и ссылки, имен.: с. 802-821).
• Раскольникова М. В. Моя жизнь с Раскольниковым. - М ., 1989. - 352 с.
• Таллин. Более полувека тому назад: Главы из книги М. В. Раскольниковой «Воспоминания» // Радуга : журнал. - Таллин, 1989. - № 6 . - С. 31-52 .
• Шаламов В. Т. // Диалог. - 1991. - № 10 . - С. 104-112 .

Ссылки

• на сайте Lib.ru: «Классика».

Отрывок, характеризующий Раскольников, Фёдор Фёдорович

Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j"ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.

Революционный пожар ярко осветил фигуры, до сих пор известные всем: Ленин, Троцкий, Керенский и еще несколько "раскрученных" историками героев. За ними надежно скрыты те, кто действительно двигал рычагами событий 1917 года.

Один из них - человек с "достоевской" партийной кличкой, для которого революция стала и преступлением, и наказанием.

Гардемарин, вперед!

Родившийся в 1892 году, Федор Ильин начал жизнь с острым чувством обиды. Он мог вписаться в столичную элиту: отец был популярным в Петербурге священнослужителем, мать - генеральской дочкой. Но в силу условностей они не могли вступить в брак, поэтому Федор и его младший брат Александр жили с клеймом незаконнорожденных.

Боясь увольнения, протодьякон Федор Петров навещал семью тайком, его невенчанной супруге Антонине пришлось целыми днями работать в лавке, а детей - отдать в приют. Когда Федор-младший заканчивал школу, его отец, обвиненный в изнасиловании служанки, наложил на себя руки; кстати, дед и дядя будущего героя революции тоже покончили с собой из-за женщин. От "свинцовых мерзостей жизни" подросток прятался в книги, отождествляя себя с их героями - жертвами несправедливости, мстящими судьбе и своим обидчикам.

В 17 лет он поступил в Политехнический институт, где студент Скрябин (будущий политический деятель В.М.Молотов) вовлек его в большевистскую ячейку. После статей в партийной прессе Федор был арестован и приговорен к ссылке, но мать, подняв "генеральские" связи, сумела оставить его в столице на лечение. Брат Александр, тоже большевик, был исключен из гимназии и уехал учиться в Швейцарию, за что и получил псевдоним Ильин-Женевский. Федор в новых статьях в "Правду" тоже взял псевдоним в честь одного из любимых героев - Родиона Раскольникова.

От Первой мировой войны юноша, согласно партийной линии, уклонился, поступив в школу гардемаринов. На учебном судне отправился в Японию, провел в плаваниях полтора года. Февральские события застали недоучившегося мичмана врасплох, как и царскую власть, до последнего уверенную, что народ ей предан.

Для Федора, скучавшего в холодных гардемаринских классах, революция стала праздником.

Кронштадт, "Кресты", Троцкий

Позже в книге "Кронштадт и Питер в 1917 году" он писал: "С радостным чувством покидал я затхлые казармы, чтобы присоединиться к восставшему народу". 28 февраля Раскольников отправился в Таврический дворец, где заседали одновременно Временный комитет Думы и Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов. Там царил радостный беспорядок, и никто не реагировал на слухи, что к городу подходят крупные силы монархически настроенных войск.

Раскольников решил, что защитить революцию могут только большевики, и отправился на Кронверкский проспект, где заседали немногие уцелевшие после арестов партийцы. Но там он увидел тот же хаос: "правые" поддерживали Думу, "левые" во главе с Подвойским требовали продолжения революции. 2 марта, в день отречения царя, на первом заседании Петроградского комитета (Пека, как тогда говорили) Федор решительно поддержал левых.

17 марта большевики направляют Раскольникова в Кронштадт редактировать партийную газету "Голос правды" - товарищи помнили про его литературные способности. Не понаслышке зная морскую жизнь, Федор быстро стал для моряков своим, а заодно подружился с лидером местных большевиков Семеном (Симой) Рошалем. Да так крепко, что их порой считали одним человеком по фамилии Раскольников-Рошаль - вплоть до гибели 23-летнего Семена от рук белых. Став фактически хозяевами Кронштадта, Рошаль и Раскольников не без успеха пытались перетянуть на свою сторону моряков Гельсингфорса и Ревеля - главных баз Балтфлота.

А случай помериться силами с властью настал в июле, когда матросов-анархистов выгнали из захваченного ими особняка. Большевики решили заступиться за "обиженных" и устроили в центре Кронштадта многолюдную демонстрацию, куда Раскольников привел 10 тысяч матросов с оружием. Но сторонников правительства оказалось больше: после беспорядочной стрельбы демонстранты разошлись, а на другой день начались аресты.

Федора вместе с Рошалем посадили в "Кресты", где оказался и Троцкий. Раскольников стал его горячим поклонником, что позже стоило ему карьеры, а в конечном счете и жизни.

Залпы по казакам

После корниловского мятежа Временное правительство попыталось помириться с большевиками и выпустило их из тюрем. 11 октября освобожденный Раскольников отправился из "Крестов" в комитет партии, находившийся тогда в Смольном. Там он узнал, что большевики создали Военно-революционный комитет - формально для защиты от уже арестованного Корнилова, а фактически для взятия власти. На бумаге им руководил левый эсер Лазимир, на деле - твердые ленинцы Подвойский, Антонов-Овсеенко и "адъютант" Троцкого Лашевич.

Раскольникова они отправили на запад - в Новгород и Лугу, чтобы привлечь на свою сторону местные гарнизоны. Выступая с речью в лужском цирке, Федор простудился и слег в постель. А 26 октября его разбудило известие: ночью рабочие и кронштадтские матросы - без него! - взяли Зимний и арестовали Временное правительство.

Забыв про болезнь, Федор примчался днем 26 октября во взбудораженный Смольный. К этому моменту Керенский, покинувший город, убедил командира казачьей дивизии Краснова двинуться на Петроград. Казаки без боя заняли Гатчину, Царское Село. Именно Раскольников в этот критический момент спас новорожденный большевистский режим - по его просьбе корабли из Гельсингфорса и Кронштадта подошли к Питеру, а снятые с них орудия установили на Пулковских высотах.

Пары выстрелов хватило, чтобы казаки, не горевшие желанием воевать, запросили мира. Краснов был помилован и уехал на Дон продолжать борьбу. А отличившегося Раскольникова большевики назначили заместителем наркома морских сил и дали новое важное поручение. Открывшееся в Таврическом дворце Учредительное собрание грозило отстранить большевиков от власти. В зале заседаний Раскольников объявил об уходе большевистской делегации, а потом приказал Железнякову очистить зал.

Так "вопрос о власти" в России был решен на ближайшие семь десятилетий.

Эмиссар Ленина

Имя Раскольникова давно ушло в тень его знаменитых соратников. Но в годы, когда решалась судьба новой власти, он был на острие главных событий. Именно его летом 1918 года Ленин отправил в Новороссийск с поручением затопить Черноморский флот, чтобы его не захватили немцы или силы Антанты. Выполнив эту миссию, мичман незамедлительно отправился на Волгу - здесь была угроза прорыва восставших чехословаков. Раскольников возглавил водную флотилию, и она помогла Красной армии освободить Казань. А потом принял участие в подавлении восстания ижевских рабочих, следом с двумя миноносцами отправился устанавливать советскую власть в Таллине...

Правда, по пути Раскольникова вместе с кораблями захватили англичане; полгода он просидел на положении военнопленного в лондонской тюрьме, но был по приказу Ленина обменян на захваченных большевиками британских офицеров...

Стремительный карьерный рост мичмана по исторической иронии судьбы прервался в том же Кронштадте. Раскольникова назначили командовать Балтийским флотом, доведенным до жалкого состояния: без материальной базы, без опытных командиров и матросов, сгинувших на войне. Их место заняли недавние крестьяне, недовольные большевистской продразверсткой. Результатом стало восстание в Кронштадте, в котором участвовали и многие старые знакомые Раскольникова.

Комфлота лично шел в атаку на крепость с винтовкой в руках - но все-таки "загремел" с должности. Его, боевого моряка, унизительно перебросили на дипломатическую работу, да к тому же в дикий Афганистан. С ним отправилась жена - питерская поэтесса Лариса Рейснер, тоже успевшая повоевать на Гражданской. Но из афганской глуши она быстро сбежала, ушла к видному большевику Радеку. Раскольников утешился новой женитьбой на девушке с экзотическим именем Муза...

"Открытое письмо Сталину"

Он возглавлял журнал "Молодая гвардия" и издательство "Московский рабочий", писал пьесы и воспоминания о революции. Потом снова был брошен на дипработу - посол в Эстонии, Дании, Болгарии. Его товарищи по революции один за другим исчезали, его кумир Троцкий давно стал "врагом народа".

По пути в Москву он прочитал в газете, что "врагом" объявили и его - и в тот же день бежал, заметая следы.

В сентябре 1939 года Федор Раскольников умер в клинике в Ницце: по уверению жены, от пневмонии, по мнению многих, от рук советских агентов. Уже после смерти в эмигрантской прессе появилось его "Открытое письмо Сталину", которое в СССР напечатали только в годы перестройки.

Забытые герои двух революций

Николай Ильич ПОДВОЙСКИЙ (1880 - 1948)

Выходец из рода украинских священников, ветеран большевистской партии. В феврале 1917го захватил дворец Кшесинской и сделал его партийным штабом, в октябре был зампредседателя ВРК, одним из организаторов штурма Зимнего дворца. Стал первым наркомом по военным делам, вскоре уступив этот пост Троцкому. Придумал эмблему Красной армии - пятиконечную звезду. В Гражданскую войну не проявил себя и был оттеснен на второстепенные должности. Незаметность и пристрастие к спиртному помогли ему избежать репрессий.

Михаил Михайлович ЛАШЕВИЧ (1884 - 1928)

Сын одесского купца, большевик, участник революций 1905 и 1917 годов. В мае 1917го стал секретарем Петросовета и лидером его большевистской фракции. Как член ВРК, в ночь на 25 октября командовал захватом почты, телеграфа, мостов. Во время Гражданской войны - командующий нескольких армий, позже - замнаркома по военным и морским делам. За близость к Троцкому снят со всех постов и отправлен с дипмиссией в Харбин, где погиб при загадочных обстоятельствах.

Георгий Иванович БЛАГОНРАВОВ (1894 - 1938)

Дворянин, прапорщик тыловой части, ставший в марте 1917го большевиком, а в октябре - комиссаром Петропавловской крепости. Обстреливал из орудий Зимний дворец, после победы восстания был комиссаром по охране Петрограда. С 1918 года работал в ВЧК, организовывал работу железных дорог. Расстрелян в годы "Большого террора".

Юрий Владимирович ЛОМОНОСОВ (1876 - 1952)

Инженер-железнодорожник из дворян, дальний родственник М.В. Ломоносова. Входил в руководство Министерства путей сообщения. Будучи убежденным противником монархии, принял участие в подготовке Февральской революции. Вместе с комиссаром Думы Бубликовым поставил под контроль новой власти железные дороги. Летом 1917го уехал в США для закупки паровозов, при большевиках вернулся в Россию, где с согласия Ленина предпринял ряд авантюрных хозяйственных проектов. После их провала бежал в Англию.

Александр Яковлевич АРОСЕВ (1890 - 1938)

Сын портного, большевик, талантливый литератор. В октябре 1917-го командовал отрядами красногвардейцев во время Московского восстания, приказал расстреливать Кремль из орудий. Позже работал в ВЧК, был советским полпредом в ряде стран Европы. Погиб в годы "Большого террора". Отец актрис Елены и Ольги Аросевых.

Анатолий Григорьевич ЖЕЛЕЗНЯКОВ (1895 - 1919)

Матрос-анархист, во время Первой мировой войны дезертировал с флота, осенью 1917-го во главе отряда балтийцев участвовал в восстаниях в Петрограде, Москве, Харькове. Его бойцы, имевшие славу убийц и грабителей, в январе 1918го разогнали Учредительное собрание. Вскоре отряд был разоружен за бандитизм, а Железнякова отправили на фронт, где он, командуя бронепоездом, был смертельно ранен в бою с белыми. "Матрос-партизан Железняк" стал фольклорным персонажем, героем известной песни.